Сергей Комаров
Исповедь и покаяние. Темы, на которые, казалось бы, уже много всего написано и сказано.
Кем написано и сказано? Духовенством. Мы слушаем беседы наших дорогих пастырей, читаем их книги. Но ведь у нас, мирян, тоже есть какое-то переживание этих процессов, мы тоже что-то думаем и чувствуем. И, наверное, нам также необходимо говорить друг с другом на данные темы.
Вообще слово «покаяние» немного навязло на зубах, затрепалось. Мы к нему слишком привыкли. Что же такое покаяние? Это только раскаяние: «Простите, я больше не буду?» Нет, конечно. Иуда тоже раскаялся, но не покаялся. Он сожалел о соделанном, но в его движении души чего-то не хватало, иначе бы он не повесился. А чего ему не хватало? Веры в Бога, во Христа. У него было раскаяние, но не было надежды на Господа, жизни в Боге не было.
Очевидно, покаяние - это движение по направлению к Богу, изменение по образу Христа. В Евангелии нам дан образ идеального Человека, Богочеловека, чтобы мы менялись по Его образу. Этот всежизненный процесс и называется покаянием.
По мере жизни в Церкви человек часто теряет остроту ощущения покаяния. Когда только-только приходишь в Церковь, льешь слезы на первой исповеди, все живо воспринимаешь. Так сладко меняться, и чем-то жертвовать во имя Христа! Но потом это чувство затирается. Что происходит?
Придется сказать страшную вещь. Мы переходим со временем от духовной жизни к каким-то моделям церковности. Мы зашли в Церковь, осмотрелись, уяснили себе, что в воскресение надо идти на Литургию, в субботу на всенощную, нужно исповедаться и причащаться и т.д. Хорошо. Человек начинает так жить, у него формируется свой график церковности, и со временем у него теряется переживание Бога, духовной жизни. Он просто живет по моделям.
По-человечески все очень понятно. Верующий психологически устает, он не может все время выкладываться, и с равной интенсивностью переживать отношения с Богом. Если это горение в себе не поддерживать, неминуемо наступит охлаждение. Потому-то Христос и говорит в Апокалипсисе одной из Церквей (в послании Церквам): «Имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою» (Откр.2,4).
Христос напоминает, что Бога надо любить. Страшно, когда церковная жизнь не означает духовной жизни, когда во внешней церковности Бога нет. И мы все в этом отношении рискуем, ходим на грани. Многие люди, которые давно в Церкви - просто привыкают к Церкви. Есть такое искушение – привычка…
Один священник признавался: прихожу в храм, говорит, и спрашиваю себя: зачем я сюда пришел? И отвечает сам себе: я здесь работаю… Так же и мирянин, который каждое воскресение ходит в храм, может спросить себя: зачем я хожу в храм, что он мне дает? Ответы могут прийти самые разные. А может быть, вопрос прозвучит, а ответ не найдется.
Все эти вопросы очень серьезные. Недавно один из них поднял отец Андрей Ткачев в своей нашумевшей проповеди - резко ответил на вопрос женщины об исповеди. Много было написано и сказано по этому поводу. А ведь бурная реакция была спровоцирована не только некоторой резкостью высказывания, формой самой, а также и тем, что отец Андрей зацепил и вытащил тяжелую, болезненную тему, которую по-настоящему невыгодно поднимать никому из формалистов в Церкви. А формалисты есть в любой религии, в том числе и Православии. Они есть и в среде клира, и в среде мирян.
И все мы этим страдает, какими-то моделями живем, только внешней церковной жизнью. А отец Андрей задел живую, трепещущую тему: что такое покаяние? Он призвал смело посмотреть на эти вещи - за что и получил травлю. Его закидали камнями изнутри тех самых «моделей».
А действительно, если задаться вопрос - что же происходит на исповеди? Вот мы пришли на исповедь, что-то сказали. Вопрос - нам этот грех прощается? Да, Церковь говорит, что если человек искренне исповедует грех, и священник читает над ним разрешительную молитву, то грех несомненно прощается. «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин.20,23).
