Игумен Нектарий (Морозов)
Есть на свете явления, о которых, казалось бы, все люди вполне осведомлены, и никаких особенных духовных познаний для того, чтобы найти им должное место в своей жизни, не нужно. К таким вещам, пожалуй, относится и совесть. О том, что нужно ее иметь и по ней поступать, знают с детства отнюдь не только те, кого воспитывали в православной вере. Но почему тогда так много происходит в мире настоящих трагедий, которых можно было бы избежать, если бы те, кто ответственны за них, руководствовались совестью? Может быть, мы всё же недостаточно понимаем, что такое совесть по своей сути и что происходит с нашей душой, когда мы пренебрегаем ею? О том, как становятся совестливыми людьми, а как – бессовестными, и как научиться свою совесть слышать, размышляет игумен Нектарий (Морозов).
Божественный помысл и естественный отбор
Каждый раз, когда заходит речь о том, что называют теорией естественного отбора, я думаю, что главным, пожалуй, свидетельством против нее является человеческая совесть. Ведь сама по себе способность нравственной оценки своих состояний и поступков является уникальной, присущей только человеческому роду. И именно это должно было сделать гуманных, совестливых людей совершенно неконкурентоспособными в борьбе за выживание, потому что поступать по нравственному закону – означает зачастую поступать вопреки собственной выгоде, уступать свое «место под солнцем». Однако мы видим, что такие люди, несмотря ни на что, не исчезают с лица земли, а значит, есть что-то, что, помимо естественного отбора, обусловливает существование человека на земле и его пребывание на ней в качестве венца творения.
Совесть – не что иное, как голос Божий, звучащий в нашем сердце
Что такое совесть по своей сути? Преподобный авва Дорофей называет ее Божественным помыслом, всеянным в сердце человека. И действительно, совесть – не что иное, как голос Божий, звучащий в нашем сердце. Но способность слышать этот голос и исполнять то, что он нам говорит, у всех нас, к сожалению, различна.
Почему мы слышим свою совесть неодинаково? Ведь первоначально всем нам в равной степени даны свободная воля и возможность, совестью руководствуясь, незаблудно достигать спасения. Для того чтобы это понять, стоит обратить внимание на одну из молитв, которую читает священник во время Божественной литургии. В ней есть прошение об избавлении «от совести лукавой». Впрочем, безусловно, совесть не может быть лукавой – лукавыми можем быть мы.
Как становятся бессовестными
В чем наше лукавство по отношению к совести заключается? В том, что в большей или меньшей степени знакомо практически всем: совесть от нас чего-то требует, а мы находим «неоспоримые» аргументы и кажущиеся нам рациональными доводы в пользу того, чтобы это требование не исполнять. И не просто его не исполняем, но еще и успокаиваем себя – будто бы и не было никакой дилеммы, а этот голос совести нам просто послышался. Но, из раза в раз проделывая все это, нужно иметь в виду такой не столько духовный даже, сколько естественный закон: любая способность в человеке, если пренебрегать ее свойствами, постепенно угасает. У человека есть слух, но если он постоянно глушит себя громкой музыкой, его барабанные перепонки теряют чувствительность. Человек имеет способность усваивать пищу, но если он себя постоянно будет до тяжелого состояния морить голодом, вернуться к нормальному питанию ему будет уже очень трудно, а иногда и невозможно. И с совестью происходит всё то же самое: когда мы прислушиваемся к тому, что она говорит, ее голос звучит с каждым годом всё отчетливей и громче, а если мы выслушиваем ее только для того, чтобы возразить, то неизбежно будем слышать ее обличения как бы всё более издали, а потом перестанем слышать совсем, потому что наша душа до такой степени ожесточится. В этом ожесточении мы нисходим на следующую ступеньку каждый раз, когда отмахиваемся от того, что уязвляет правдой наше сердце, заставляет его болеть.
Любая способность в человеке, если пренебрегать ею, постепенно угасает
Можно ли совершенно утратить совесть? Определенно можно сказать, что нет ни одного человека, который бы совести лишился совершенно,– как нечто вложенное Творцом в саму человеческую природу, она исчезнуть не может. Однако есть такое явление – и это уже область психиатрии,– как феномен нулевой нравственности. Мне как-то рассказал о нем знакомый врач-психиатр: ему в свое время доводилось освидетельствовать особо опасных преступников, которые совершали свои злодеяния с такой извращенной жестокостью, что первой версией, естественно, была их психическая болезнь. И действительно порой оказывалось, что человек невменяем и болен,– но не всегда. И вот это трудно было осмыслить и принять, потому, наверное, и употребили слово «феномен»: выяснялось, что у обвиняемого нет никаких психических отклонений, он так же осознавал свои действия, как осознаёт их любой здоровый человек, и при этом у него полностью отсутствовала нравственная оценка содеянного. И можно сказать, что в принципе каждый человек, внутренне деградируя, до такого запредельного нечувствия может дойти. Не обязательно он при этом убьет кого-то – но можно видеть, например, как человек идет, к нему привязывается с лаем какая-то дворняжка, и он ее раздраженно пинает ногой – так, что она на несколько метров отлетает. И человек как ни в чем не бывало, даже не обернувшись, идет дальше. Формально его никому в голову не придет сравнивать с грабителем, который ради десяти тысяч рублей пенсии задушил собственную бабушку. Но если говорить о внутреннем, духовном состоянии, это всё имеет одно основание – то, что апостол Павел назвал в своем послании сожженной совестью (ср. 1 Тим. 4, 2). Получается, что совесть можно не только заглушить – ее можно буквально сжечь.
