«Статья 3.1. Особенности применения законодательства Российской Федерации о противодействии экстремистской деятельности в отношении религиозных текстов. Библия, Коран, Танах и Ганджур, их содержание и цитаты из них не могут быть признаны экстремистскими материалами».

В какой мере необходима такая поправка? И решает ли она проблемы, связанные с «подозрительными» текстами? Мы попросили прокомментировать законопроект доктора философских наук, профессора Сретенской духовной семинарии Михаила Шахова.

– Михаил Олегович, выскажите, пожалуйста, свое мнение по поводу законопроекта «О внесении изменения в Федеральный закон “О противодействии экстремистской деятельности”».

– Прежде всего, следует напомнить, что в России уже в течение нескольких лет существует практика признания в судебном порядке некоторых текстов, книг, фильмов, музыкальных произведений, изображений экстремистскими материалами. Министерство юстиции ведет специальный список материалов, распространение которых запрещено.

Идея определять, какие тексты «экстремистские», а какие нет, по меньшей мере дискуссионна

Мне представляется весьма спорной сама идея признания неких текстов экстремистскими и запрещение их на этом основании. В советское время в библиотеках был особый отдел – спецхран, где хранилась якобы идейно-вредная литература. Читать ее могли особо доверенные товарищи. В спецхранах находились, например, труды богословов русского зарубежья: протоиерея Георгия Флоровского, протоиерея Василия Зеньковского и других. А в наше время у меня тоже возникает внутренний протест: почему кто-то – судья или эксперт – решает, какие книги мне можно читать, а какие нельзя? Почему кто-то думает, что если я, Михаил Олегович Шахов, взрослый человек, доктор наук, профессор, прочитаю книгу, например, Муссолини, то в моей «недостаточно зрелой» душе что-то повредится? Я сам разберусь в том, что мне можно читать и какие идеи в той или иной книге правильные, а какие неправильные. Возникает и еще один вопрос: кто такие эти «воспитатели», которые решают за народ, что ему можно читать, смотреть, слушать? Так что, повторюсь, сама идея определять, какие тексты «экстремистские», а какие нет, представляется мне по меньшей мере дискуссионной.

Говоря это, я не имею в виду порнографию и богохульство. Речь идет только о так называемой «идейно-вредной» экстремистской литературе. И если применять какие-то ограничения к её распространению, то это должно касаться лишь современных текстов, содержащих прямые призывы к насилию или оскорбления в виде нецензурных выражений. Иначе мы рискуем, что каким-нибудь судом будет объявлен экстремистским лозунг «Вне Церкви нет спасения» как якобы проповедующий «религиозное превосходство». Отмечу, что запрет на пропаганду «религиозного превосходства» присутствует в статье 29 Конституции РФ. Но никто не знает, что это собственно такое. Попасть под это запрещение может все что угодно. Напомню, что лозунг «Православие или смерть!» уже признан экстремистским.

– Почему возникла необходимость внести изменение в закон «О противодействии экстремистской деятельности»?

Коран

– 12 августа 2015 года Южно-Сахалинский суд признал экстремистской книгу «Мольба (дуа) к Богу: ее значение и место в исламе»: как экстремистские были расценены тексты из Корана, цитируемые в ней. Законопроект, который мы обсуждаем, спровоцирован низкой компетентностью некоторых судов, которые занимаются оценкой текстов на предмет наличия в них «экстремизма». В СМИ уже окрестили этот законопроект «Защита от дурака», по аналогии с принципом конструирования техники, когда блокируются попытки грубого или ошибочного обращения с ней.

Есть тенденция в судебных органах толковать «экстремизм» расширительно, относить к «экстремистским» широкий круг текстов, в том числе и религиозных. Возникла необходимость исправить эту ситуацию. Одно дело – если суд исследует тексты на наличие в них конкретных призывов к насилию или оскорблений. И совсем другое – если суд выискивает идеи, которые потенциально могут спровоцировать религиозную или национальную вражду, – тогда можно половину мировой литературы привлечь к такой проверке. С таким подходом все что угодно можно подвести под понятие «экстремизм». В качестве попытки выйти из этой ситуации было предложено принять специальный закон о «судебном иммунитете» – о выведении из компетенции суда некоторых текстов.

– В законопроекте названы четыре священные книги: Библия, Коран, Танах и Ганджур. С вашей точки зрения, это оправданно?

