Интервью митрополита Ловчанского Гавриила
Митрополит Ловчанский Гавриил рассказал порталу «Добротолюбие», почему Священный Синод Болгарской Православной Церкви принял решение не участвовать в Святом и Великом Соборе Православной Церкви на Крите, если этот Собор не будет перенесен.
Митрополит Ловчанский Гавриил (Динев)
– Ваше Высокопреосвященство, в эти дни, после решения Св. Синода БПЦ, в СМИ тиражируются мнения таких богословов, как Калин Янакиев и Дилян Николчев, согласно которым данное решение «радикально» и «некорректно», потому что могло быть принято еще год назад, а не в последний момент. Так ли это на самом деле, если темы для Собора были выбраны в январе сего года и лишь две недели назад было определено местоположение участников и наблюдателей и стали известны иные подробности, связанные с Собором?
– Я не сказал бы, что оно некорректно. Некорректно другое – что нас приглашают на Собор, на котором всё предрешено. Да, действительно, у нас до сих пор – до последнего момента – не было решения, ехать ли на Собор. Но теперь, во всяком случае, истина ясна. Естественно, что мы узнали об этом не сейчас, однако чтобы решиться на это… Мы не сделали этого сразу.
Есть отдельные вопросы, которые этому Собору, созывающемуся не так часто, необходимо решить дополнительно [помимо включенных в повестку дня]. Например, вопрос о календаре. Может ли Православная Церковь продолжать служить по двум стилям? Если данный вопрос не решится сейчас на Соборе, то когда же он решится? В 1948 году на Предсоборном совещании в Москве по вопросу о календаре было сказано, что любая Поместная Православная Церковь может служить по новому или старому стилю (однако чтобы Пасхалия была одинаковой), но на следующем Всеправославном Соборе, когда он будет созван, стиль этот должен быть унифицирован. Вот, сейчас Собор созывается. Может ли, например, этот вопрос не решиться? Когда он решится? Это же ненормально – чтобы существовали два стиля.
Есть и другие вопросы, которые должны быть решены на Соборе. На самом деле мы знали об этом и раньше, мы не узнали об этом сейчас, в последний момент. Затем еще: у нас имеется решение по поводу одного из документов (хотя и в других могут быть замечания) – «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром», в нем имеется много такого, что абсолютно неверно и неправославно.
Мы можем поехать на Собор, но, по принятому Регламенту Собора, там не будет приниматься никаких поправок.
Потому что Регламент таков, что сначала комиссия должна решить, будет ли вынесено то, чего мы хотим, в качестве вопроса на голосование Собора, и даже будет ли оно принято, если Собор не проголосует за него единогласно, а значит, оно не может быть изменено.
А что это значит? Что такой-то документ принят комиссиями, однако комиссии – не Собор, они ведь не Собор. За Регламент тоже голосовал не Собор, а патриархи, а они тоже не Собор. И в конечном счете никакой поправки нельзя будет внести, скажем, в этот документ, но и в любой другой тоже, потому что ни в одном случае все Церкви не будут единогласно голосовать за, все-таки будут такие, кто будет против.
Мы едем на Собор, который предрешен
Значит, таким образом мы едем на Собор, решения которого предрешены.
А почему этого не принимают во внимание? Это же Собор, это серьезная работа!
Как часто созываются соборы? Иногда проходят сотни, а то и тысячи лет. Собор должен решить вопросы, которые действительно важны для Православия.
И сейчас мы приняли вот такое решение. Мы могли и раньше принять его, но это было нелегко. Некоторые даже говорят, что это большое мужество – решиться на такое… Вы видите, что нет второй такой Церкви, кроме нас.
Так действительно решил Синод. Я лично, когда шел на заседание, не знал, что мы можем принять такое решение.
Я уверен в одном – что нужно просить отложить Собор, чтобы были доработаны важные вопросы
Но я был уверен в одном – что нужно просить отложить Собор, чтобы были доработаны эти вопросы и чтобы этот Собор действительно имел большой эффект.
Для меня Собор как таковой должен быть в состоянии выработать регламент своего заседания, чтобы на нем голосовали, как и везде: когда формируется новое Народное собрание [Парламент Болгарии], никто не дает им готовой повестки дня, они сами создают для себя правила. Это должен решить и Собор. Сейчас это решено патриархами. Хорошо, но патриархи всё же не Собор, Собор – это гораздо более широкое представительство.
Всё это было заранее определено. И поэтому мы решили, что будет хорошо, чтобы Собор был отложен, чтобы спорные вопросы могли быть отрегулированы. Наше желание состоит в том, чтобы можно было действительно наилучшим образом решить всё, что касается Православия. Так что не имеет значения то, что мы решили это в последний момент. Да, мы об этих вещах знали.
А что касается расположения в зале – так это наименьшая проблема, это наименьшая проблема!
О больших средствах, о которых мы писали. Если бы Собор действительно решал очень серьезные вопросы, то пускай эти средства шли бы туда, но сейчас мы поедем на такой Собор, на котором всё предрешено, и отдавать за это более половины миллиона левов… Для Болгарской Православной Церкви это большие деньги. Мы отдадим их, но если будем знать, что мероприятие того стоит. Знаете, мы ведь даже не знаем, сколько денег на это уйдет. Никто не говорит нам окончательно, сколько на это уйдет, но это будет больше полумиллиона – и кто знает, во сколько еще это обойдется? Возможно ли сейчас такое? О чем им надо говорить, пусть говорят. Да, мы действительно приняли такое решение.
