Столько говорено-переговорено о плачевном состоянии семьи в нашем обществе, столько бесчинств творится вокруг, что уже, кажется, трудно чем-нибудь удивить, но вот – появилось новое поветрие, а говоря простым языком – новое глумление над таинством брака. Суть в том, что женщины (почему-то именно женщины) стали бросать своих законных мужей и детей для того, чтобы начать «настоящую», как им кажется, и − вот здесь внимание − православную семейную жизнь. Чтобы и любовь романтическая была, «возвышенная», и гармония плотских отношений, и «благочестие» с непременным венчанием, хождением в храм, исповедью и причастием… Словом, не то «недоразумение», что было раньше, а самая настоящая «православная» семейная жизнь. Причем бросают ведь не разбойников и не злодеев безбожных, а вполне нормальных мужей и даже воцерковленных, но… Вот в этом «но», как мне кажется, всё дело и состоит. То есть причин для того, чтобы бросить мужа, изыскивается великое множество, а на деле, как правило, просто приходит страсть и ищет себе оправдание. Снова и снова лукавый и хитрый бес блуда заморочивает людям головы, преобразуясь в ангела света (2 Кор.11,14). И смертный, тягчайший грех рядится в тогу праведности. Вот в чём глумление, вот в чём повод для скорби сугубой и для вящего трезвения, а особенно для нас – священников, которые должны как-то высказывать своё суждение о таких «новых благочестивых союзах» и о разрешении от прежних – «неправильных». И вот уже несколько брошенных мужей обращаются с болью и горечью, и звучит от них один и тот же вопрос: почему Церковь не пресекает такое бесчиние?! Больше того – снисходит и благословляет эти новые «благочестивые союзы», так что прелюбодеи и разрушители семей продолжают как ни в чем ни бывало ходить в храм, причащаться, наслаждаться радостью «полноты бытия», а покинутые жены, мужья и дети в скорби и растерянности как бы остаются за бортом этой «новой счастливой жизни». Как же Церковь допускает такое – звучит вопрос?
Причин изыскивается великое множество, а на деле просто приходит страсть и ищет себе оправдание
Согласитесь, благочестие, созидаемое на попрании заповеди – это абсурд какой-то, и вопрос отношения к таким союзам – это вопрос не праздный, а очень даже существенный, и рассматривать его надо по существу. А по существу, согласно канонам нашей Святой Православной Церкви, виновник разрушения семьи (прелюбодей или прелюбодейка) если и имеет право снова создавать семью, то только после того, как принесет должное покаяние и исполнит епитимью, сообразную с тяжестью совершенного греха. К слову, по нынешним нормам − это запрет на вступление в брак на срок от 3,5 до 7 лет. А именно тяжесть исключительную этого греха, сродни убийству, многие и не осознают. И чрезмерное порой снисхождение к совершающим этот грех не только не приводит их в ужас и трепет, не только не приводит их к действительному пониманию содеянного и покаянию, но как бы успокаивает и оставляет пребывать в погибельном самообольщении. Увы, но так бывает.
Недопустимо «подгонять» православие под себя, под свои понятия вольной жизни, комфорта и счастья
И если внимательно и беспристрастно рассмотреть, что говорит о семейной жизни и об отношении к разводам Священное Писание, то картина получится совершенно однозначная и не допускающая вольных трактовок. Во-первых, кто в каком положении пришел к вере – в том положении и должен оставаться, не ища перемены (ср. 1Кор.7, 20). И только если явный безбожник бросит свою жену по причине её веры и благочестия – только тогда она не погрешит, оставшись без мужа, и считается «свободною» (ср. 1Кор.7,15). Но если муж неверующий согласен жить со своей женою – ей должно проявлять и терпение, и снисхождение, и любовь, живя с ним, во-первых, потому, что Господь, возможно, и его приведет через верующую жену к вере (ср. 1Кор.7,16), а во-вторых, христианская жизнь предполагает не какое-то особенное положение жизни, но прежде всего качества души, так что спасаются как раз чаще всего не те, кому были созданы все условия, а те, кто в невыносимых подчас условиях оставались верными Христу и Его Церкви. Кроме того, когда мы говорим о том, что неверующий и «зверообразный» муж может быть через жену призван к вере, это не значит, как думают некоторые «благочестивые жены», что как только они сами переступили порог храма – тут же надо начинать «пилить» своих неразумных мужей и «выстругивать» из них добрых христиан. Апостол Петр, например, говорит совсем о другом, о том, чтобы жена являла пример чистой, богобоязненной и верной жизни и таким образом «без слов» обретала мужа своего для Царствия Божьего (ср. 1Петр.3,1-2). Ну и уж, конечно, ни о каком разводе и речи не может быть, кроме вины явного и, можно даже сказать, злонамеренного и систематического прелюбодеяния со стороны мужа. Почему говорю − злонамеренного и систематического? Потому что удивительным образом в канонах наших находим повеление женам принимать мужей даже от прелюбодеяния, если только покаются и обратятся. Удивительно, но это так (Второе каноническое послание святителя Василия Великого, п. 21). И даже если муж бьет жену – как это ни ужасно звучит, но и тогда каноны заповедуют терпеть и не разводиться (1-е послание, п. 9), не говоря уже об имущественных и прочих разногласиях. Это звучит воистину жестко, но надо понять, в какое время писались эти каноны и каково было общее настроение в христианском обществе. А настроение было такое, что верные готовы были лучше умереть, чем согрешить и попрать заповедь Божию. То есть понятно, что и отступления были от этого правила, и бесчиния случались, жизнь есть жизнь, но именно основная масса твердо стояла в вере и готова была многое терпеть ради исполнения заповедей Божиих. И ввиду этой общей и, можно сказать, нормальной для того времени трезвенной решимости и писались канонические правила, почти непонятные для нашего нынешнего маловерия и повсеместной расслабленности. Но даже если вот вдруг совсем-совсем станет невмоготу и жена разведется с мужем – апостол заповедовал такой «оставаться безбрачною», а если это по испытании временем и обстоятельствами окажется невозможным, то – примириться с мужем (ср. 1Кор. 7, 11). Ни о каком втором браке и речи не идет. Это нам надо всё твердо знать и помнить, если мы действительно хотим жить православно, а не «подгонять» православие под себя, под свои понятия вольной жизни, комфорта и счастья, а что ещё хуже – пытаясь совместить христианство со своими «страстьми и похотьми». Потому что тогда остаётся только одна видимость благочестия, а силы его мы отвергаемся (ср. 2Тим. 3,5).
