Едва ли не у каждого из нас бывают минуты эмоционального и вместе духовного кризиса, когда человек не справляется со своей болью… и осознанно или неосознанно полагает, что Господь ему в этой боли не поможет, что Он ему, человеку, вот в этой его скорби сострадать не будет. Почему? Потому что боль эта в очах Божиих, как кажется человеку, лишена значения, неправильна и грешна.
Человек помнит: «Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает» (Пс. 54: 23), но некий голос вдруг говорит ему: нет, это – не тот случай, этой твоей печали Господь на Себя не примет, ибо она – ничтожна (либо греховна).
Мучаешься тем, что тебя обидели, оскорбили, что с тобой поступили несправедливо? Это гордость!.. Смиренный не обижается: он помнит, что по грехам своим еще и худшего с собою обращения достоин. Здоровья лишился?.. Так это тебе во смирение послано, ты благодарить должен, а еще и завидуешь здоровым! Горе у тебя, близкого человека потерял?.. Так и на то воля Божия: смириться должен, а не роптать. Что еще?.. Психологические болячки, навязчивое чувство вины, страхи, панические атаки, одиночество, депрессия? Это всё от маловерия. У настоящих верующих ничего подобного не бывает.
Человек замыкается в себе, полагая, что не имеет права на сочувствие, потому что боль его – неправильная
Иной человек, не будучи воцерковленным, не имея опыта жизни в Церкви. заранее полагает, что приди он со своей болью туда – там ему вот так и ответят. Другой человек воцерковлен, может быть, даже давно – но в тяжелых своих переживаниях замыкается от Церкви, от священника, от самого Бога. Замыкается по той же, собственно, причине: полагает, что не имеет права на сочувствие, потому что боль его – неправильная. Но и расстаться с этой своей болью, обесценив ее причину для себя самого, он тоже не в силах, потому что страдает в данном случае нечто для него значимое. Почему значимое? Потому что нуждается каждый из нас в любви, в уважении, в понимании и, конечно же, в справедливости. Потому что болеть тяжело, а тяжело болеть еще горше. Потому что душа еще более уязвима, чем тело. А горе – от того же корня, что «гореть», и угасить его правильными благочестивыми словами невозможно…
Потому, наконец, что не всё равно человеку, что с ним самим происходит. И не может быть всё равно. И не должно.
Замыкаясь в своей боли, одновременно и стыдясь ее, и держась за нее, человек чувствует себя не просто одиноким, а богооставленным. Он всё время слышит знакомый уже голос: «Твои страдания для Бога значения не имеют; ты, страдающий из-за своей неправильности, слабости и глупости, ни Отцу Небесному не нужен, ни батюшке земному; тем более что вокруг последнего таких болезных и без тебя предостаточно…»
А это голос лукавого! Персонально, может быть, приставленного к этому именно человеку. Говорящий узнается даже не по словам, не по смыслу их, а по холодному, сухому, насмешливому тону – по отсутствию любви. Гнус, Баламут или кто-то еще из той адской компании[1] – клевещет на своего Врага, сообщая человеку, что Он не милосерден, не сострадателен, не терпим к нашим слабостям; что Ему если и нужны какие-то люди, то лишь избранные, те, кто «высокой духовной жизни». Бес клевещет коварно: ведь смысл его слов содержит истины, известные христианину или просто человеку, сколько-нибудь знакомому с христианством. Но не содержит того, без чего эти истины – мертвые формулы, нерастворимые и неусвояемые камушки. А именно – любви.
Впрочем, увы: немало и таких людей, которые обыкновенное неумение любить, понимать ближнего и сострадать ему прикрывают ложно-благочестивыми поучениями: «Муж у тебя – алкоголик, сын – инвалид? Так ты не жалуйся, ты благодари Бога: это тебе во искупление твоих грехов…» Иных примеров приводить не стану, скажу лишь, что это, на мой взгляд, – один из худших видов современного фарисейства.
Господь слышит боль человека, чем бы она ни была вызвана
Господь же не таков. Господь слышит боль человека, чем бы она ни была вызвана. Да, наши страдания тесно связаны с нашей греховностью, это правда. Грех – это ведь не просто внешний проступок, грех – это поврежденность человеческой души, дезориентация всех ее сил, внутренняя ее немощь. Но не Господь ли сказал: «Не здоровые имеют нужду во Враче, но больные» (Мф. 9: 12)? Он пришел не к безупречно правильным праведникам, а к бедным грешникам; пришел, зная всю их уязвимость и немощь; пришел не карать, а исцелять, предлагая лекарство – покаяние. Господь всегда с нами, и всё, что с нами происходит, происходит и для Него тоже: всякое наше событие – Его событие. И всякая перемена в нашем душевном состоянии есть перемена – не только внутри нас, но между нами и Богом, в области наших взаимоотношений с Ним.
«Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11: 28–30).
Не следует стыдиться своей боли перед Врачом. Этот Врач знает про нас, пациентов, всё: «Ты познал еси седание мое и востание мое. Ты разумел еси помышления моя издалеча: стезю мою и уже мое Ты еси изследовал, и вся пути моя провидел еси» (Пс. 138: 1–3). Но одно дело – Его знание, другое – наше признание, наше исповедание перед Ним. Исповедуя перед Ним всякий грех, всякую нашу слабость, немощь, всё то, с чем мы не можем справиться и в чем не в силах разобраться, – мы вступаем с Ним в диалог, мы открываем перед Ним дверь в нашу жизнь и в наше сердце.
