Цель данной статьи – рассказать кратко и просто о сущности православного вероучения.
Блажен, кто верует, тепло ему на свете [1]
Вера – это право человека признавать существование того, что нельзя не только попробовать на зуб, пронюхать и пощупать с помощью новейших щупальцев науки, но даже логически доказать. На земле нет неверующих людей. Веруют все. Просто одни верят в то, что Бога нет, а другие в то, что Он существует. Всякие попытки рационально прописать Бога в нашем человеческом ЖКХ – бессмысленны. Бог так устроил потому, что эта прописка нам бы Его навязала. А Он не хочет насильно претендовать на жилплощадь в нашей душе. Бог подобен «нищему, просящему подаяния любви у дверей души и никогда не дерзающего их взломать»[2].
Человек, в отличие от животного, не просто рефлексирует обо всем том, что касается его бытия в этом мире. Он еще призван наделять смыслом то, что с ним происходит. Он всегда должен знать ответ на вопрос «зачем?»: «Зачем я учусь, клею обои, сажу картошку…» Но ключом к ответам на самые разные жизненные вопросы должен быть ответ на главный вопрос – «зачем я живу?»
Вариантов ответа на него немного. Или я покойник в отпуске и живу до тех пор, пока меня не станет. Или же ТАМ «что-то есть». А значит, есть и высший смысл в моей жизни. Если человек принимает такую систему координат, в которой найдется место Богу и духовному миру, то он становится человеком религиозным, или, проще говоря, верующим. Если же религиозность начинает влиять на жизненные ценности человека и поведенческие мотивы, то он при этом еще становится, как говорят, «практикующим верующим», т.е. не пустоцветом, а человеком, в котором вера начала приносить определенные плоды.
Credo quia absurdum est [3]
Любая религия начинает свое учение с определения Бога. По Православному вероучению Бог единый по существу и Троичный в Лицах. У Бога три Лица – Отец, Сын и Святой Дух. Каждое из Лиц Троицы является Богом. Но при этом не три Бога, а Один. Троица Нераздельная и Единосущная.
Как бы ни пытались наши катехизисы объяснить, почему у нас 3=1, понятнее от этого нашему ratio не становится. Мы по-прежнему инстинктивно пытаемся дать четкую дефиницию Богу так же, как мы даем определение всему тому, что нас окружает. Для нас важно указать место для каждой вещи в нашем мире. Для этого ее нужно идентифицировать, запротоколировать и инвентаризировать в нервных волокнах нашего мозга. Но при этом мы забываем о том, что Бог не вещь, а Первопричина.
Возможности нашего понятийного аппарата весьма ограничены даже по отношению к нашей земной реальности. Мы можем дать определение карандашу, ведру или ложке. Но какими словами можно объяснить динамически меняющееся состояние влюбленности, или что чувствует человек в состоянии психической болезни. Большинство из наших внутренних переживаний и ощущений вообще не поддаются точному определению и смысловой детализации. Еще меньше возможности у нас выразить понятийно то, что происходит в макро- или микромире. И невозможно вовсе описать реальность мира духовного. Любые попытки преподобного Серафима Саровского сформулировать словами то, что он увидел после того, как попросил Бога показать ему Небесные обители, были безуспешными. Так же, как и у апостола Павла, который слышал в духовном мире «глаголы неизреченные» (2 Кор. 12:4). Небесный ангел, показав преподобному Макарию Египетскому то, что случается душе претерпеть после разлучения с телом, при этом не забыл предупредить: «Смотри, это лишь жалкое подобие того, что происходит с душой после смерти на самом деле». Но есть ли способ изъяснить неописуемое? Есть, вот например.
За окном цветет весенний сад. У окна сидит человек, который родился слепым. Он не знает, чем один цвет отличается от другого. Он меня попросил: «Опиши мне, что ты видишь сейчас за окном». «Хорошо, – ответил я, – Семь нот – это семь цветов радуги. Вот послушай, как цветет сад весной». Я сел за рояль и стал играть музыку цветущего сада…
Иисус Христос в Евангелии говорит о нравственных вещах прямо, а о Царстве Небесном – притчами. Причина этому очевидная – в нашем языке нет ни слов, ни понятий, которые могли бы выразить реалии духовного мира. И уж тем более у нас нет и быть не может слов, которые могли бы адекватно описать представления о Самом Боге. Все те имена, которыми именует Священное Писание Бога, лишь в некоторой, малой степени приоткрывают нам то, Кто Он есть Сам по Себе. Но даже это Откровение является для нас непонятным и неизъяснимым. То, что оно для нас является таковым, лишь в очередной раз подтверждает мысль о том, что православное учение о Боге не является производным человеческой логики и здравого смысла. На этот факт и обращает свое внимание один из древних христианских апологетов, говоря: «Верую, потому что абсурд» [3]. Понять православное учение о Троице мы не можем, но бесконечно познавать можем и должны. Познание Бога – это не логическая цепочка последовательных умозаключений и выводов, а аскетическое молитвенное восхождение к Богу по лестнице духовных доброделаний.