Хорошо. Но вот, я выхожу с исповеди и делаю ровно то же самое, в чем я исповедался. Потом снова на исповедь, и снова повторяю грех. И так годами. Вопрос – на исповеди каждый раз грех прощается, а потом я его делаю опять? Может быть, и так. Но если почитать наших святых отцов, старцев, то они говорят: если грех простился, то это можно почувствовать. Как? А вот так: грех прощен, если в тебе возникла ненависть ко греху.
Например, человек что-то делал постыдное. Но он собрался с духом, пришел на исповедь, оплакал свой поступок, священник прочитал молитву - и человек уже не хочет, и даже в некотором смысле не может этот грех совершить, он его просто ненавидит. Это, говорят, святые отцы, и есть прощение греха. Грех выжжен из тебя, ты очищен изнутри, ты его просто не сможешь повторить, тебе противно.
Если следовать этой логике, то получается, что, если у нас нет этой ненависти ко греху, значит, мы как бы не до конца каемся, и наш грех… не прощается! Не надо думать, что там, под епитрахилью священника, действует какой-то механизм, автомат. В Православии нет механики, там все живое. Взаимодействуют две личности, Бог и человек. Если мы, продолжая любить грех, приходим на исповедь и что-то там говорим, а любовь ко греху у нас остается – то мы выйдем с исповеди, неся грех внутри себя, и обязательно повторим его. Если не было настоящего движения души к Богу, то наш грех не прощается, и он сам по себе никуда не девается.
Например, святитель Кирилл Иерусалимский, который всю жизнь занимался таинством крещения (огласительными беседами), говорит следующее. Если человек лицемерно, без настоящей веры, подходит к крещению (а тогда крестили в основном взрослых), то, говорит святитель, «священник тебя крестит, а Дух Святой нет». Но то же самое можно сказать и про исповедь. Если подлинного покаяния нет, священник читает разрешительную молитву, а Бог – не разрешает.
Прощение греха - это не юридическое прощение. Дескать, если был на исповеди, то галочка поставлена, ты прощен. Прощение греха - это когда грех выходит из тебя, Бог тебя очищает изнутри. А, чтобы Бог вычистил твое нутро, надо, чтоб ты этого очень хотел. Нужно, чтобы ты возненавидел этот грех, чтобы твоя воля сплелась с энергией Бога, и вы вместе выгнали бы грех из твоего сердца.
Если этого нет, то вместо великого таинства исповеди получается что-то странное. Мы ходим, ходим, что-то говорим, говорим священнику - и не меняемся. Богу не жалко очистить нас изнутри за один раз, но если мы сами этого в глубине души не хотим, Бог не станет насиловать нашу волю.
Приходит на ум такой образ. Если очки запотели, можно их протереть полностью, можно половинку, а можно вроде протереть все, но оставить какое-то пятнышко. Так вот мы это пятнышко греха оставляем в своей жизни, потому что любим грех. Если человек продолжает любить грех, приходит на исповедь и кается в грехе, то Бог хотел бы вычистить изнутри все эти Авгиевы конюшни - но мы сами не даем это сделать, потому что наше сердце привязано к греху.
Бог может нас очистить настолько, насколько мы можем вместить, а если мы не готовы, то Он не будет попирать нашу свободу. Если мы честно не можем перед Богом встать, и навсегда отречься от греха, то наша исповедь способна перерасти в психотерапию. Так у нас большей частью и происходит, и мы живем так, как мы живем, расслабленно и как бы по накатанной.
Святитель Феофан Затворник писал в одном из писем: «Уж не питаете ли вы такого чаяния, что Бог державною властью простил грешников и ввел их в рай? Прошу вас рассудить, пригоже ли это и гожи ли такие лица для рая? Грех ведь не что-либо внешнее, а внутреннее, внутрь приходящее. Когда грешит кто, грех весь состав его извращает, оскверняет и омрачает. Если простить грешника внешним приговором, а внутри все оставить как было, не вычистив, то он и после прощения такого останется весь скверен и мрачен. Таков будет и тот, кого бы Бог простил державною Своею властью без внутреннего его очищения. Вообразите, что входит такой нечистый и мрачный в рай. Что это будет? Эфиоп среди убелённых. Пристало ли?»