Душа человеческая, обратившись к Богу, может воспрянуть из любой глубины мрака
И действительно, бывает, что живет человек, будучи душевно изломанным, как кривое и корявое дерево, но всё же дерево живое, – а бывает ощущение, что уже ничего нет, и душа человека – как черная мертвая головешка. Но все-таки никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя забывать, что сгоревшая головешка не может дать ростки, а душа человеческая, обратившись к Богу, может воспрянуть из любой глубины мрака. Благодать Божия даже человека с сожженной совестью, вообще не помышляющего ни о Страшном Суде, ни о своем Творце, по временам касается, – может быть, в какие-то мгновения, когда тот к отклику на нее чуть более способен. И в некоторых случаях происходит чудо: человек всё же как-то откликается, в нем возникает духовный импульс, и тогда он, обратившись к покаянию, может ожить. В моей священнической практике бывали такие случаи.
Соперник, с которым лучше не спорить
Нельзя считать себя совестливым человеком просто потому, что ты религиозен
В Великом покаянном каноне преподобного Андрея Критского о совести говорится, что она есть «самая нужднейшая на земле». «Нужднейшая» не в смысле «самая нужная и необходимая», а в том смысле, что она более всего остального может человека к чему-либо понудить. И вправду, нет на свете другой такой силы, как совесть. Это та сила, в союзе с которой человек может отказаться буквально от всего, что его искушает, – ради вечных, а не временных благ.
Причем, что удивительнее всего, совесть, будучи голосом Бога, действует и в тех людях, которые в Бога не верят. У большинства из нас, наверное, есть знакомые, которые не ходят в храм – и тем не менее слушают голос своей совести и живут как люди честные, порядочные, милосердные. Бывает и наоборот: человек ходит в храм, но ни честным, ни порядочным, ни милосердным его назвать язык не повернется, и отношения со своей совестью у него очень сложные. Нельзя считать себя совестливым человеком просто потому, что ты религиозен. Всё немного иначе: вера обостряет отношения человека с совестью, усиливает его боль каждый раз, когда он в чем-то от ее требований отклоняется. И верующий человек действительно может стать очень совестливым, но может – не значит становится сам по себе.
В Евангелии совесть уподобляется некоему сопернику, с которым Господь советует нам примириться, пока еще мы с ним на пути (ср. Мф. 5, 25), то есть пока еще длится наша земная жизнь. Почему Спаситель говорит о совести как о нашем сопернике? С одной стороны, очевидно, потому, что мы со своей совестью всю жизнь спорим. Но, помимо этого, совесть действительно может оказаться нашим соперником, а точнее, обвинителем – и произойдет это на Страшном Суде. У некоторых святых отцов есть такая мысль, что не Бог будет судить человека, потому что Бог есть Любовь, а судить нас будет наша собственная совесть. Мы предстанем пред Богом, и в свете Его благодати обнажится, обнаружится всё, что было в нас темного, страшного, – и тогда суд о нас прозвучит внутри нас самих, он будет изречен тем самым тихим голосом совести, который мы на протяжении всей своей земной жизни не хотели слышать.
В житии святителя Максима Исповедника есть такой эпизод, который мне очень врезался в память, когда я его прочел впервые. Когда все вокруг убеждали его принять воцарившуюся в то время ересь монофелитства, он говорил, что ни в коем случае этого не сделает – не только потому, что ему за это отвечать на Страшном Суде перед Богом, но и потому, что боится мук совести, которые непременно за этим последуют. Можно сказать, что муки совести – это и есть некий прообраз вечного мучения, поскольку, конечно же, в аду душа будет испытывать то же состояние угрызений совести, только будут они уже совершенно бесплодными и неотвратимыми.
Услышать Божий ответ
Безусловно, определенный отпечаток на состояние нашей совести накладывает и то воспитание, которое мы получили, и то окружение, в котором мы живем. Но всё же каждый из нас способен абстрагироваться и от воспитания, и от окружения, и, погрузившись в себя, начать вслушиваться в то, о чем ему голосом совести говорит Господь. Если мы, верующие люди, будем это делать, то постепенно научимся слышать тот самый Божий ответ, которого очень часто человек безуспешно добивается в молитве.