Мы — источник веселья и скорби рудник.
Мы — вместилище скверны и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир, — многолик.
Он ничтожен — и он же безмерно велик!
Омар Хайям
Не менее важно для человека было дать определение и самому себе. Как мы только себя ни называли: «общественное» (Аристотель), «иррациональное» (З. Фрейд), «испорченное» (Ж. Ж. Руссо), «животное», «кожная болезнь земли» (Ф. Ницше), «существо»; «между ангелами и животными» (Фома Аквинский), «стремящееся быть собственником» (Макиавелли), «которое ощущает собственное бытие как проблему» (Э. Фромм), «творец собственного Я» (И. Фихте) или «скульптор своего образа» (Пико делла Мирандола). Диоген даже среди бела дня с фонарем в руках человека так и не нашел. А современные психологи потеряли его окончательно в тумане искусственных построений. Порадовали нас только генетики, которые наконец-то узнали, что геном мыши и человека совпадает на восемьдесят процентов. Правда понятнее сами себе мы от этого не стали и дальше Сократовского «Nosce te ipsum» [4] так и не продвинулись. В конце концов, наука махнула на человека рукой и с отчаяния разрезала по кусочкам. Тело отошло медикам, душа педагогам, мозги психологам, чувства политологам. Но для всех их человек так и остался животным.
В самом деле, с животными у нас много общего. Мы носим в себе животное тело, инстинкты, рефлексы и прочее. Мы так же конкурируем и боремся за выживание. Вот только из всех животных на Земле мы самые несчастные. Все животные приспособились к окружающей среде и минимизировали усилия, необходимые для выживания. Мы же, в отличие от них, создали свой сложно устроенный искусственный мир, выжить в котором невыносимо тяжело. Для этого нам, в отличие от животных, нужно намного больше знаний, умений и навыков. А зачем? Для той же цели, что и у них – для выживания. Тогда очевидно, что эволюционировали больше не мы, а они, так как животные лучше приспособлены для этой цели. Да и то, что радикально отличает нас от животных, делает нас скорее несчастными, чем счастливыми. Бегая вместе с ними по вечному кругу жизни, мы, увы, еще можем, с тоской смотря на Небо, задавать себе «вечные вопросы». А в конце пути, упав на обочину жизни и превратившись вместе с ними в прах, так и не понять, зачем жили и куда бежали.
Так проживаются миллионы судеб.
Библия о человеке
Священное Писание вполне согласно с той позицией, что человек – это животное. Но не только. Да, мы носим в себе все то, что есть в слоях животной, растительной и неорганической жизни. Но с другой стороны, человек является гражданином духовного мира, гражданство которого удостоверятся штампом образа Божьего, которым запечатлен каждый входящий в мир человек. Этот образ дает нам личностное начало, свободу выбора, осмысленность бытия. Но своего гражданства человек был лишен за нарушение законов жизни на своей райской родине и был депортирован в чуждую и враждебную ему страну.
«Мы заболели обезбоживанием,
спрятавшись от Бога в кустах своей самости»
Свой искусственный мир человек создает, чтобы оградится от этого внешнего, враждебного ему мира. Но он не может оградиться от самого себя. Человек после отпадения от Бога стал не только изгоем, но и мутантом. И эта мутация передается родовым путем из поколения в поколение в виде метастаз греха, которые поразили наши чувства, разум и волю. Они делают нас склонными ко злу больше, чем к добру, вносят в нашу жизнь смерть и одиночество. Мы заболели обезбоживанием, спрятавшись от Бога в кустах своей самости. Всю историю своего существования на земле человек пытается дотянуться до Неба, но колодец, в который он упал, оказался слишком глубоким.
Спаситель Иисус Христос
Бог вочеловечился, чтобы мы обожились.
Афанасий Великий
Узри, о Боже, взор мой безутешный
И сердце, что раскрыл я пред Тобой,
На путь наставь мой разум многогрешный,
Но будь Целителем, а не Судьей.