Вот, какая серьезная вещь. Прощения греха – это онтологическое действие Бога, а не какой-то юридический акт. Если человек не хочет подсознательно внутреннего очищения, он его и не получит. Как блаженный Августин в Исповеди рассказывал, что он в своей грешной молодости молился Богу так: «Боже, очисти меня», но какой-то голос в нем добавлял: «только не сейчас».
Наверное, это про всех нас. Мы продолжает грех любить. И мы давно уже не плачем на наших исповедях. Для нас исповедь стала обыденностью, формальностью для допуска ко Причастию.
Но мы не имеем права считать, что исповедь - это что-то механическое. Исповедь – это живое взаимодействие двух личностей, Бога и человека. Если мы приходим с решимостью оставить грех, с любовью к Богу, со слезами - как та блудница, которая плакала перед Господом и ни одного слова ему не сказала – тогда это взаимодействие происходит. Заметьте: сколько списков блудница прочитала? Сколько она сотен грехов назвала? Ни одного. Ее грех прощен? Прощен. Сам Спаситель об этом сказал.
Знакомые батюшки горько жалуются на все эти наши бесконечные списки грехов. Например, приходит человек и говорит: у меня триста грехов. Другой пришел, открывает блокнот, батюшка с ужасом смотрит - половина блокнота исписана. Вот достижение - переписать из какой-то книжки грехи! Другой приходит, и читает по бумажке 30-40 минут. Батюшка слабо пытается возражать – не тут-то было! Помолчите, отче, мне надо дочитать непременно!
Ох уж эти списки… Как жестко сказал однажды все тот же отец Андрей Ткачев про все эти наши бесконечные фолианты с грехами: «бухгалтерский отчет о собственном идиотизме». Я сам себя когда-то, помню, поймал на таком занятии – лежу на диване, нога на ногу, рядом кофеек, музычка играет, держу в руках книжку «В помощь кающимся» - и галочки ставлю напротив тех грехов, в которых считаю себя виноватым. А потом сам себе ужаснулся: разве это подготовка к исповеди?!
Многие ставят десятилетиями вот эти галочки, грехи считают. Покаяние ли это? Или, может быть, надо подходить к данной теме с совсем другой стороны? Вот, святитель Феофан говорит нам, что грех не есть что-либо внешнее, и действие Божие направлено на внутреннее очищение человека. А если мы не хотим этого, не происходит этого, и мы профанируем великое таинство.
Есть проблема в том, что мы, церковные люди, в этом отношении доходим до какого-то уровня в Церкви, и останавливаемся.
Приблизительно так получается: человек приходит в Церковь, и постепенно исключает из своей жизни смертные грехи, всякие грубые внешние прегрешения. Допустим, он бросает пить, употреблять наркотики, курить, блудить, ругаться матом, воровать. Он ходит в храм, старается подавать милостыню, читает Евангелие. Словом, доходит до какого-то уровня внешнего благочестия. А куда дальше идти - неясно.
Покаяние дальше, после оставления грубых грехов - это что? Этого мы уже не знаем – и останавливаемся.
У нас сегодня почти нет таких духовных наставников, которые бы вели нас дальше. Мы, конечно, читаем святоотеческую литературу, но мы с трудом понимаем, о чем там написано. Для современного читателя любое слово из святоотеческих книг нуждается в осмыслении и толковании. Мы не понимаем до конца, что писали средневековые монахи, которые подвизались в пещерах Палестины. Даже если мы прочтем, то поймем другое, а сделаем третье.
Мы до конца даже не можем осознать, каким было христианство первого века. Да, у нас остались некоторые документы: Деяния, Апостольские Послания, книги мужей апостольских. И мы - та Церковь, которая по преемству дошла до наших дней. Мы имеем апостольскую преемственность, предание Церкви. Церковь - это мы, Православная Церковь. Но в то же время надо признаться, что мы с трудом понимаем, как жила первая христианская община, что это было за переживание христианства. Читая эти документы, мы осознаем, что у них было немного иное переживание веры, чем у нас сегодня.
