Игумен Нектарий (Морозов) о вечных русских вопросах: кто виноват и что делать?
– Отец Нектарий, со всех сторон мы слышим о том, что нам нужно понять, что прежней жизни уже не будет, затянуть пояса, есть поменьше и прочее.
– Мне кажется, это не самые лучшие рецепты. Потому что когда среднестатистический гражданин РФ, к коим и я себя отношу, слышит, что нужно потуже затянуть пояс, у него возникает вопрос: а почему не затянуть пояса там, где их давно пора затянуть? Например, снизив зарплаты в Газпроме, Роснефти и еще целом ряде корпораций.
Очевидно, что зарплата в таких местах часто обусловлена не исключительным профессионализмом людей, которые там работают, а тем исключительным положением, в котором они оказались.
Если человек будет получать не миллион в час, а хотя бы миллион в день – 23 миллиона в сутки освобождаются. За год получается очень серьезная сумма, можно многих людей, от кризиса страдающих, спасти.
Но вопрос этот носит риторический характер – от среднестатистического гражданина его решение не зависит.
– Давайте тогда о том, что от нас зависит. Может ли человек как-то духовно подготовиться к кризису? Что он должен делать?
– Прежде, чем говорить, что делать, стоит, может быть, сказать о том, чего в этой ситуации не надо делать. Не стоит на кого-то озлобляться, искать виновников и пытаться на ком-то сорвать свое зло, это не принесет никакой пользы.
– А что принесет пользу?
– Понимание, что у любого кризиса есть причины. В истории много примеров, когда люди понимали, что происходящее с ними имеет своей причиной далеко не богоугодную жизнь. Не только не богоугодную, но далекую от человеческой. Когда человек целиком претворяется в плоть, обращается к земле и для Бога умирает.
Возьмите историю народа израильского: очень четко прослеживается, что каждый раз, когда израильский народ обращался к Богу, Господь Сам его вел, и народ достигал под Его водительством благоденствия. А когда народ от Бога отступал и начинал жить по развращенной воле собственного сердца, это неоднократно ставило его на грань уничтожения.
В бедствиях народ, как правило, к Богу опять обращался, и Господь снова вытаскивал его из болота и ставил на твердую почву.
– Где израильский народ и где мы…
– А что с тех пор изменилось? Это – закономерность. То же самое может сказать священник приходящему к нему человеку, который спрашивает, почему ему так плохо живется.
Это касается и общества. Очевидно, что состояние нашего общества должно было вызвать кризис, причем многоплановый и многосторонний. Но понимание, что происходящее связано с состоянием наших собственных душ, мне кажется, по большей части отсутствует.
Наши предки эту связь улавливали. В трудный период они постились и молились, принося покаяние Богу за все, что, как им казалось, делали в своей жизни не так.
– Но ведь «не так» все-таки не только в душах, но и в экономике.
– Конечно. Если мы вспомним, почему СССР накануне своего распада оказался в таком тяжелом материальном положении, то увидим, что, помимо всего прочего, тогда была примерно такая же ситуация с нефтью, которую мы имеем сейчас. Тоже были обрушены цены на нефть, и это привело к кризису.
Наш кризис связан не только и не столько с санкциями, сколько с нефтью. И мы все прекрасно понимали, что если цены на нефть в один прекрасный момент упадут, мы окажемся в тяжелом положении. Потому что мы очень мало производим своего, слишком
зависимы от своих западных партнеров и вообще от всевозможных партнеров и во многих отношениях не самодостаточны.
Но никто не готовился к возможному ухудшению ситуации и не извлекал уроков из прошлого. Поэтому с нами происходит то, что происходит.
Я не уверен, что мы можем предпринять какие-то действия, чтобы облегчить этот кризис. Но уверен в другом: можно осознать, что причина кризиса в нас самих, можно каждому понять, в чем конкретно его участие в «организации» этого кризиса – и что-то в себе самом изменить.
Есть у Булгакова слова, вложенные в уста замечательного профессора Преображенского – что разруха – в головах. Можно, немного перефразируя Филиппа Филипповича, сказать, что кризис – не в экономике и не в политике, и не в социальной сфере. Кризис – в головах и сердцах. И он порождает все прочие кризисы. Понятно ведь, что происходит с человеком, который сел на сук и рубит его.
– Да, но человек может сказать – это не я рублю сук, сук рубят там, наверху, я тут причем?
– Но он это делает сам, это ведь очевидно. Мы видим, что происходит сегодня на Украине. Люди сами – я не говорю, что это вся Украина и все украинцы, но определенная группа людей – участвовали в организации переворота, сместили законно избранного президента (плохого или хорошего – суть не в этом, он был законно избран).