К слову сказать, это один из самых распространенных вопросов священнику: «Батюшка, что мне делать? Никак не разрешается такая-то ситуация. Вы сказали, что нужно молиться, но я уже столько времени молюсь, и абсолютно ничего не меняется, и не приходит понимание, как быть». И ответить на это чаще всего можно только одно: нужно не только говорить с Богом самому и ждать ответов на свои вопросы, но и слушать то, о чем Бог хочет говорить с нами и о чем нам, может быть, говорить совсем не хочется. Если же человек об этом забывает, то молитва его остается бесплодной, и хорошо еще, если он не Бога будет винить, а поймет в какой-то момент, что в нем самом что-то не так.
Убиение первомученика СтефанаГолос совести может быть не только внутренним, иногда его можно услышать физически – голосом совести бывает обращенный к нам голос других людей. Но и в этом случае мы порой заглушаем его так же, как и голос внутренний, хотя это бывает уже сложнее. В Деяниях апостолов есть такой эпизод: первомученик архидиакон Стефан обращается со словом к тем, кто собирается побить его камнями, а они затыкают уши и начинают кричать, лишь бы только не услышать, что он говорит (ср. Деян. 7, 57) И так же – буквально или в чем-то сродни этому – порой поступаем мы, когда к нам обращаются наши ближние.
Преподобный Паисий Святогорец говорит о том, что есть люди, у которых совесть чрезмерно чувствительна. И такой человек нуждается порой в поддержке и успокоении. Но гораздо чаще встречается, на мой взгляд, другое – то, что можно было бы назвать псевдочувствительностью. Нередко на исповеди приходится сталкиваться с тем, что человек переживает из-за каких-то мелочей, кается в них подробно, но совершенно при этом не замечает того, что в его жизни по-настоящему серьезно. И человек может казаться себе очень ранимым, совестливым, а на самом деле жить кое-как, переживая только из-за того, из-за чего ему приятно переживать, потому что это, на его взгляд, представляет его благочестивым. Хотя бывает и иначе: человек действительно очень подавлен из-за того, что, к примеру, забыл однажды про постный день, потому что для него это вкушение-невкушение скоромной пищи является единственным внутренним основанием его христианства. Кроме того, за чрезмерно чувствительную совесть можно принять боязливость человека, его малодушие. Но стоит помнить одно: когда мы следуем велениям совести, нам в исполнении того, что она велит, открывается какая-то необыкновенная легкость, радость, свежесть, потому что мы наконец перестаем сопротивляться Богу. А когда мы, думая, что руководствуемся совестью, поступаем по страху, по малодушию, по гордости, нам все равно трудно, и, может быть, наше состояние даже еще отягчается.
Хранить и не предавать
В святоотеческой литературе часто встречается такое выражение, как «хранение совести». Что оно означает? Наверное, можно вспомнить, что говорит об этом преподобный авва Дорофей: он утверждает, что необходимо хранить свою совесть по отношению к Богу, людям и вещам, и далее дает пояснения. По-житейски наиболее понятно, что значит хранить свою совесть в отношении людей: это значит поступать с ними так, как мы хотели бы, чтобы поступили с нами. Но есть в нашей жизни моменты, о которых люди никогда не узнают – то, что видит лишь Господь. И именно в этих вопросах мы можем хранить свою совесть в отношении Бога. И еще, как ни удивительно, необходимо хранить свою совесть в отношении неодушевленных предметов: использовать их разумно, как и подобает венцу творения, ничего не портить и ничем не злоупотреблять.
Каждый из нас должен не просто время от времени, а регулярно – лучше всего каждый вечер перед сном – рассматривать свою жизнь и определять, не обличает ли его в чем-либо совесть. Это кажется очень простым, банальным предложением, но на самом деле с таким настроением – «Я и так к своей совести постоянно прислушиваюсь» – легко жить, пока нас что-то всерьез не вывело из себя. Но вот случилась какая-то ситуация, мы расстроились, распереживались, толком не заметили, как наступил вечер и, так и не побеседовав беспристрастно со своей совестью, легли спать. На следующее утро мы проснулись в таком же смутном душевном состоянии, но уже наступил новый день – с другими событиями и заботами, и вечером этого дня у нас уже другие поводы для переживаний. И так мы проживаем день за днем, и наши разногласия с совестью куда-то откладываются, накапливаются и теряют для нас ту ясность, которая необходима для исправления своей жизни. И когда мы через какое-то время всё же решаемся рассмотреть себя, то можем увидеть, что это очень трудно, потому что обличение нашего сердца носит уже какой-то совершенно глобальный характер.
Когда же человек этот труд самоиспытания подъемлет ежедневно, он приобретает возможность быть самим собой в лучшем смысле этого слова – от самого себя не отступать и не отходить. Ведь совсем нередко люди приходят к священнику с такой страшной фразой: «Я совершенно потерял самого себя». А что значит не терять самого себя? Это значит быть таким, каким Господь тебя задумал и каким Он тебя хочет видеть. И нужно постоянно к самому себе возвращаться – через ежедневное покаяние в том, в чем мы сделали шаг куда-то в сторону,– потому что следующий шаг может стать началом движения по какому-то бесконечному лабиринту, из которого уже очень трудно будет выйти на по-евангельски узкий и тесный, но вместе с тем простой и ясный путь.