– Выведение за рамки судебного исследования только четырех книг сразу вызывает массу вопросов. Во-первых, для православного человека более корректно звучит название не Библия, а Священное Писание Ветхого и Нового Завета. Кроме того, с православной точки зрения должны быть «неподсудны» не только библейские тексты, но и другие, решения Вселенских соборов, например. У мусульман-суннитов Коран дополняет Сунна. Важны и другие религиозные тексты, которые тоже потребуется, следуя логике законопроекта, вывести из-под угрозы исследования на предмет поиска в них экстремизма. Не следует забывать об альтернативных переводах Библии, например сделанных «Свидетелями Иеговы». И о различных переводах Корана тоже. Кто будет определять, какой перевод защищен от судебной оценки, а какие варианты перевода – нет?

Отмечу также, что принимая закон, которым четыре книги не могут быть признаны экстремистскими материалами, уважаемые парламентарии должны предварительно, хотя бы для проформы, ПРОЧИТАТЬ эти книги. Давайте поверим, что российские депутаты хорошо знают Библию и Коран (хотелось бы в это верить!). Но вот с включенными в этот список ради соблюдения политкорректности и геополитического баланса Танахом и Ганджуром совсем беда. Особенно если учесть, содержащий более 90 книг Ганджур далеко не полностью переведен на русский язык. Получается некая зеркальная версия сюжета из советской истории: там «я Пастернака не читал, но осуждаю», здесь «я Ганджур не читал, но одобряю».

Тибетский канон (Ганджур и Данджур)

Получается, что Библию нельзя исследовать на предмет «экстремизма», а творения святых отцов, например, можно

Но более всего меня, как человека, знакомого с нашей судебной практикой тревожит другой возможный отрицательный эффект от принятия обсуждаемого законопроекта. Он может быть понят правоприменителями именно таким образом, что только четыре книги – основные для трех ведущих мировых конфессий и одной национальной (иудаизма) нельзя признать экстремистскими, а всю остальную литературу, включая мировую классику, следовательно, признавать экстремистской теоретически допустимо. Если раньше в России никому в голову не приходило проверять классику «на экстремизм», то теперь закон как бы скажет «все книги, кроме четырех, проверять и запрещать можно». Так мы дойдем до печально-известной практики, когда в США в целях политкорректности переписывают «Приключения Тома Сойера», убирая из текста слово «негр». Можно потребовать из произведенийПушкина и Гоголя убрать слово «жид». А как быть с Достоевским? А творения святых отцов с обличениями иноверных и инославных еретиков?

Идея автоматической защиты только религиозных текстов от судебной оценки спорна и в другом отношении. В религиозных трактатах многовековой древности есть вполне человеконенавистнические и расистские проповеди. И споры относительно юридической оценки религиозных текстов бывают очень ожесточенными. Кому интересно, можете вспомнить историю вокруг скандально известной книги «Шулхан арух».

В то же время борьба с экстремизмом и разжиганием межрелигиозной вражды не должна препятствовать богословской полемике, ставить вне закона «обличительное богословие». Четыре года назад – 28 июня 2011 года – было принято постановление № 11 Пленума Верховного Суда РФ, в котором содержится важная фраза: «Критика… религиозных объединений, политических, идеологических или убеждений, национальных или религиозных обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды». Из этого следует, что обличение греха, обличение ереси, проповедь истинности православной веры и ошибочности иных точек зрения – это всё не должно рассматриваться как возбуждение религиозной вражды.

Идти путем исключения отдельных текстов – это не тот способ, которым нужно решать проблему

Резюмируя, скажу, что практика, при которой любой текст, содержащий критическое высказывание в отношении другого народа или в отношении другой религии, может быть объявлен через суд экстремистским – в целом порочна. И идти путем отдельных исключений, распространения иммунитета на конкретные тексты Библии и священных книг других религий – это не тот способ, которым нужно решать проблему. Сегодня проповеди святителя Иоанна Златоуста или книги Сергея Нилуса можно отнести в суд и попытаться объявить их экстремистскими. Это ненормально!

Под запрет должны попадать только прямые призывы к насилию

Любым выдергиванием набора цитат можно сильно исказить первоначальную идею священного текста. При этом можно формально оставаться под защитой закона, потому что использованы только библейские цитаты. Я даже не сомневаюсь, что принятие предложенных поправок к закону об экстремизме спровоцирует такие упражнения в остроумии. И суды с экспертами будут разбираться, как поступить с такими текстами. По моему убеждению, ещё раз повторю, под запрет в качестве экстремистских должны попадать только прямые призывы к насилию и оскорбления. Тогда и проблема специальной защиты Священного Писания от судебного запрета отпадет сама собой. Она и не должна была возникнуть вовсе при более разумном и компетентном подходе к борьбе с экстремизмом – как со стороны законодателя, так и со стороны правоприменителя.