Все равно воин

– Владыка, можно ли сказать, что православному человеку приходится в каком-то смысле слова лицемерить? Потому что «картинка» благоговейна и благообразна: мы ходим в храм, стоим на службах, постоянно исповедуемся и причащаемся. Но ведь есть и обратная сторона – где страсти, неудачи и немощи. Люди видят нашу внешнюю благопристойность, которая, к сожалению, внутреннему состоянию не всегда соответствует. Получается, мы лицемерим?

– Так всегда было, что человек, относящийся к той или иной социальной группе, ведет себя в соответствии с тем, как принято в данной социальной группе. (Если, конечно, речь не идет о намеренном асоциальном поведении, желании, как сейчас говорят, «выпендриться» или эпатировать). Врач и в нерабочее время остается человеком долга и практически себе не принадлежит. О правоохранителях сейчас сложнее говорить, но те, кто помнит советский период, причем не времена застоя, а более отдаленные, когда престиж профессии был весьма высок и о коррумпированности речь не шла, знают, с каким почетом воспринимался статус милиционера и других силовиков. Символом слова «офицер» всегда было слово «честь». Ученый, музыкант, профессор университета – у каждой группы есть свой стандарт поведения в хорошем смысле этого слова.

Так же и православный человек. Как бы внутри он себя ни ощущал, какие бы ни бушевали в душе у него страсти, это совершенно не препятствует тому, чтобы понуждать вести себя в обществе по-христиански.

Понятно, что уязвимые точки есть у каждого. И сердце человека продолжает быть полем битвы, «где дьявол с Богом борется». Людей постоянно искушает сатана и его прислужники, которые, как я когда-то уже в интервью говорил, особой изобретательностью не отличаются, но бьют по самым больным местам. Поэтому независимо от того, кем человек является в обществе, он подвержен одним и тем же страстям и немощам. Помните слова заупокойной молитвы? «Несть человек, иже жив будет, и не согрешит», – все люди грешные, у всех нас есть слабости.

Но зная о себе все это, православный христианин не может не понимать, что перед другими людьми он представляет собой всю Церковь Христову. Конечно, не стоит воспринимать это как свою высокую миссию – «вот, мол, я являюсь лицом Церкви, поэтому буду вести себя так-то и так-то». Нет, но все равно по совести, по своей вере надо стараться жить так, чтобы имя Христово не хулилось среди людей – как сказано в Библии: «Вас ради присно имя Мое хулится во языцех» (Ис. 52:5). Наоборот, чтобы имя Божие было только прославляемо, чтобы было нам по слову Христа: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16).

Еще раз подчеркну: подавляющее большинство христиан стараются соответствовать своему высокому званию не потому, что считают себя носителями сверхзадачи, а в силу голоса совести. Они понимают, что иначе нельзя. Но каким бы грехам человек ни был подвержен, он остается христианином. Как боец, который воевал на фронте, получил ранение, лишился руки или ноги, но продолжает быть солдатом армии своей страны. Хоть и раненый и искалеченный, но все равно он – воин.

Когда грешник заслуживает уважения

– По поводу «света, который светит пред человеки». Окружающие видят нашу внешнюю церковность и высокодуховность и начинают нас бояться – «ну, они же святые, столько молятся, столько стоят на службах». При этом внимательно к нам присматриваются, в том числе в соцсетях. И прямо у них на глазах вдруг вылезают все наши «бока» – и нетерпимость, и отсутствие любви, и раздражительность, и гордость. Так разочаровываются и в нас, и в Церкви…

– Бывают и похуже несоответствия. Когда, допустим, коллеги знают о человеке, что он ходит в храм, постоянно ездит на Афон, но как выпьет на корпоративе, начинает приставать к сотрудницам…

Святой Вонифатий

Для тех, кто смущается и разочаровывается, можно привести пример мученика Вонифатия (день его памяти, кстати, 1 января). Почему-то его считают покровителем тех, кто борется с недугом пьянства, но, по-моему, это не совсем так. Его молитвенная помощь особенно требуется нашему расцерковленному, полуязыческому обществу.

