Любая революция плодит идолов. Завершающий этап «Великой русской революции» 1917 года, произошедший в октябре, на верхушку революционного пантеона взгромоздил идола по имени Труд.
Псевдорелигия социализма, поставленная на место отвергнутого православия, это не гуманистический культ человекобожия. Это культ практической деятельности человека, умножающей материальные блага, увеличивающей количество материальных вещей в мире. Советская власть с первых своих шагов обожествила труд, объявила его надчеловеческим абсолютом по дегуманистической формуле — не труд для человека, а человек для труда.
Из средства, каким труд является в нормальных обществах, в нормальном человеческом понимании, он был переведен в категорию цели. Труд стал главной ценностью, краеугольным камнем нового общества, долгом, смыслом и целью жизни каждого, путеводной звездой, ведущей к конечной станции человеческой истории — коммунизму, «царству труда». Труд был превращен в идола.
«Первое в мире государство трудящихся» провозгласило всеобщую трудовую повинность, вместо паспортов ввело трудовые книжки, создало трудовые армии и стало выдумывать способы, как еще усилить рвение народа к труду. Наиболее эффективным методом вынудить людей работать больше, чем это нужно им самим для жизни, было признано силовое принуждение. Л. Троцкий назвал предрассудком в отношении социалистического хозяйства «утверждение, что свободный труд, вольнонаемный труд производительнее труда принудительного». Революционная теория Н. Бухарина еще радикальнее: «пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».
Для подслащивания «пролетарского принуждения во всех его формах» трудящимся был дарован праздник Труда 1 мая, являвшийся скрытой формой массового камлания идолу Труду. Одним из центров культа Труда должно было стать грандиозное архитектурное сооружение в центре Москвы — храм, где труду, как сакральной ценности, воздавались бы почести, — Дворец Труда. К счастью, построен он не был, как и некоторые другие культовые сооружения социализма (Дворец Советов, Пантеон Славы).
Почему главным идолом марксизма стал Труд? А не идол Свободы, Разума, Справедливости, Равенства или еще какой-нибудь?
Труд был последней областью разумной деятельности человека, еще не превращенной в орудие богоборчества. Творческие сферы — философское познание, религиозное творчество, искусство, наука — все это в отдельных своих направлениях уже было
обращено против Бога, уже вносило весомый вклад в разрушение традиционного общества и традиционных ценностей. Поставить эти сферы человеческой деятельности и их представителей на службу злу было тем легче, что творческая, интеллектуальная часть личности человека наиболее подвержена действию гордыни и лжи.
Труд некогда был дан человеку не только как средство выживания на земле, которая после грехопадения Адама и Евы стала растить «волчцы и тернии», но и как узда для страстей, как средство не превратиться на пути греха в животное, из человека в обезьяну, не утратить образ Божий. Мирный труд пахаря, пастуха, ремесленника трудно приспособить под орудие богоборчества. В ранней человеческой истории была только одна такая попытка — строительство Вавилонской башни, но после ее краха идея была на века спрятана в запасники князя мира сего и ожидала своего часа. Когда час настал, она вышла, преображенная: идея каменной башни превратилась в идею социальной — социалистической — Вавилонской башни, которая вознесет человека на место Бога. Миллионами ее кирпичей должны были стать люди.
В проекте строительства из социума Вавилонской башни труд снова стал вызовом Богу. Более того, труд сам стал богом. Идол Труд был провозглашен демиургом. Он создал человека (Марксово «Труд превратил обезьяну в человека»), он же должен был в будущем создать для человека рай на земле. Труд должен был спаять всю пеструю массу людей в единое трудящееся на строительстве Вавилонской башни существо («пролетарии всех стран, соединяйтесь»), в коммунистическое человечество, обладающее единым сознанием и единой волей. Коммунистическое человечество — это тот человекобог, рожденный богом Трудом, который наряду со своим отцом и духом — коммунистическим учением составил бы «священную троицу» в царстве светлого будущего.
Как всякий идол, Труд требователен, беспощаден, мстителен и кровожаден. В советском культе Труда свои отступники, еретики и неверные — «нетрудовой элемент», буржуазия, духовенство, «кулаки» и пр. Свои жертвоприношения — гекатомбы из «вредителей». Своя «покаянная дисциплина» — исправительно-трудовые лагеря. Свои подвижники — ударники коммунистического труда. Свои сходки-радения — субботники, демонстрации трудящихся.
Служа идолу Труду, человек должен пройти те же стадии отношений с божеством, что и в христианстве: рабство (силовое принуждение, трудовая повинность), наемничество (принцип социализма «от каждого по способностям, каждому по труду»), сыновство (добровольный бесплатный труд при коммунизме). На последней стадии, когда труд становится насущной потребностью души, коммунистический человек «обоживается», преображается и входит в царство Радостного Труда.
В историческом плане коммунистическое учение рисовало пролетарскую революцию в духе античного эпоса: пленение бога Труда, заковывание в цепи, терзание его и, наконец, освобождение. Пленитель выступал то под маской феодализма, то под личиной капитала, истинное же его имя — христианство (вообще религия, но марксизм предпочитает в
основном рассуждать о христианстве), которое в Марксовой теории является благословляющим началом и хранителем капитализма.
