Протоиерей Георгий Климов, кандидат богословия
Все лекции цикла можно посмотреть здесь.
Как известно, главнейшей книгой для верующего человека и всего христианского мира является Четвероевангелие. Вообще, слово «евангелие», или по-гречески «евангелио» (εὐαγγέλιον), изначально обозначало отклик души при слышании радостной вести. Так было у древних греков, примеры тому мы можем найти у многих древнегреческих философов, но, что более важно, и в переводной литературе с еврейского на древнегреческий язык. Но с течением времени, когда иудеи рассеялись по Вселенной, по греко-римской империи, и которые были очень ревностными в деле проповедания своего учения о Мессии, слово «евангелие» стало приобретать мессианский смысл, то есть это мысль или весть о том, что в мир придет Спаситель мира.
Важно, что уже примерно за два с половиной века до Рождества Христова, когда еврейская Библия переводилась на греческий язык, это было в Александрии при царе Птолемее II Филадельфе в 240 году, именно моменты, связанные с мессианством, переводились словами, однокоренными со словом «евангелио». А в русском или славянском переводе читателям на слух могут быть знакомы следующие слова или выражения. Когда Господь, посещающий Назаретскую синагогу, раскрывает Книгу пророка Исайи, Он читает: «Дух Господень на Мне, сего ради помазал Меня, благовествовать нищим послал Меня». Слово «благовествовать» однокоренное со словом «евангелио», а место пророка Исайи было, как известно, мессианским у ветхозаветных иудеев.
С другой стороны, и для нас, людей, живущих в XXI веке, слово «Евангелие» означает исключительно записанную весть о том, как Христос совершил спасение. Но в самое первое десятилетие христианства, а, может быть, что самое важное, в эпоху общественного служения Христа Спасителя, изначальный смысл слова «евангелие» означал само дело спасения. Когда, например, в Евангелии от Марка мы читаем, как Господь, обращаясь к народу, говорит: «Исполнилось время и приблизилось Царство, итак покайтесь и веруйте во Евангелие», то, естественно, Он имеет в виду не записанную весть, а само дело спасения. И на протяжении еще по крайней мере века после этой эпохи слово «евангелие» в первую очередь значило дело самого спасения. Например, священномученик Игнатий Богоносец – год его кончины 107-й – в послании к филадельфийцам, обращаясь к верующим, говорит примерно так: «Изрядное имеете евангелие – пришествие в мир наш Господа Иисуса Христа, Его страдание и воскресение». Но, с другой стороны, когда апостол Павел пишет в своих посланиях, что ему вверено евангелие, или благовестие, то мы понимаем, что ему вверено от Господа авторитетно возвещать о том, как было совершено дело спасения.
Когда мы говорим о Четвероевангелии, то, естественно, имеем в виду второй смысл слова – то, что апостолы записали, оставили для грядущих поколений. В определенном смысле они являются соредакторами Богу Духу Святому и, как мы говорим, являются евангелистами. Но в связи со сказанным хотелось бы заметить, что для древних евангелистом в первую очередь являлся Христос. Он Евангелист с большой буквы, как совершивший дело спасения.
Сказав о двух смыслах слова «евангелие», мы можем вспомнить, например, выражение Оригена, жившего в середине III столетия, который, рассуждая о данном мире Благовестии, говорил примерно так: «Поистине Евангелие едино по четырем». То есть Ориген имел в виду, что Благая весть, или дело спасения, одно, но возвещают о нем четверо. И вопрос, который, наверное, не может рано или поздно у нас возникнуть: почему у нас четыре Евангелия, не больше и не меньше. Ведь могли написать всего два апостола, а могли и все двенадцать, которых избрал Господь. На этот вопрос не так просто ответить. Конечно, самый простой ответ, и, в общем-то, он будет оправданным, что написали только четверо и больше никто.
Этим вопросом занимались еще в древности, и наши церковные вожди, церковные учителя. В частности, рассуждения на этот счет мы можем встретить у священномученика Иринея Лионского, который, отвечая вопрошавшему, рассуждал примерно так: «Поскольку мы имеем четыре стороны света и четыре главных ветра, то крайне неразумны будут те, которые пытаются утвердить большее или меньшее количество Евангелий. Поскольку Церковь Христова распространена по всей Вселенной, то и утверждается она на четырех столпах». То есть, соответственно, мы видим, что для древнего мироощущения четверичностью выражалась и объективность, вселенскость, достоверность, истинность. И для святого отца вполне удовлетворителен такой ответ: поскольку Вселенской является Церковь, то, соответственно, и Евангелий только четыре.
Но, с другой стороны, для современного человека это, может быть, не совсем удовлетворительно. Мы знаем: четыре главных ветра, четыре времени года – все это ведь условно. С другой стороны, обратившись к преданиям: кому писали, к кому обращали свои Евангелия евангелисты, окажется, что Матфей писал иудеям, Марк – язычникам, Лука писал прозелитам, а это есть не что иное, как древнее мироощущение. Причем, если замкнуть треугольник – иудеи, язычники и прозелиты, то мироощущение любого человека, находящегося вне Христа, впишется именно в эту парадигму трех Евангелий.
Один из наших известных библеистов-богословов XIX века, рассуждая об этом, утверждал, что первыми тремя Евангелиями удовлетворяются национально-религиозные запросы всякого верующего человека. И четвертое Евангелие, которое апостол Иоанн на рубеже I—II веков пишет именно как дополнение к первым трем. В своем время мы, может быть, вспомним и об истории написании этого Евангелия. Иоанн, делая особый акцент на Божественном достоинстве нашего Господа, в дополнении к каждому из трех, можно сказать, воссоздает в полноте, объективности, истинности для понимания верующих, Кем является его Спаситель и какое дело Он совершил.