Мученик Вонифатий был слугой богатой дамы по имени Аглаида, с которой состоял в блудном сожительстве. Им обоим не хватало решимости прекратить этот блуд, но при этом они были людьми верующими, благоговейными. По чём об этом можно судить? Однажды его госпожа узнала, что в какой-то области воздвигнуты гонения на христиан и люди принимают смерть за веру. Она послала Вонифатия, снабдив его суммой денег, выкупить тело одного из мучеников, чтобы положить у себя в домовом храме. Значит, была у нее домовая церковь, где Аглаида молилась, предстояла Богу в благоговении, потому что будь она просто циничной распутницей, вероятно, подобных побуждений у нее бы не было, и она нашла бы более легкомысленный способ потратить деньги, чем отдать их на выкуп мощей.

Уезжая, Вонифатий, как человек веселый, пошутил: мол, ничего, если вместо мученика меня привезут? Аглаида на него прикрикнула строго, дескать, едешь на серьезное дело, и такие шутки неуместны.

Когда Вонифатий приехал в город и увидел, с какой стойкостью люди идут на мучения за веру Христову, он сам объявил себя христианином и после жестоких пыток был умерщвлен вместе с другими мучениками. Интересно, что когда Вонифатий исчез, сопровождающие подумали, что он где-то загулял, потому что был он человек, скажем так, не особо воздержанный. Долго его разыскивали и наконец узнали, что и он стал одним из тех, кто пострадал за имя Христово. Тело Вонифатия выкупили и привезли той женщине, которая его любила. Понятно, что всю свою дальнейшую жизнь она провела в добродетели, служа при храме в его честь, и умерла в праведности.

Это как раз один из примеров, когда у людей благоговейных и трепетных не хватало сил прекратить грех – дьявол на какое-то время возобладал над ними, но Христос все равно привел Вонифатия и Аглаиду ко спасению.

Поэтому даже если есть у человека какие-то страсти, проколы, но ведет он себя при этом не лицемерно, не оправдывает себя, не трубит о своей праведности, а поступает честно, окружающие всё это видят. Наш свет, который «светит пред человеки», не обязательно должен являться в виде каких-то блестящих добрых дел или безупречного поведения.

Грешник, упавший и поднимающийся, заслуживает не меньшего уважения, чем тот, кто не падал. Если человек умеет вставать, вновь становиться на борьбу с дьяволом, он достоин восхищения. И свидетельствовать о Христе можно не только высотами духовной жизни, но и восстанием после падений.

Главное – быть честным. Если провинился, имей такое же рвение для исправления. Помните, в утренних молитвах мы просим, чтобы Господь дал нам ту же ревность к добрым делам, какую мы имели ко греху: «Сподоби мя, Господи, ныне возлюбити Тя, якоже возлюбих иногда той самый грех; и паки поработати Тебе без лености тощно, якоже поработах прежде сатане льстивому» (тощно – в переводе с церковнославянскогоусердно).

Если будем стремиться к искоренению греха в своем сердце, это будет не меньшим свидетельством о Христе, чем идеальная жизнь отличника. Отличников – единицы. Значительно больше грешников. Церковь, собственно, и есть сборище грешников, которые отличаются от людей нецерковных тем, что знают о себе, что грешники, и хотят выйти из этого состояния.

Чтобы честность не доходила до хамства

– От добрых, благоговейных христиан приходилось слышать признание, что чем дольше они в Церкви, тем больше кажется, что становятся только хуже. Мы стараемся исправляться, но, выходит, это не удается? Что мы делаем не так?

– Просто, живя во Христе, мы получаем от Господа дар все глубже видеть себя, свою душу. Не зря Великим постом читается молитва преподобного Ефрема Сирина, в которой есть такие слова: «Господи, даруй ми зрети моя прегрешения». Видеть свои грехи – это действительно дар Божий.

На первых наших шагах в Церкви Господь по Своему милосердию может скрывать от нас видение каких-то грехов, чтобы мы не впали в отчаяние и не решили, что все безнадежно. Мы замечаем только те прегрешения, которые в силах изменить, исправить. Но чтобы не было самоуспокоения, чтобы не произошла утрата стимула (а наша высочайшая планка – это Царствие Небесное), по мере того, как искореняем уже замеченные промахи, Господь дает нам и дальше «зрети прегрешения» – собственно, то, о чем мы просим Его в молитве.

Помните, как умирал один из преподобных – святой Макарий Великий? Находясь на смертном одре, он плакал. И когда ученики его спросили: «Авва, ты же сейчас увидишь Господа! Ты прожил такую высокую духовную жизнь, стольким людям помог прийти ко Христу, чего же ты плачешь?», преподобный ответил: «Я даже не положил начало покаянию».