Григор Нарекаци «Книга скорбных песнопений»
Поскольку дотянуться до небес человеку стало невозможно, Бог Сам сходит на землю и Собой заполняет ту пропасть, которая разделяет небо и землю. Он сшивает человека с Собой нитями нашей человеческой природы. Второе Лицо Святой Троицы – Божественный Логос – сходит на землю, погружаясь в человека до предельного конца. Соединив в Себе «неслитно, нераздельно, неизменно и неразлучно» [5] Божественную и человеческую природу, восприняв на Себя наше тело, душу, волю, чувства, разум, Он остался Богом. Лицо (Ипостась), которое живет, действует и управляет этими двумя природами, есть второе Лицо Святой Троицы – Сын Божий. Он становится во всем солидарен с нами, кроме одного – греха. Дева Мария зачинает Иисуса Христа без участия мужского начала. С ее добровольного согласия благодать Святого Духа воздействует на нее таким образом, что в ней начинает ткаться человеческая природа Божественного Логоса. Вследствие сверхъестественного рождения, во Христе не было доминанты греха, и по человеческой природе он также был безгрешным.
Искупление
Наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились.
Исаия 53:5
Христос вбирает в себя все те страдательные состояния человеческой природы, которые были следствием разрыва человека с Богом. Бог переболел нашей обезбоженностью. Он впустил в себя всю человеческую боль, включая потерю самого Бога, смерть и ад.
Так же, как мы берем помятую бумажку и кладем её под пресс, чтобы выпрямить, Христос вбирает в Свою Ипостась нашу искалеченную грехом человеческою природу и непогрешимостью Своей Божественной Ипостаси распрямляет, исцеляет ее до предельного конца. Импульсы греха не находят себе места во Христе, потому что Божественная Ипостась Христа не коррумпирована грехом. Грех не может реализовать себя во Христе, так как на это нет соизволения Его ипостасной воли. Жало смерти и греха, войдя в Спасителя, ломается и умирает.
Душой, неразрывно соединенной с Божественной Ипостасью, Он сходит в крайнюю точку удаленности человека от Бога – ад. В результате этой встречи ад разрушается, потому что ни ад, ни смерть не могли найти в Нем места. Поэтому Христос воскресает и становиться «первенцем» (1 Кор. 15:20) по-настоящему воскресшего человечества.
Пасха
Воскресение Христа – это архетип [6], прообраз воскресения каждого человека. В воскресшем Христе явлена преображенная, обоженная, исцеленная от греха человеческая природа, которая была в замысле Божием о человеке. Она не зависит от детерминированных законов физического мира. Поэтому Спаситель может внезапно появляться и исчезать (Ин.20:19-23), менять свой облик до неузнаваемости (Лука 24:13-33) и возноситься на Небо (Деян.1:2-14). Но главное то, что им разрушена та стена, которая стояла между Богом и человеком. Христос стал дверью и лестницей, через которую человек может взойти на небо.
Церковь
Все, что происходило с Иисусом Христом, происходило когда-то и где-то там. А я живу теперь, здесь и сейчас. Какая связь между мной теперешним и голгофской жертвой тогдашней? Каким образом человеку, живущему в двадцать первом веке, стать причастным Жертве Спасителя?
Формулу спасения можно выразить следующим образом: А+В=С, где А – благодать, дающаяся нам от Бога и вводящая нас в жизнь вечную, В – усилия самого человека, который внутри себя создает условия для действия этой благодати, С – результат синергийного взаимодействия Бога с человеком, итогом которого будет прописка последнего в вечном Царстве Жизни будущего века.
Первое условие (А): таинства
Крещение
Христос создает на земле Церковь, которая является его таинственным богочеловеческим организмом. С этим телом Христа [7] человек соединяется через таинство Крещения, становясь клеточкой Его организма. Христос в Евангелии сравнивает себя с лозой, а своих последователей с черенками, привитыми к этой лозе (Иоан.15:1-6). Во время прививки сухой черенок прикручивают к живому дереву так, чтобы он прижился. Дальнейшая его судьба зависит от того, смогут ли соки лозы заполнить собой сухость и безжизненность привитого черенка. Человек, который крестился в Церкви, должен наполниться Богом изнутри. Инъекцией для введения в человека этой благодати обожения является таинство Причастия.
Причастие
Христос через нетленность своей Божественной Ипостаси исправляет и насыщает Жизнью нашу человеческую природу. Потом ее же, только преображенную, богонасыщенную, обновленную вводит в нас, как лекарство, которое исцеляет и освобождает нашу личность от пленённости грехом.
