Косая черта
Разговор о цинизме
«Дед Мороз! Не приходи!!!» — написал в новогоднем послании прозревший первоклассник. Разочарование обычно хватается за карандаш и перечёркивает некогда дорогие формулы. И чем искреннее служило сердце какой-либо идее — тем циничнее она опоганивается, если что-то пошло не так. «Цинизм — это разочаровавшийся идеализм», — поставил диагноз всем злобствующим мальчикам американский писатель Гарри Кемельман. Цинизмом в разной степени заражены все мы — ведь даже прогноз погоды может разочаровать человека до пренебрежения и презрения... Но всегда ли мы правы в своих разочарованиях?
Современный цинизм. Начало разговора
Я спросила у своего 14-летнего крестника — слышал ли он слово «цинизм». А он ответил: нет, не слышал... Цена какая-то, что ли?
Удивительно, но даже «на слух» он почти попал — цинизм по смыслу действительно связан с ценой — с обесцениваем ценностей. Общепринятых ценностей, как правило. Или даже священных законов, данных людям Источником бытия. Потому что всякому циничному извержению предстоит мысль, оформляющая порядок человеческого общежития.
Вот пример: знаменитый сверхциничный афоризм философа Сартра «Ад — это другие люди» злобно плюётся в сторону Христовой заповеди «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Кто хоть когда-либо имел в качестве ближнего своего не волчью стаю, а человеческое семейство, тот знает, что порой намного легче возлюбить как самого себя собак, чем домочадцев. Неудача в любви болезненна, и чтобы от неё избавляться, есть два пути — можно бороться за любовь терпеливо и вдохновенно, а можно... А можно облечь свою обиду и боль в форму циничной отрыжки: «Весь мир бардак. Все бабы — козы. Остановите землю! Я сойду!»
Мой юный собеседник вдруг по-взрослому заключил: «Тогда самоубийство — верх цинизма».
А когда я предположила, что цинизм, клеймящий презрением сильные вещи — это форма самоутверждения для слабаков, щит неудачников и трусов, он тут же согласился. Ага, вот мне слабо` стать отличником, значит отличник — это ботаник, очкарик, зубрила, подлиза... Я тру`шу выходить на спортивный ринг — значит, все спортсмены — это шкафы, горилы, бритоголовые, «а ещё они в неё едят»...
Мы пришли к выводу, что цинизм — хорошая отмазка, чтобы не «париться», не бороться в жизни за что-то настоящее. И вместо «вечный бой, покой нам только снится» — выстроить себе горделивую, самодовольную и высо-о-кую башню цинизма, в которой можно удобно расположиться у телевизора и, попивая пивасик, время от времени расстреливать всё живое подобными фразами: «Единственное счастье в любви — это не любить».
Обругивая какую-либо идеологию, современный циник подвизается в своей, которую можно определить двумя словами — «всё фигня». Мой собеседник резюмировал: «Идеология циника — фиговая идеология».
Матёрому цинику трудно во что-либо поверить — трудно поверить в себя, трудно поверить в Бога. Зато он верит в блеск своего отрицания с невероятной лёгкостью, потому что отрицание святого освобождает от ответственности, от мук совести — и позволяет свободно катиться вниз, ни за что не цепляясь...
Так мы решили вначале.
Литература о цинизме. Подтверждение тезисов
Потом мы стали вспоминать циничных персонажей в кино и литературе и решили, что из всего известного множества в хрестоматийные циники без колебаний можно записать Онегина. Начинается его цинизм вроде бы с безобидных вещей — с обесценивания устоев «высшего света» с его балами, выпендрёжем и лицемерием: «Ему наскучил света шум... измены утомить успели». Но Онегина понесло дальше. Взбунтовавшись против всего декорационного, он разошёлся так, что стал крушить и настоящее. Вначале Онегин цинично отсекает искреннюю любовь Татьяны — объясняя ей, что это у неё, типа, гормоны плещут (так истолковал онегинскую речь мой юный собеседник). А потом уж и лучшего друга на дуэли убить нетрудно... Цинизм низвёл все таланты Онегина в ноль. А Татьяна — она от своих идеалов не отказалась, с поля боя не сбежала, свой танк не бросила (танки Великой Отечественной и советский танкист-ас Ион Деген — сегодняшние неоспоримые идеалы моего крестника).
