Почему Господь допускает смерть молодых людей? Детей, добрых и чистых сердцем, горячо любимых родителями? Этот вечный вопрос мучает не только семьи ушедших, но и окормляющих их священников. Своим опытом размышлений над тайной жизни и смерти делится протоиерей Константин Камышанов.
В первый год моего священства случилась первая потрясающая смерть.
Почему-то люди не умеют видеть себя в вечности и перед Богом. Смерть всех потрясает и шатает веру в Бога. Она кажется унижением и оскорблением свободной личности. А смерть близких людей – упреком «глухому» и «безразличному» Небесному Отцу. И я, священник, должен принять упреки вместо Господа. И должен ответить Его устами. Ради Друга на все готов – вытерпеть жесткие слова, погасить в себе обиды и даже оскорбления Божией любви.
Но во мне нет гласа Божией воли, которая бы мне сообщалась прямой речью. Как в кино: сидит праведник, а Бог ему с неба отвечает басом, в молниях, с музыкальным сопровождением ангельских труб и музыки грома.
Ожидал, что вот придут и спросят:
– Почему умерла моя трехлетняя дочь? Какой грех на ней? Какой грех на нас?
– Почему повесился мой сын? Почему он был пьяницей и бил меня?
– За что мне все это?
Тут Богословие не поможет, и лекции профессора Осипова будут не к месту. И тайны Дионисия Ареопагита никому не интересны. Ответ должен быть прост и полон силы Божией. Что толку в лекциях? Нужен ответ жизнью. Иначе не поверят Мне подумалось, что у Церкви должен быть опыт.
Как только рукоположили, то стал спрашивать у старых священников:
– Что в нашем служении главное?
Одни говорили, что главное – любить храм. Другие – любить людей и Бога. Третьи сказали: «Люби службу и людей, и ни о чем больше не думай. Народ и Бог все дадут тебе по сердцу твоему» Это я все принял, но еще захотел узнать, чего от своих друзей хочет Бог. Он сказал:
И сказал им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари … проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили. даром давайте.
Я так понял, что исцелять – это не пожелание, а обязанность. И вспомнил апостола Петра:
Петр сказал: серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи.
Значит исцеления – прямая обязанность учеников Христа.
У нас есть знакомая супружеская пара. Замечательная, честная, здоровая духом семья. У них случилось непонятное: семнадцатилетний сын заболел раком кости.
Повезли его в Москву. Мама стала там жить в больнице вместе с сыном. Там, у них в отделении, мамы дежурят по кухне, прибираются, делают уколы, следят за всеми детьми и живут надеждой и единой семьей. Одна еда, одна судьба, одна надежда. Как ни страшно заведение, но дух надежды вселяет во всех общее бодрое чувство того, что все будет хорошо.
Иногда кто-то из детей умирает. Больничная семья вздрагивает, на минуту застывает от ужаса, и снова продолжают борьбу, хватаясь за соломинку, за священника, за Бога.
О, эти мамины глаза, полные доверия к тебе и Богу! Чем мне наградить ваше теплое упование и нежный трепет?
Привезли мальчика домой. Позвали меня, чтобы причастил его и пособоровал. Я пошел, и думаю про себя:
– А почему Тебе, Господи, не дать здоровья этому юноше? Смотри на них, на этих замечательных русских людей, какие они хорошие. Смотри, как они потянулись к Тебе.
Смотри, что через этого мальчика и мы становимся лучше и собираемся на молитву к Тебе, и ожидаем от Тебя милости, и заранее хвалим Твое милосердие!
Пришел к ним в дом, уповая на Бога, и говорю над ложем больного:
– Серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея ты можешь встать и ходить, если захочешь жить, любя Бога и людей.
Не во мне, а в таинстве священства есть вся та сила, что была у великих святых и апостолов. Не меня ради, а ради звания священника – «Друга Христова», прошу милосердного Бога поднять тебя, чтобы ты своей жизнью и прекрасной любовью украсил церковь и мир. Чтобы ты, приняв на себя чудо, всегда помнил о Нем, как о драгоценности, и горел сердцем, и светил людям, как свеча.
Причастил его. Богато помазал елеем, поцеловал в макушку и пошел, нисколько не сомневаясь в любви Бога.
Через полгода парень умер. Мать сказала: «Он устал бороться. Сдался и ушел в землю, как вода. Ему все стало неинтересно. Мы не смогли его удержать».