Они его незадолго до выборов свергли и привели к власти людей, которые ничем в лучшую сторону от свергнутого президента не отличаются, довели страну до ручки и говорят, что во всем виновата Россия.
Я не хочу сказать, что украинцы хуже, чем русские, просто это – яркий пример. Мы тоже либо виним во всем наших заграничных партнеров, которые неожиданно превратились для нас во врагов, либо собственную власть.
Но и то, и другое – путь абсолютно бесперспективный. Если мы знаем, что нас могут задавить экономически, надо работать над оздоровлением собственной экономики.
– С партнерами понятно, но почему вы считаете, что бесперспективно ругать власть?
– Потому что свержение власти – это путь всегда порочный, который ведет к хаосу, поскольку после к власти обычно приходят люди, которые еще хуже относятся к народу. Весь исторический опыт показывает: единственное, что стоит делать – работать над собой и над своей собственной жизнью.
Слово «кризис» в переводе с греческого означает «суд». Это возможность вынести суд о собственной жизни, возможность понять, почему о моей жизни так строго судит сейчас Господь? Что в ней не так? Я могу в своей жизни что-то изменить, и мне станет лучше. Но не примитивно – мне было плохо, потому что Господь меня наказывал, а если я буду делать хорошо, Господь меня не будет наказывать.
Если я начну разбираться в причинах своего личного кризиса, я пойму, что это не Господь меня наказывал, – а мне было плохо в результате моих действий, они к этому привели.
Когда я прекращу эти действия, мне уже станет лучше, потому что я, по крайней мере, прекращаю катиться вниз. И если я начну жить иначе, то постепенно из этого кризиса выкарабкаюсь, тут мне Господь уже Сам помогает.
– А какие конкретно действия надо прекращать каждому вот сейчас?
– У каждого человека есть совесть, есть здравый смысл или его остатки. Руководствуясь совестью и здравым смыслом, каждый может сам понять, что в его жизни не так.
Есть такое правило христианской жизни: в любой ситуации, в которой ты оказался, старайся винить самого себя. Кажется, что это правило должно разрушить жизнь человека, занизить его самооценку, развить в нем комплексы, но это, безусловно, не так.
Когда человек во всем винит себя, он всегда может исправить ситуацию. Когда винит других – он с ними сделать ничего не может. Если я постоянно поступаю с другими людьми плохо, обкрадываю, притесняю, предаю, то виноват в этом я, а не они. Я, может
быть, не могу изменить свои отношения с ними, но я могу перестать обманывать, воровать и предавать.
– В совете винить во всем себя многие люди могут усмотреть попытку оправдать истинных виновников проблемы – и даже солидаризоваться с ними.
– Могут. Я не хочу с этими людьми спорить. Я им хочу сказать: если вы видите какие-то другие пути – вперед. Если это более продуктивно и принесет пользу, конечно, идите другим путем. Я могу предполагать, каков будет конец этого пути, но убеждать в этом никого не буду. Каждый из жизни извлекает свои уроки.
– Говорят, что китайское изображение слова «кризис» состоит из двух иероглифов. Один означает «опасность», другой – «возможность».
– Да, кризис в себе заключает возможность. Возможность понять, как я в этом кризисе оказался. Без этого не найти выхода. Если ты пошел на охоту и залез в какую-то нору, и она все сужается и сужается, ты должен понять, что зря полез в эту нору и оттуда вылезти. Но если ты полезешь дальше, то застрянешь окончательно.
– У России были тучные годы, когда мы неплохо жили. Что мы делали не так?
– Разными людьми они были прожиты по-разному. После снижения цен на нефть до крайности цены опять возросли, и благодаря этому Россия могла существовать достаточно безбедно.
И, с одной стороны, у нас сложилась прослойка людей фантастически богатых. И параллельно с этим мы наблюдаем других людей, которые получили то немногое, в чем остро нуждались, успокоились, и решили, что можно так жить.
Получили элементарное – начиная с регулярно снимаемых сериалов, которые можно из вечера в вечер смотреть, до какого-то недорогого отечественного пива, с которым они, уткнувшись в экраны, проводят свою жизнь. Эта жизнь ведет в тупик.
Другие получили чуть больше возможностей – регулярно ездить за границу, покупать одежду, которая им нравится, покупать машины, и тоже решили, что этого хватит. Других запросов, более высоких и более серьезных, я уже не говорю духовных, у них не появилось. Вот это все и развивает кризис.
– А теперь другие запросы могут появиться?
– Если они появятся, это и будет нашим выходом из кризиса. Если же мы все будем говорить о том, как все плохо и винить не себя, а других – и, в конечном итоге, Бога, — мы погибнем. Каждый народ в своем отношении к Богу может пройти точку невозврата.