– Но ведь наши митрополиты регулярно участвовали в этих Предсоборных собраниях, где обсуждались темы, которые будут рассматриваться на этом Соборе, равно как и само содержание предсоборных документов. Почему наши митрополиты не высказались против этих документов тогда, а только сейчас, когда документы уже подписаны?
– Потому что тот, кто руководил заседаниями комиссии, когда кто-нибудь хотел ввести изменения, говорил: «У нас нет регламента на внесение этих изменений, нам было сказано на Синаксисе патриархов, чтобы мы делали только маленькие поправки». И они [митрополиты] – поскольку если на этих комиссиях кто-нибудь не подпишется, решения пропадают, – подписывают, но была надежда, что эти вещи смогут быть пересмотрены на Соборе. В итоге Синаксисом принимается Регламент, который – я сказал вам об этом – не позволяет вносить никаких поправок на Соборе.
Выходит так: то, что в качестве компромисса принималось на комиссиях, на Соборе изменить будет нельзя
Выходит в конечном счете так: то, что в качестве компромисса принималось на комиссиях, на Соборе изменить будет нельзя.
Это то, о чем не знали и эти члены комиссий. Они думали: «Хорошо, мы подпишем ради того или другого, чтобы не провалилось заседание одной комиссии, потом ведь будет Собор», – да, но выходит, что то, что было принято на комиссиях, на Соборе в сущности нельзя будет изменить. Это правда. Почитайте об этом. Кто хочет, пусть почитает. Это правда.
– А имеется ли политический оттенок в реакции Священного Синода? Потому что в настоящий момент обвиняют Церковь в том, что она опять чуть ли не служит неким русским интересам и опять поддерживает Русскую Церковь.
– Зачем они лгут? Зачем они лгут? Почему никто не сказал: Русская Церковь на Архиерейском соборе, состоявшемся в начале февраля, приняла все документы, без замечаний. Думаю, лишь четыре человека были против. Болгарская Церковь 22 апреля не приняла один из документов, самый оспариваемый. Кого мы слушали тогда? Русскую Церковь? Тогда мы сделали бы то же самое [что и они]! Мы поступали по нашей совести. Разве можно игнорировать это? Неправильно написано, они нарочно хотят… И сайт «Двери.бг» писал: «русская политика». А почему он не писал раньше, что то, что мы приняли тогда, было в сущности против, не было в унисон, не было в согласии с русским решением? Как мы это приняли тогда? Это очень важно!
Мы против одного документа, который, по сути, может быть очень важным для Собора. Мы можем сказать, что сейчас стоим ближе к греческой позиции, потому что Элладская Церковь тоже не принимает этого документа. А Русская Церковь его принимает, до сих пор она не говорила, что не принимает его. Святая Гора Афон – мы и с ней тоже, она тоже против этого документа. Грузинская Церковь против этого документа. А другие его приняли. С какой же мы Церковью тогда?
– Но ведь появилось же письмо Русского патриарха ко Вселенскому?
– Публикация этого письма[1] именно подобным образом, с внушением мысли о русском влиянии на наше решение, была нарочной. Письмо касается только расположения делегаций [в зале заседания Собора], а у нашей позиции имеются и более серьезные основания. О расположении делегаций уже на следующий день нам звонили из Вселенской Патриархии, что всё уже сделано как надо. Если бы это было причиной, то мы поехали бы на Собор, так как это было исправлено уже на следующий день. Мы приняли решение 1 июня, а 2-го нам звонили, главный секретарь говорил по телефону на глазах у всех с секретарем Вселенского патриарха, и он сказал, что расположение делегаций уже отрегулировано так, как этого хотела Русская Церковь и другие Церкви.
Если бы это было причиной, то мы поехали бы на Собор. Это служило для нас малой, второстепенной причиной, главными же являются первые две: что имеется много важных тем, которые исключены из рассмотрения Собора, и что мы едем на такой Собор, где всё уже предрешено, нам нечего решать там, так как изменений быть не может. Поскольку изменения консенсусом [единогласно] не принимаются. Вот представьте себе, что в Народном собрании будут голосовать на условиях консенсуса, что они примут? Ничего. Всегда найдется кто-нибудь, кто будет против, – это вообще заблокирует работу Народного собрания.
Вот это правда. Зачем они лгут? Они же не глупые люди. Пусть подумают и поймут, что это правда.
– Что теряет и что выигрывает наша Церковь от неучастия в Соборе?
Все, кто участвует в Соборе, должны иметь возможность высказать свое мнение, когда хотят
– Не могу сказать вам. Если мы выигрываем, то выигрываем для всего Православия. Если будет отложен Собор, то мы выигрываем, потому что он будет подготовлен лучше: чтобы вошли некоторые важные темы и был изменен регламент, чтобы вопросы могли решаться и на Соборе тоже, а не только комиссиями. А чтобы на Соборе ничего нельзя было изменить – что это за Собор тогда? Есть и другой момент – чтобы все владыки могли голосовать; не чтобы у каждой Церкви был только один голос, а чтобы было так, как это делалось на всех Соборах. Не было до сих пор такого собора, на котором у каждой Поместной Церкви был бы только один голос. Все, кто участвует, должны иметь возможность высказать свое мнение, когда хотят, – это тоже по правилам соборов. Вот этого мы хотим, ничего другого. А что мы потеряем – не знаю. Но знаю, что выигрываем.