Я о себе много не думаю. И смерть во цвете юности вижу не в первый раз. И знаю, что сам по себе я не достоин никакого чуда. Но я просил не ради себя. Мне вообще неинтересно что-то просить для себя у Бога. Он все знает, чего я хочу, лучше меня. Ему можно доверять. Пусть Сам все делает, как Сам знает. В этом доверии и уступчивости Богу, мне кажется, есть тайна любви.
Мне стало страшно, не оттого, что парень умер. В конце концов, ему с Богом лучше, чем с нами. А стало страшно оттого, что я не слышу и не понимаю Бога. Ведь Он наверняка что-то мне говорил и говорит, или даже кричит мне на ухо, а я не могу различить Его голос среди сонма иных звуков.
Каин слышал Бога, а я, священник, нет. Какой же я священник, если не понимаю Бога?
Но один старый священник сказал:
– Да слышишь ты Его. Только не туда смотришь. Смотри на сердце. Работай головой. А так вот, прямо в голову вкладывать тебе Божии слова – много чести. Ты не там ищешь Бога. И не туда подставил ухо. Неужели Он тебе разверзнет небеса, и ангелы протрубят тебе волю Божию? Воля Божия узнается из гласа тонка в сердце. Голос Его не такой, как голос людей. Он же Бог! И речь у Него неземная.
И верно. Стал замечать, что благодать на сердце ведет к правильной мысли.
Когда была вложена туда мысль о умершем юноше, то на сердце стало спокойно и хорошо. Из этого я узнал, что его смерть перед Богом и вечностью была для него благом.
Спустя пять лет пришел в другой дом. Там после освящения жилища сели пить чай с хозяевами. А у них три года назад умер трехлетний малыш.
Мать говорит:
– Катаю его на саночках. Снег блестит на ярком солнце. Мы смеемся друг другу. Снежная пыль слепит глаза, а я так его люблю, что не чаю себя. Вот, помню, встала на колени, обнимаю его, целую и плачу от счастья, что у меня такой прекрасный сын, и все у нас хорошо. И вот он умер. И душа моя оглохла и ослепла. Я очень долго пыталась найти ключ к выходу из комнаты смерти, в которую вошла моя душа. И спустя несколько лет нашла. Я могу вам сказать его.
– ?
– Я поняла, что надо отпустить боль. Его НИКОГДА не вернешь. Боль омертвляет. Она может убить. Батюшка нам велел слушать профессора Осипова и читать Игнатия (Брянчанинова). Мы прослушали всего Осипова.
– Вы, знаете, у Осипова вы не найдете ключей жизни и смерти. Он больше специалист по монашеским тайнам и тонким смыслам. Умом смерть не поймешь. Чтобы понять жизнь, нужно выйти за пределы жизни. Понятие смысла смерти и жизни запредельно и доступно только иррациональными способностями, такими как любовь, и чем-то похожими на интуицию.
Любовь – это не чувство, это дар Божий. Это капля Бога в нас. Растворяясь в ней, мы забываем себя, и начинаем думать не как люди, а так, как мыслит Бог. Вне слов, вне образов, наитием благодати, которая дает начало верному пути. Из этой благодати мы можем материализовать слова и упростив, перевести на язык людей.
Нужно не от Осипова идти, а от любви. Что любовью ранится, то любовью лечится.
– Но моя душа болит о сыне! Моя любовь к моим близким не полна. У моей души словно отняли руку, которая болит.
– Верно. И будет болеть. Вы все время говорите о себе. Когда мы говорим и думаем о себе, то мы страдаем. Бог так интересно сделал, что чем больше мы смотрим на себя и ищем своего, тем больше несчастны. А радость начинается тогда, когда мы растворяем свое “я” в любви к супругам, детям, работе, чужим людям и Богу. Чтобы стать счастливым нужно забыть себя в радости служения и общения, Христа ради.
Вы, говоря о сыне, все время говорили о себе: «Я» и «мне». А во влюбленности в себя успеха нет.
Посмотрим на сына. Ему лучше у Бога, чем у нас? Однозначно. Бог его любит больше нас всех, вместе взятых.
Посмотрим на Бога. Он дал вам СВОЕ дитя для того, чтобы вы его сохранили и не испортили. Дитя не ваше. Оно Божие. Господь дал ему сердце, ум, глаза, руки, разум. Мы – только хранители Его посланников в этом мире. А мы из хранителей дерзаем быть собственниками.