Идеалисту скучно жить среди циников. Потому что идеалист всегда вдохновлён созиданием, утверждением высоких целей, за которые он борется. А циники — это болтающиеся под ногами зануды, которым всё в тягость, всё не стоит свеч, всё бессмысленно, всё вызывает надменный оскал. Поэтому иногда идеалист с досадой вздыхает, как Гумилёв:
Я вежлив с жизнью современною,
Но между нами есть преграда,
Всё, что смешит её, надменную,
Моя единая отрада.
Победа, слава, подвиг — бледные
Слова, затерянные ныне,
Гремят в душе, как громы медные,
Как голос Господа в пустыне.
Самый рафинированный циник в полку литераторствующих философов — Ницше — в книге «Весёлая наука» заявил: «Бог умер!» — и призывал «переоценить ценности и выявить более глубинные пласты человеческой души, чем те, на которых основано христианство». Эту веселящую заразу радостно подхватил ХХ век и унаследовал век ХХI — уж очень многим не даёт покоя Божия слава основателя нравственных законов. Тысячи современных литераторов и режиссёров создают образы оптимистичных циников, которые устанавливают свои собственные нравственные законы без Бога. Чем это может закончиться для нашего времени? Ницше умер в психушке с предположительным диагнозом «нейросифилис»...
Цинизм исторический. Неожиданные повороты
Притоптав цинизм, я решила нанести сокрушительный удар историческими фактами. Мои познания о цинизме возводили меня к греческому первоисточнику — киникам, философской сократовской школе, которая яростно отрицала устои общества. Но какие устои! В те времена, в V веке до нашей эры, царил рабовладельческий строй. Общепринятыми ценностями были роскошь, праздность, выпендрёж. Основатель кинизма Антисфен, вопреки установленным ценностям сладострастия, стал возносить как благо аскетизм и презрение к условностям, призывал к самопознанию и самоограничению, к верности, храбрости и благодарности.
Современный немецкий философ Петер Слотердайк, исследовавший явление цинизма, подчёркивал: «В культуре, в которой закосневшие идеализмы сделали ложь формой жизни, процесс истины зависит от того, найдутся ли люди, которые окажутся достаточно агрессивными и свободными („бесстыдными“), чтобы высказать истину».
И мой дружище удивился, как же это так вышло — что изначально, у греков, кинизм-цинизм был, в сущности, полезной вещью — плетью для приукрашенной лжи, обличением лицемерия. А теперь цинизм — это что-то богоборческое, поганое. Как так произошло?
Тогда мы поговорили о том, что первый человек, который добыл огонь, был движим благой целью приготовить ужин и согреть детей. И нет его вины в том, что этим его горящим открытием воспользовался Герострат, уничтожая одно из чудес света, или Нерон, делавший в своём саду факелы из живых христиан. Огнём спасают жизнь и огнём уничтожают живое. Какой шлейф останется от приложения твоих усилий — смрадный дым или согретые сердца — это уже твой выбор.
К методам отрицания и порицания, которые несёт в себе древний кинизм, прибегает каждый человек, каждая страна, каждое столетие. По сути, каждая революция, каждый бунт, каждый раскол — это эпидемия цинизма, поскольку все они радикально отрицают, меняют, переворачивают существующие общественные законы.
Но не все циники всех времён и народов — порождение или последователи древнегреческих киников. Многие «безобразники» о киниках и духом не ведали. Индийские гимнософиты, французские руссоисты, русские нигилисты, американские хиппи... Каждое из этих течений приходило к потребности отрицания самостоятельно и по своим историческим причинам.
Например, философия течения хиппи возникла как протест против пуританских, крайне строгих нравов некоторых протестантских церквей. В обществе, где закон вытеснил любовь, молодёжь взбунтовалась против закона вообще. Но лозунг хиппи «Занимайся любовью, а не войной» в конце концов вытолкнул хиппующих из активного социума на обочину жизни, где преспокойно и безвольно растёт бурьян, валяются шприцы и презервативы... Цинизм обычно приводит к крайностям.
«Бог в мелочах, а дьявол — в крайностях». И если копать историю глубже и дальше, то окажется, что самым первым циником в мироздании был дьявол — он первым взбунтовался против Святого.
Может быть, всякий раз, впадая в цинизм, к чему бы он ни применялся, мы используем бесовский метод? Может быть, приёмы цинизма — это всегда противление Божией воле? Может быть, всякое серьёзное разочарование — это подспудная брань с Божиим Промыслом?
Вопросы сложные, поскольку не отрицать и не порицать само зло невозможно. Но, к счастью, Господь заповедовал нам и личным примером указал на единственное победное оружие против зла. И это не цинизм. Не косая черта. Это Любовь!
Наталья Багинская
otrok-ua.ru
