Еще совсем недавно, всего каких-то несколько десятилетий назад, приобрести икону было довольно затруднительно. В церковных лавках тех немногочисленных церквей, которые еще оставались на территории СССР, в лучшем случае можно было найти небольшую, как правило, черно-белую фотографию с переснятым аляповатым образом. Иногда раскрашенным (так же аляповато) анилиновыми красками. Также репродукцию иконы можно было вырезать из редких церковных календарей того времени либо пожертвовать для этой цели книгой по древнерусскому искусству.
Приобрести же написанный образ было практически невозможно – если иконы тогда и писались, то крайне редко и зачастую подпольно. Кому-то, конечно, могла достаться в наследство бабушкина икона в киоте с окладом из фольги и мишуры. А что касается антикварных икон, то этот рынок также имел полуподпольный окрас и для подавляющего большинства верующих был попросту недоступен (впрочем, как во все времена).
Потому все эти маленькие китчевые иконки, висевшие над кроватками младенцев, либо венчальные пары, простодушно помещенные в серванты вместе с хрусталем и яркими фарфоровыми статуэтками балерин, очень ценились. Отношение к ним околоцерковной публики было если и не благоговейным в церковном смысле этого слова, то уж точно суеверно уважительным.
Изменения начались в конце 80-х годов прошлого века. Ко времени празднования 1000-летия Крещения Руси тема Церкви однозначно перестала считаться запретной. Понемногу государство стало возвращать православным ранее отобранные храмы и монастыри. Церковная продукция тоже подняла голову – стали в большем количестве печататься молитвословы, книги Священного Писания, разумеется, появилось множество новых икон. Полиграфически они были выполнены много лучше, чем до этого момента.
Возникли и иконописные мастерские, в которых ориентиром были средневековые традиции иконописи – сначала условный «рублевско-дионисиевский» стиль, затем и образцы более древних периодов — домонгольской Руси, Балкан, Византии.
Избыток церковной продукции, с одной стороны, полностью удовлетворил потребности верующего человека, с другой – породил ряд специфических явлений.
У публики, которая только пришла в Церковь, вдруг появилось высокомерное пренебрежение к печатной продукции. Иногда довольно категоричное: икона может быть писана только на доске, только красками, пигментами на яйце, покрыта лишь олифой с соблюдением таких-то особых обрядов и ритуалов. А вот образок, отпечатанный полиграфическим способом на бумаге или на картоне, вовсе и не иконка.
В действительности это мнение, преподносящееся под соусом консерватизма, оказывается самым что ни на есть модернизмом.
Чтобы это понять, в который раз нужно обратиться к постановлениям VII Вселенского Собора:
«...Полагати во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях, честные и святые иконы, написанные красками и из дробных камений и из другого способного к тому вещества устрояемые».
Как видим, отцами изначально предполагалось изготовление икон при помощи различных техник: шитье (священные одежды), рельеф и эмаль (священные сосуды), фреска (стенопись), мозаика, собственно иконы, писанные красками на досках или созданные «из другого способного к тому вещества». Почему «способным веществом» не могут быть типографская краска и картон? Ведь мы почитаем именно сам образ Господа, Богородицы, святых и Ангелов, а не вещество, при помощи которого этот образ изготовлен.
Удивительно, но об этом приходится напоминать постоянно.
Техническая возможность многократного воспроизведения икон еще не до конца осмыслена Церковью (не говоря уже об образах, воспроизводимых с помощью мониторов компьютеров и т. д.). Однако нужно признать, что Церковь в равной мере принимает иконы писанные и отпечатанные полиграфически. Не существует никаких особых «чинов освящения» для икон писаных, которые бы отличались от икон отпечатанных. К тому же на сегодняшний день зафиксировано немало случаев чудотворения именно «полиграфических» икон.
И все-таки переизбыток печатных икон снизил уровень благоговейного отношения к ним. Особенно изумляют взгляд иконы, отпечатанные на различных этикетках, упаковках, пакетах и т. д.
При таком обиходном, даже «нецелевом» использовании священных изображений очень трудно сохранить подлинное благоговейное отношение к ним.
Психологически это все, конечно, объяснимо: то, что легко доступно, меньше ценится.
Да и любая массовая продукция, даже если это икона, страдает известной склонностью к китчу, дешевым эффектам – блесткам и прочему «гламуру», что тоже не всегда способствует возникновению молитвенных чувств (хотя это уже другая тема).
Но неужели нам нужно вернуться к эпохе гонений, чтобы снова начать ценить собственные святыни?
Нужно понять, что образ Божий остается образом Божиим и достоин почитания и благоговейного отношения независимо от того, на чем он изображен и каким способом. Основная функция образа – возводить молящегося мысленно к Первообразу. И в этом смысле хорошая репродукция иконы кисти прп. Андрея Рублева часто много лучше, чем грубое письмо некоторых современных богомазов (несмотря на доски, яичные краски и олифу).
Дмитрий Марченко