Тем самым мы пытаемся отнять у Бога ЕГО чадо. Пытаемся любовь Бога подменить своими чувствами. Его власть над ребенком заменить своей властью и собственностью.
Когда вы плачете о сыне, вы терзаете его душу своими слезами. Ему печально на небе от вашего горя. Богу тоже тяжело видеть ваши слезы. Он не заслужил ваших упреков. Более того, Бог, жалея вас, давно протянул вам руку помощи. Если бы вы были внимательны, то вы бы наверняка заметили, что Он уже устал посылать вам новую любовь. Потому что любовь лечится любовью.
– Да, я родила еще двоих.
– У вас прекрасный муж. С вами живет вежливая, верующая и претрепетная мама. Она во всем вам послушна и богобоязенна. У вас двое детей. У вас чудесный дом, за который надо благодарить Бога утром и вечером. Что же вам надо еще? Чтобы отверзлись небеса, и ангелы пропели вам песню или загремели архангельские трубы, возвещая о слиянии неба и земли, и чтобы воскрес ваш сын? Вы сами этого испугаетесь.
Растворитесь в любви к мужу, маме и детям. Вы не работаете. Вам дана легкая доля – любить родных. Вас не расстраивает забота о куске хлеба и чужие люди. Вам не нужно унижаться и изнемогать на фабрике. Ничего большего или лучшего уже нет на земле, больше того, что вы имеете.
А плачете вы не о сыне, а о себе. Отвернитесь от себя. Посмотрите внутрь сердца, туда, где начинается Царство Небесное.
Вот я вас сейчас помазывал, что вы чувствуете на сердце?
– Полноту.
– Вот эту полноту и храните в нем. Раздавайте всем, кто встречается на пути от этой полной чаши щедрой рукой. Этот покой говорит, что Бог прилег в ваше сердце. Этот покой скажет вам о том, что с сыном все в порядке. Посмотрите внутрь себя, послушайте сердце. Чувствуете Господне утешение?
Вот так вот, раскройте сердце для Божией теплоты и доверьте Ему. Разрешите Ему взять вашу душу в Его ладони. Не мешайте Ему ни в чем. Пусть Он делает, как Он Сам знает. Он до молитвы знает нашу нужду.
Постарайтесь не терять этого чувства. В этом будет вам ключ номер два. Третий ключ мы получим после смерти. С началом новой жизни, нам все станет ясно и понятно: и смерть детей, и наша жизнь. А сейчас это закрыто. Потому что любовь не равна знанию.
Я бы не знал этого, если бы сам однажды не умирал. При дверях смерти мне пришлось узнать, что смерть обволакивает боль. С ее приближением уходит страх. И она имеет какое-то странное очарование. Это, наверное, пробивается свет из под неплотно прикрытой дверки.
Мы не знаем смерти, но знаем любовь.
Просто любите и позвольте себе стать счастливой. Не отталкивайте руки Бога, который изо всех сил пытается помочь вашему счастью.
Обнялись и расстались.
***
Но вот, звонят прихожане – наша прекрасная солнечная семья. У них внезапное горе: у малыша образовалась опухоль в голове.
И снова, как в первый раз, мне страшно, что я не слышу голос Бога об этом младенце.
Мы с другом-священником собрались под сводами нашего монастырского собора для молитвы о младенце. Служили, сколько могли, о даровании здравия милому и веселому человечку. И все, что пришло на ум, я сказал его родителям:
Мы, как люди, все сделали, что могли.
Пусть теперь работает Бог. Не будем Ему мешать. Он лучше нас все знает и устроит. С вежливостью и почтением надо все принять от Него, как лучшее. Потому что Он любит нас. Будем внимательны к Его любви. Нужно постараться не оскорбить ее и себя.
В эти дни перед операцией будьте особенно ласковы друг к другу и храните тепло на сердце. Эта теплота – лучшая помощь мальчику, потому что свет на сердце – это признак того, что Бог рядом. А если Он рядом, то все будет так, как хочет Любовь Господа. И если теплота отойдет, то идите в храм, и мы вместе опять помолимся. Следите за сердцем, что оно не угасало от действия духа.
Мальчик улыбнулся и рассмеялся. Улыбнулись и родители. Улыбнулся Бог.
Я уверен в этом. Теперь – я уверен в этом.
P.S. Один человек рассказал так: моя тетушка прошлым летом сильно плакала, умер её муж. А мой папа обнял её и сказал: “Не плачь, Аннушка, никто ещё оттуда не возвращался, видно, не так уж там и плохо”.
pravmir.ru