Поэтому и нам, когда видим всю бездну своих страстей, отчаиваться совершенно не нужно. Лучше поступать по слову преподобного Силуана Афонского, который говорил: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». То есть мы должны понимать, что по своим грехам, по своему предательству Бога достойны только ада, но Господь не хочет, чтобы мы были в аду, и обязательно даст благодать, чтобы нас спасти и привести к Себе.

– Вы говорите, что, прежде всего, надо быть честным. Значит ли это, что мы должны являть нашим ближним свое истинное, так сказать, лицо? Говорить открыто, когда раздражены, обижены и сердимся – хотя от такой нашей «истинности» людям может быть очень больно. Тогда что делать – притворяться?

– Знаете, явление своего истинного лица вообще-то называется хамством. А сокрытие, в данном контексте, будет как раз признаком интеллигентности.

Не зря говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». И если бы мы стали озвучивать все те мысли и помыслы, которые приходят на ум, горе было бы и окружающим, и нам. Собственно, для того и дана нам мыслительная деятельность, чтобы все это блокировать.

Восточная мудрость гласит: «лучший бой – тот, который не состоялся». Премудрость в том, чтобы не произошло драки, чтобы ссора не вспыхнула. И признаком мудрости является то, что с какими-то низменными, греховными вещами человек борется в себе, внутри, а наружу выдает информацию процеженную, чистую.

Если сравнить помыслы с мутной болотной жижей, то на первых этапах будет хорошо, если она будет процежена через марлю. Потом, если человек стремится жить духовно, он сможет уже пропускать всё через марлю с ватой. Затем фильтровать сквозь активированный уголь. И в идеале – когда на выходе будет кристально чистая, как слеза, вода, в которой останется только соль Евангелия. Вот это действительно совершенство – когда все остается внутри и наружу никак не выходит.

– Получается, мы не лукавим и не лицемерим, когда скрываем свои горделивые, или завистливые, или гневливые чувства?

– Одно дело, когда это демоверсия, привлекательная картинка – мы улыбаемся, проявляем к человеку расположение, а за его спиной злословим, делаем гадости, подсиживаем. Это, конечно, никак нельзя назвать праведностью, но самым настоящим лицемерием и человекоугодием.

Но если, имея против человека гнев, раздражение, осуждение, мы со всем этим в своем сердце, в своих мыслях боремся и, тем более, не изливаем наружу, тогда это будет вполне по-христиански.

Начинайте борьбу немедленно

– И последний вопрос: как быть, если близкие, те, кто видит нас каждый день со всем нашим стремлением ко Христу, желанием молиться, быть в Церкви, становятся одновременно свидетелями и проявлений нашего гнева, раздражительности и прочих страстей и немощей? Что можно им сказать, чтобы не возникало у них диссонанса и разочарования?

– Неправильна сама постановка вопроса. Не что сделать с ближними, а что сделать с самими собой.

Почему мы срываемся на близких? Потому что они нас простят, никуда от нас не денутся, покроют любовью все ошибки, проступки, гнев и прочее нехристианское поведение. И почему-то с людьми посторонними мы пытаемся быть хорошими, стремимся, так сказать, к соблюдению «облико морале», зато на ближних «отрываемся» по полной.

Как только это осознали, увидели в себе такой недостаток, нужно тут же, немедленно, начинать с ним борьбу.

Потому что ближние – это как раз те люди, перед которыми мы можем быть христианами по-настоящему. С ними не работает тщеславие, не работает эффект демоверсии – они знают нас как облупленных. И именно перед ними мы особенно должны проявлять свои христианские чувства и быть христианами во всем.

Поэтому обязательно отслеживайте в себе каждый момент, фиксируйте: здесь я не потерпел, тут сорвался, там грубо ответил, в этом не послужил, не уступил. Не пускайте на самотек, кардинально ломайте тот стиль поведения, который уже сложился, понуждайте, заставляйте себя поступать с людьми правильно.

Плывите против течения. Получится лишь один раз из десяти – хорошо, уже хотя бы что-то. Если смогли где-то промолчать, потерпеть, помочь – поверьте, это уже будет переломным моментом. А если смирились, не сорвались, повели себя как действительно любящий человек и добрый христианин, значит, это уже начало победы.

Беседовала Юлия Коминко