Вспоминая евангельского самарянина
«Коль возлюбих закон Твой, Господи, весь день поучение мое есть» (Пс. 119:97), — восклицал пророк Давид. Весь день? Не слишком ли? Вот спросите кого угодно о заповедях — и кто угодно без запинки скажет, что заповедей десять, или девять. Неважно. Важно, что среди них есть следующие: не укради, не убей. А поскольку этот кто-то — не убийца и не вор, то и живет он, получается, перед Богом достойно и праведно. Вот и все. Делов-то! А вы говорите: «весь день».
Тем не менее блаженный муж ветхих времен поучался, по-видимому, не только днем, но и ночью (Пс. 1:1-2). Что так занимало его ум, что вовлекало в созерцание? Смею предположить, что размышлял он не только и не столько о том, как не красть, не убивать, не лжесвидетельствовать и прочее. Нет. Самое таинственное и чудное слово закона — слово «Любовь». На любви к Богу и ближним как на кольце «висят» ключики ко всем остальным заповедям (Мф. 22:40). И Давид, возможно, эти ключики мысленно вокруг колечка вертел.
А еще разве не удивительно, что любовь нам заповедана? И здесь есть о чем подумать. Где заповедь, там и труд. Наивысшая заповедь требует наиупорнейшего труда. Чем выше гора, тем утомительнее восхождение. А гора Любви достигает до самых Небес.
Как не похоже все это на легкомысленное «бог в душе», с которым всё всегда в полном порядке. Я, мол, его люблю — и он меня тоже. Я его всегда прошу — и он всегда мне помогает. Что? Что вы такое говорите! У меня Он ни-че-го не просит!
К любви, значит, надо прийти. Нужно её усвоить, освоить. Нужно научиться любить. Нужно любить на практике. Недаром ап. Павел говорит о любви не прилагательными, а глаголами: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает» (1Кор. 13:4-8).
Если я об этой заповеди только недавно узнал, то начать придется с признания: все-таки я Бога не люблю. Как бы не думалось иначе.
Любовь к ближнему подобна этой. Стоит это осознать — и вопрос о том, кто есть ближний, становится не актуальным. Поэтому искушающий Христа законник не получает прямого ответа. Он получает притчу, в которой Спаситель призывает его и всех нас, разумеется, к деятельной любви. Люби любовью самарянина, любовью настоящей — и недостатка в ближних у тебя не будет.
Настоящая любовь чутка к чужой беде и не проходит мимо.
Настоящая любовь далека от осуждений и едких упреков типа «сам виноват». Ведь можно было и об избитом иудее сказать: «Поделом тебе, дурачок! Кто же ходит в Иерихон этой дорогой без телохранителей и оружия? Сам виноват! Сам заварил кашу, сам и расхлебывай!»
Настоящая любовь не ворошит прошлого. Она — настоящая, т.е. ищет возможность помочь здесь и сейчас.
Настоящая любовь забывает о себе, о своей безопасности, о своих тратах и т.д.
Настоящая любовь переступает через любые человеческие преграды, будь то национальность, вероисповедание, статус в обществе и т.д. Она непременно отыщет ближнего даже в самом, казалось бы, дальнем человеке. Потому что без такого ближнего она не существует, не реализуется, обесценивается.
А у меня она настоящая?
Есть ведь о чем призадуматься. Не так ли?
И днем, и ночью.
И во всю жизнь.
Священник Леонид Кудрячов
pravoslavie.ru