Лекарство от греха может быть только одно: отвержение страсти, а не её оправдание
И даже если Церковь отделена у нас от государства, и в обществе совершенно уже размыты понятия о благочестии и грехе, но по крайней мере в сфере церковной жизни мы должны говорить ясно о том, что прелюбодеяние – тяжкий смертный грех, и ни о каких восторгах «настоящей семейной жизни» после катастрофы разрушения прежней и единственной, по сути, семьи не может идти и речи. «Живущая с прелюбодеем есть прелюбодейца во все время сожития», говорит Василий Великий. (Второе правило, п. 39). По сути, ведь это отвержение данного Господом, действительного креста, а затем взгромождение на себя какого-то иного креста, придуманного, да ещё с прелестным мнением, что ты продолжаешь следовать за Христом, в то время как ты Его отвергся и пребываешь в глубочайшей прелести. К этому случаю прямо относятся слова Спасителя: И кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф. 10,38). Бес блуда «маскируется» под христианское благочестие, с тем чтобы «посмеяться», как ему думается, над Церковью и Богом и верующими людьми. Оставить внешний и душевный обряд, но совершить радикальную духовную подмену с белого на черное, с благодати на скверну. Горько это всё, а самое тягостное – это осознание того, что от подобной болезни, как правило, исцеление приходит только со временем, да и то не всегда. Одержимость (а это, несомненно, одержимость − думать, что можно пребывать в тягчайшем грехе прелюбодеяния и оставаться притом православным) – так вот, одержимость эта, как правило, быстро не проходит, да и то − если за человека молятся. Но совершенно недопустимо тяжкую болезнь называть здоровьем и вместо лекарства предлагать человеку отраву. Потому что и снисхождение церковное имеет свои пределы, переступать за которые – есть уже дело бесчестия. И лекарство от греха может быть только одно: отвержение страсти, а не её оправдание. И невозможно нам быть служителями Христа и в то же время угождать духу века сего с его всемерным растлением похотью.
Вот такая проблема. Но при этом надо сказать и о том, что всё-таки не все ситуации одинаковы. И действительно бывает так, что обстановка в семье становится просто невыносимой, и сохранение семьи невозможно, и она распадается. По чьей вине – это другой вопрос. Но ситуации в самом деле бывают просто ужасающие и запутанные. И Василий Великий говорит: «Если муж оставлен женою, то подобает смотреть вину оставления» (2Посл.п. 35), то есть разбираться в обстоятельствах разрушения семейного союза. И если после развала семьи одна из сторон хочет снова создать семью – то мы непременно должны обратиться к понятию виновной стороны. Потому что именно виновник развала семьи не имеет права создавать семью, по крайней мере до тех пор, пока не принесет должное покаяние и не исполнит возложенную на него епитимью, соответствующую тяжести греха. Так что обстоятельства разрушения семьи надо в каждом отдельном случае рассмотреть и исследовать, прежде чем выносить суждение. Но в случаях явного прелюбодеяния, то есть измены и упорного пребывания в ней – надо, конечно, проявлять строгость, а не потворствовать блуду. Вот о чем я хотел «возопить» от имени всех тех мужей, которые оказались в ужасном положении из-за измены своих жен и желания их создавать какие-то мифические «настоящие православные семьи». Нельзя нам потворствовать такому страшному глумлению ни в коем случае. И снисхождение, облегчение тяжести епитимьи уместно только тогда, когда согрешивший «соделается ревностным в исправлении» (2Посл. п. 74). Если же человек желает и плоти своей угождать, явно попирая Заповедь Божию, и в то же время хочет пребывать в Церкви, то такого надо остановить и отлучить от Церковного общения, чтобы нам, священникам, «не погибнуть вместе с чужими грехами». На этом грозном напоминании и предупреждении от святителя Василия и остановимся, помня, впрочем, что без воли епископа священник «не творит ничесоже» (Апостольские правила, п.39).
Господи, приведи всех нас к познанию истины!