Весь пафос марксисткой политэкономии — необходимость освобождения труда от цепей религии. Выросшие в протестантской традиции, основоположники марксизма хорошо были знакомы с этикой труда протестантов — труд как добродетель, спасающая человека для Царства небесного. Отвергая и ненавидя христианство, они тем не менее усвоили марксистскому взгляду на труд именно такое понимание, сделав труд нравственной доминантой, сакральной вещью, добродетелью, ведущей человека в рай коммунизма.
Восточное же христианство (единственным свободным и сильным представителем коего в то время было русское православие), если бы основоположники подробно ознакомились с ним, должно было стать для них злейшим врагом пролетарской революции. В православной традиции труд сам по себе не значим. Он не является ни нравственной ценностью, ни добродетелью. Для православного имеет значение лишь мотивация к труду, отношение к нему. «Истинный труд не может быть без смирения, ибо сам по себе труд суетен и не вменяется ни во что» (Варсонофий Великий). «С христианской точки зрения труд сам по себе не является безусловной ценностью. Он становится благословенным, когда являет собой соработничество Господу и способствует исполнению Его замысла о мире и человеке» («Основы социальной концепции РПЦ»).
Вообще Творец создал человека не для труда, а для творчества — по Своему образу и подобию. В Древней Руси понятия «труд» и «работа» не были синонимами. Работа — это повседневное самообеспечение человека, обслуживание его нужд, производство материальных благ. Отношение в православии к этой деятельности — как к тому, что неизбежно и необходимо, но для спасения души само по себе не имеет значения. Словом же «труд» в Древней Руси обозначалась деятельность творческая — духовная, умственная, созерцательная, служащая познанию. В православной святоотеческой литературе именно она считается высшим, истинным трудом — молитвенное и аскетическое делание для познания Бога и приближения к Нему, богословский, просветительский, миссионерский, учительный труд. (И заповедь, данная Адаму в раю, «возделывать и хранить сад» тоже означала духовно-интеллектуальное делание — повелевание природой, а не физический труд на свежем воздухе.)
Такое понимание труда, помимо всего прочего, предсказуемо ставило православие во мнении марксистов-ленинистов в стан первейших врагов труда.
Шахадой коммунизма стало «Нет бога кроме Труда, и Маркс—Ленин пророки его».
При этой дьявольской подмене в понимании труда не как средства, а как смысла жизни и высшей цели, трудовые успехи советского народа стали превозноситься как нечто небывалое в мире, вгоняя в эйфорию всех участников культа Труда. А все неудачи и провалы влекли за собой общественную ярость и проклятья в адрес «врагов труда», особенно в раннесоветский, неофитский период.
Идол Труд превратил в идолов и все «коммунистические стройки», все советские производственные достижения и научно-технические прорывы. Доныне для адептов социализма идолы — Днепрогэс, ГОЭЛРО, Магнитка, «советский космос», целина и пр. и пр. Они доныне гордятся построенными в советское время заводами, городами, дорогами, кораблями, метро и ракетами. Почему до 1917 года русские люди, строя все то же самое (ну разве что ракеты только начинали изобретать и проект метро был реализован позднее), не впадали в этот горделивый раж, который к тому же длился бы десятилетиями?
Идолобесие не при социализме родилось, но в СССР было возведено в ранг государственного светского культа. Естественное отношение к труду было подменено противоестественным: советский человек должен был испытывать радость труда на благо общества, будучи сам ограблен или загнан в «исправительно-трудовой» лагерь, годами живя впроголодь, не смея подать голос в свою защиту, из-за всегдашнего страха наказания вплоть до расстрела превращаясь в раба, получая мизерную зарплату и вынужденно воруя «государственное, значит ничье» имущество.
Освобожденный труд существовал только в кино и литературе соцреализма. В советской действительности «освобожденный» от «опиума для народа» труд стал большей частью подневольным жертвоприношением идолам социализма. К 1970-м годам это уже мало для кого было тайной. В коммунизм к 1980-му году верили разве что школьники. Не построенная к этому сроку обещанная Хрущевым научно-материальная база коммунизма — полбеды. Другая половина беды — коммунистический бескорыстный труд так и не стал потребностью души советского человека, вопреки обещаниям основоположников.
А еще через 15 лет стало ясно, что 70-летний социальный эксперимент на территории России внушил огромному числу советских граждан отвращение к труду.
Камлания идолу Труду отучили советского человека возделывать и хранить свою землю. И теперь всему приходится учиться заново, вспоминая, что у труда, как и всякой иной вещи в мире, кроме материального есть духовное измерение. Что труд дан человеку как средство смирения, трезвомысленного преображения земной реальности и исполнения заповедей о любви к Богу и ближнему, а не для возрастания в гордыне и в противлении Творцу.
PS. Когда после Страшного суда врата ада захлопнутся навсегда за армией обреченных на вечное мертвое существование, там грянет рев, подобный гудку заводской трубы, и дьявол — обезьяна Бога — провозгласит строительство коммунизма в своем преисподнем царстве. Труд нескончаемый, черный, беспросветный во славу сатаны ознаменует строительство последней Вавилонской башни, которая вечно будет воздвигаться и вечно будет разрушаться. Сизифов труд — ворочанье камней для адской башни — станет проклятьем тех, кто служил на земле идолам.