– По-вашему, у нас есть надежда?
– Надежда есть. Принято ругать эту идею, но Россия это действительно уникальная страна. Мы фантастически богаты. Нет другой страны, которая обладала бы такими ресурсами. Вместе с тем мы страна с потрясающим культурным – не скажу настоящим – скорее у нас осталось нечто от нашего блестящего прошлого. Мы страна с удивительной духовной историей.
Но у нас нет срединного пути. Мы либо будем великой державой, либо будем уничтожены, потому что те богатства, которые у нас есть, должны либо защищаться, либо они будут растаскиваться. Если мы будем слабы, нас будут уничтожать. Это совершенно закономерно.
Если этого не осознать, не понять, что наличие таких возможностей накладывает совершенно определенные обязательства, что мы должны быть либо великим народом, либо не быть – конечно, мы будем оставаться в кризисе.
– Человеку свойственно беспокоиться за свое будущее. Христос призывает не беспокоиться о том, что есть и что пить, а более искать Царствия Небесного. Но как не беспокоиться, если у тебя семья, дети, которых нужно кормить?
– «Не заботьтесь о завтрашнем дне» – вовсе не значит, что не нужно ничего делать для завтрашнего дня. Можно вспомнить слова апостола Павла, который сказал: кто не работает, пусть тот да не ест. «Не заботьтесь» значит – не переживайте, не угнетайтесь мыслями об этом завтрашнем дне, а просто делайте столько, сколько вы должны делать.
– Нужно очень сильно доверять Богу. Не у каждого это получается. Как не переживать, как избавиться от страха?
– Люди, доверяющие Богу, страх все равно испытывают. Просто человек, доверяющий Богу, может победить страх мыслью о Боге и о доверии Богу. На Бога надо надеяться. Но тогда, когда ты делаешь то, что зависит от тебя самого. Если ты не делаешь и при этом надеешься на Бога, то такая надежда обращается в грех.
Применительно к кризису: если я не изменяю то, что обусловило мое личное в него вхождение в надежде, что меня из него как-нибудь выведет Бог, то, скорее всего, не только Господь меня из этого кризиса не выведет, но я приду в еще более худшее состояние.
– Каждый верующий человек наблюдал в своей жизни периоды явной помощи Божией, которые затем сменялись периодами беспомощности. Почему так происходит?
– Человеку бывает полезно познавать свою беспомощность и неспособность что-либо изменить исключительно своими силами. Периодически Господь дает нам познать это состояние собственного бессилия.
Но один человек, придя в это состояние, говорит: «Ну что ж, я сделал все, что мог, а дальше будь, что будет, как Богу угодно». А другой начинает биться в истерике и иногда даже роптать на Бога, обвинять Его. У первого есть все шансы выжить и выдержать, у второго шансов очень мало.
– А помимо познания своей немощи – для чего-то еще нужны такие периоды бессилия?
– Мы часто задаем вопрос «для чего?» вместо вопроса «почему?» А ведь все всегда бывает и «для чего», и «почему». Человек к этому состоянию бессилия и беспомощности приводит себя, в том числе, и сам. Самоуверенностью, какой-то бездумной, нерациональной жизнью, которая истощает его телесные силы, нервную систему и денежные средства.
Но есть Господь, и Он нас любит, дает нам возможность из любой ситуации, даже самой страшной, извлечь для себя пользу. Извлекает ее человек только если разворачивается лицом к Богу. И тогда происходит то, о чем говорит апостол Павел: любящим Бога все содействует ко благу. Решительно все.
– Почему одним любящим Бога – Он помогает, а у других, не менее любящих, возникает чувство богооставленности? Как в самый сложный момент понять, что Господь рядом?
– Если человек судит о присутствии рядом с ним Бога по тому, как обстоят его внешние дела, он заблуждается. Тот, кто относится к Богу как к средству достижения чего-то или защиты от чего-то, — будет в своей надежде посрамлен.
К Богу нужно относиться только как к цели. Если человек хочет быть с Богом ради Бога, он не будет испытывать чувства богооставленности, оказываясь в какой-то неблагоприятной ситуации. Для него важно другое – присутствие Бога в своем сердце, а не помощь во внешних обстоятельствах своей жизни. И в итоге это, безусловно, скажется и на внешних обстоятельствах. Во вторую очередь – но в них это тоже проявится.
– А если человек не относится к Богу как к средству, но при этом молится о разрешении каких-то кризисных ситуаций, а улучшения не происходит?
– А почему человек молится именно о разрешении кризиса? Не об этом молиться в первую очередь надо. Нет молитвы против кризиса!
