Владимир ГУРБОЛИКОВ
Размышления, возможно, наивные. Об аскетике. Ведь умерщвление плоти — не цель, а средство. Ведь в христианстве нет ни «восточного» презрения к телесному, ни античного культа тела. Но если аскеза средство, то для чего именно?
Довелось бывать в походах пару раз, на байдарках ходили. И я обратил внимание: столько вокруг красоты! А я вместо этого думаю: ой, что-то комары кусают; жарко/холодно; надоело постоянно грести и грести... А красота уходит на второй, а то и на третий план. И я понимал, насколько же много теряю от этого. Или был (а я всего один раз там был) в Троице-Сергиевой Лавре. И там так болела голова, что никакой анальгин не помогал. И то же, кстати, повторилось в Оптиной пустыни. Многие очень яркие и сильные моменты я, несмотря ни на что, запомнил и потом уже оценил. Побывал словно в раю. Точнее, и в момент путешествий тоже понимание уникальной Встречи присутствовало, но через силу и серьезный дискомфорт.
И мне думается: вот некий, в принципе, сильный, верующий, церковный, привычный (в отличие от меня) с детства к молитве и богослужению человек. Он на подвиг, возможно, идет именно для того, чтобы подняться на новую ступень. Научиться сосредотачиваться на Божием в самых сложных обстоятельствах и не потерять эту связь. Мошка, комары одолевают, — а у него радость до слез от сознания богоприсутствия! Несмотря на то, как изнывает капризное тело. А с какого-то момента настолько всё обращено к Богу, что даже когда являются мучители, злодеи, остаются только слова Христовы: «Отче, прости им, не ведают, что творят». Уже не к телесным немощам иммунитет, а к любому осуждению. И в конечном итоге, к самой смерти.
Был бы я опытным походником, смог бы к комарам и погоде выработать «иммунитет»... Собственно, мой отец с этим как раз справился, он рассказывал мне подробно, как это было. Насколько больше радости мне досталось бы! Вот что-то схожее. Нет иной цели истязания плоти, кроме того, чтобы плоть духу не мешала.
Конечно, есть ещё боль совести, которая может потребовать действия. Когда недостаточно (как у меня бывает) застонать в подушку и повторить своё «Господи, Иисусе Христа, помилуй мя, грешного!». Но отбросить сон, забыть жалость к себе ради покаянной, слёзной молитвы. От осознания того, насколько согрешил и какие причинил ближним страдания. И так больно, что монах, молясь, вместо коврика «постилает» камень. Или пытается залезть в болото (как Никита Столпник в Переславле). А его духовники оттуда гонят обратно в монастырь. Наверное, так?