В Причастии материя таинства – хлеб и вино – воипостазируются богочеловеческой природой Христа так же, как и Божественным Логосом была воспринята наша человеческая природа. В этом таинстве человек теперешний через Голгофу соединяется с Человеком Вечным – Иисусом Христом.
Церковная традиция изливает дождь благодатного обновления на каждую живую клеточку своего богочеловеческого организма. Весь ритм жизни в Церкви нацелен на то, чтобы нетварные (несозданные) Божественные энергии от купели и до гроба взращивали каждого члена Церкви «в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4,7-14).
Но спасение не может быть воспринято человеком механически, без участия его свободной воли и без усилий с его стороны.
Второе условие (В): духовная жизнь
Молитва и аскетика
Бог нас без нас спасти не может.
Иоанн Златоуст
Человек должен внутри своего сердца создать условия, которые дали бы Богу возможность действовать в нем. Работа по созданию этих условий называется духовной жизнью. Она многогранна, но можно выделить некоторые ключевые моменты.
Духовная жизнь не возможна без того, что святые отцы называли «дыханием души». Молитва – необходимый инструмент в деле спасения. Она – лакмусовая бумажка, с помощью которой измеряется градус духовной жизни христианина и ее качественность. Можно без преувеличения сказать, что для духовного человека ответ на вопрос «как я молюсь?» будет ответом на вопрос «как я живу?» и наоборот.
У древних греков аскетами назывались участники спортивных состязаний, которые подвизались для того, чтобы достичь побед и высоких результатов. Взяв за основу значение усилий в достижении результатов, термином аскетика Церковь стала обозначать внутреннее напряжение христианина, которое он прикладывает для достижения Царства Небесного. Христианин постоянно находится в состоянии внутренней борьбы с грехом, которая требует внимания к себе, самоконтроля, постоянного наблюдения не только за своими словами и делами, но также и за мыслями, чувствами, эмоциями, желаниями, любыми, даже мельчайшими движениями души. Все, что в них не согласуется с замыслом Божиим о человеке, подлежит тому, что святые отцы называли μετάνοια (греч.). На русский язык это слово обычно переводят как «покаяние». Буквальное значение этого слова – конверсия, коренная перестройка, переосмысление. В аскетике христианин направляет угол жизни своей души так, чтобы в ней мог всегда отражаться Бог.
Священное Писание и святоотеческое Предание
Для того чтобы молиться и каяться, нам нужно знать критерии, по которым мы должны строить свою жизнь. Духовный эталон христианина нам дан в Священном Писании Нового Завета, которое должно являться постоянным объектом для изучения. Нагорная проповедь, притчи Христа, апостольские послания описывают нам, каким должен быть христианин, что требуется от него для того, что бы стать гражданином Царства Божьего. Как этот эталон воплощается в конкретных людях, мы можем узнать из чтения и изучения святых отцов и учителей Церкви. В своих аскетических сочинениях они дают нам методику и методологию применения заповедей Божиих в личной жизни. Священное Писание отвечает на вопрос: «каким я должен стать, чтобы спастись?», а Святоотеческое Предание уточняет: «как мне это сделать?» В нем то общее, что дается нам в Библии, получает конкретное воплощение в частных примерах христианского служения, в их опытном исполнении и воплощении.
Все вышеизложенное воспитывает в человеке ту духовную эмпатию [8] жизни во Христе, которая и отличает человека православного, т.е. живущего в православной традиции, от православнутого, т.е. у которого своя «правая вера», отличная от церковной традиции.
Сноски
- Из пьесы «Горе от ума» (1824) А. С. Грибоедова (1795—1829). Слова Чацкого (действ. 1. явл. 7)
- Лосский В.Н. Догматическое богословие // Богословие. М., 2009. С.428.
- Credo quia absurdum — латинское выражение, означающее «Верую, ибо абсурдно.» Она происходит из сочинения Тертуллиана De Carne Christi. И дословно звучит так: « умер Сын Божий — это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес — это несомненно, ибо невозможно»
- «Познай самого себя» надпись на храме Аполлона в Дельфах. Сократ переосмыслил дельфийский призыв в духе отказа от бесплодных спекуляций о мире в целом и положил его в основу своей интеллектуалистической этики.
- Орос (определение) Четвертого Вселенского Собора. «О двух естествах в едином Лице Господа нашего Иисуса Христа»
- Архети́п от др.-греч. ἀρχή — «начало» и τύπος — «образец»
- Церковь – Тело Христа. (Еф.1:22-23; Кол.1:24, Римл.12:5; 1Кор.12:12-27)
- от греч. empatheia – вчувствование, сопереживание.