– Но ведь молиться о насущном не запрещено.
– Конечно. Но если человек молится и обращается к Богу на протяжении всей своей жизни, то он знает, как молиться и в состоянии кризиса. И как относиться к плодам своей молитвы — потому что каждую он будет заканчивать словами: «Господи, не как я хочу, а как Ты хочешь».
Можно ведь назвать кризисом и Голгофские страдания Христа Спасителя. Кризисом человечества, достигшего такой стадии, что оно Бога распинает. Но мы видим, что к этому, так сказать, и всеобщему и Своему личному кризису подходя, Господь молится в Гефсиманском саду о том, чтобы, если возможно, эта чаша Его миновала.
Но Он тут же и говорит: «Но не как Я хочу, а как Ты, Отче». Если человек так относится в молитве к Богу, он не будет чувствовать себя оставленным Богом из-за того, что Господь после его молитвы не улучшил его материальное положение.
– В последние годы мы привыкли к определенному уровню жизни – понижать его будет непросто. Человеку верующему, имеющему опыт поста, ограничить себя будет легче?
– Смотря насколько и в чем ограничивать. Наверное, для верующих и неверующих людей разные могут быть степени ограничений. Мы, если говорить о христианах, знаем, что жизнь верующего человека должна быть аскетична. Но практически никто из нас аскетично не живет. Я в своей жизни могу по пальцам пересчитать людей, которые так живут. Никто не питается хлебом и водой.
– Но этого вроде никто и не требует.
– Да, но, тем не менее, мы держим в уме, что так жить правильно. И если вдруг по каким-то обстоятельствам придется так жить, то, наверное, не надо относиться к этому как к трагедии. Это будет непросто, на хлебе и воде не очень полезно жить для здоровья. Но если Богу будет угодно нам это испытание послать, значит, надо его принять.
Любой кризис – это операция. Что такое операция? Тебя буду резать, потом зашивать, тебе будет больно, ты будешь трудно из этого состояния выходить. Можно, оказавшись на операционном столе кричать и отбиваться — и в результате тебя случайно зарежут. А можно смириться.
– И тогда точно не зарежут?
– Я думаю, нет. Другое дело, что есть вещи, с которыми без веры смириться невозможно. Как-то раз я ехал на Соловки, и первый раз оказался в городе с названием Кемь. Есть такой город в Карелии. Это был пересылочный пункт, он так и назывался – Кемьперпункт.
Почти весь этот город состоит из бараков – страшных, из потемневшего дерева. И вот я шел по улицам этого города туда, откуда мы должны были плыть на Соловки, и думал: вот я здесь иду, а смог бы я в этом городе жить? Да, наверное, смог бы, потому что у меня нет никаких определенных запросов, требований. Я мог бы жить в одном из этих бараков, я бы поставил там иконы, книжные полки с дорогими мне книгами, служил бы в храме, который там находится, и меня такая жизнь вполне бы удовлетворила.
А вот если бы я был кем-то другим, смог бы я здесь жить? Наверное, было бы очень тяжело. Немало таких мест и таких ситуаций, в которых человеку без веры, без какого-то высшего обоснования и цели бытия, жить очень сложно. Трудно примириться с тем, что ты живешь вот так.
Но если ты понимаешь, что эта жизнь пройдет и будет другая, вечная, то силы примириться с этим есть. Есть силы не спиться, не погибнуть, не превратиться в сгусток злобы или хотя бы не отказаться от самого лучшего, самого важного в себе. А без веры, мне кажется, это практически невозможно.
Хотя человек удивительно широкое существо. Бывают люди, очень смиренные, любящие, но при этом не имеющие веры.
– И что человеку делать, если у него нет веры?
– Как ответить на этот вопрос? Если у человека нет желания жить, как ему можно дать это желание? Он умрет. Человек без веры – это тоже такой человек, который не хочет жить. Перед ним можно раскрыть всю красоту веры и говорить о чем угодно, но если его сердце не откликается, значит, он умрет без веры.
Есть масса людей, которым Бог может явиться, а они Ему скажут: я в Тебя не верю. Не потому, что Тебя нет, а потому, что не хочу. Не хочу жить так, как Ты учишь так, как Ты хочешь, чтоб я жил.
Разве мало таких людей? И это не какие-то больные люди. Не обделенные кем-то, не ущемленные в чем-то, самые обычные. Ведь принятие или непринятие идеи Бога и наличие или отсутствие веры – это же не на генетическом уровне закладывается.
Это не вопрос каких-то ограниченных или неограниченных возможностей. Это – выбор, осознанный и непростой.
pravmir.ru