Добавим еще, что у нас пресеклась монастырская, монашеская традиция. Можно вспомнить петровские времена, советские гонения, когда монашество на Руси почти полностью было выбито. Сейчас происходит какая-то реставрация - и за то слава Богу. И в отношении нашего христианства тоже во многом подойдет такое слово: реставрация.
Где же выход? Пребывая в Церкви, нужно состоять в живых отношениях с живым Богом. Господь есть, и если обо всех этих вопросах думать, говорить, спрашивать, мучиться - Бог будет давать ответы.
Когда отнесешься к проблеме так, то становится очень непросто жить. Тут надо подключать совесть, и ставить на второе место всякие церковные «модели». Кстати, совесть - вот слово, которое почему-то редко встречается в современном православном лексиконе. У нас есть множество «модельных» слов: «простите», «благословите», «спаси Господи», «во славу Божию»… А слово «совесть» где?
Есть еще проблема, что в покаянии мы чаще всего настраиваемся на режим усиленного поиска грехов. Из-за этого наше покаяние приобретает неправильный курс. Но настоящее покаяние - это не поиск грехов, не движение ко греху! В центре покаяния должен стоять Христос, а не грех! Покаяние - движение ко Христу, а по дороге к Нему мы устраняем те преграды, которые мешают нам идти. Эти преграды и есть грехи, страсти, пороки, которые мы исповедуем. Мы ко Христу идем, мы радости в Нем ищем – таково покаяние.
Ефрем Сирин говорил, что покаяние - это плач грешника перед воротами рая. Ворота рая открыты для нас, их Христос открыл Своей жертвой, но мы не можем пока туда зайти, потому что в нас есть то, что не соответствует Царствию Божию. Есть гордость, зависть, тщеславие, блуд мысленный. Так, в таком виде, в Царствие Божие мы не зайдем. И мы плачем об этом, что мы в таком состоянии, и пытаемся меняться. Это - покаяние. А центр покаяния и его ориентир - Христос.
Мы часто забываем об этом, думаем, что бы еще поковырять, вспомнить. Мне кажется, это неправильное направление. Всего вспомнить нельзя, это пылинки, которые нельзя посчитать. Мы никогда не вспомним всех своих грехов. Надо надеяться на милосердие Божие, которое может простить все, все грехи. «Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много» (Лк.7,47) – сказал Христос о жене-грешнице, которая покаялась без единого слова. Она возлюбила Бога очень сильно, и ее грех был уничтожен, попален Богом. Любовь к Богу очищает нас от греха, христиане, а не сосредоточенное отслеживание грехов!
Когда мы причащаемся, священник говорит: «Во оставление грехов и жизнь вечную». Во оставление каких грехов? 1998 или 2019 года? Всех грехов! Бог велик, Он абсолютен в Своей силе, и Он прощает все, если мы готовы вместить, если наше покаяние соответствует той благодати, которую нам Бог желает дать.
И еще раз скажем: центр покаяния – только Христос! У нас есть Евангелие, где показан образ идеального человека, где показана правильная модель общения человека с человеком, человека с Богом. Евангелие - зеркало правильной человеческой жизни, зеркало обожения. В это зеркало надо смотреть, готовясь к исповеди. А у нас иногда просто трагедия происходит: человек всю жизнь в Церкви, а занимается все время грехами, а не Богом. Ему неинтересен Христос как таковой, ему неинтересны Литургия, Евангелие. А списки-простыни может таскать бесконечно.
Важно перестроить ориентиры. Покаяние – движение к положительному, а не от отрицательного. Ориентир - Христос, Бог, Литургия, Евангелие - положительные вещи. В Церкви надо найти радость, она там есть! Эта радость - Христос. Лучи от этого солнца - Литургия, Евангелие, святые отцы. И то, что омрачает эту радость, то, что нас запинает на пути к этой радости, к Господу - это и есть предмет исповеди.
Исповедь, покаяние… Больше вопросов, чем ответов. Но думать и говорить об этом надо. Не только духовенству, но и нам, мирянам. Все это про нас, все это наша жизнь. Жизнь во Христе, которую никто не проживет за нас.
