Вниманию читателей «Отрок» предлагает фрагменты бесед греческого старца Эмилиана(Вафидиса) с братией, в которых геронда  комментирует творения аввы Исаии.Сам старец Эмилиан обладал уникальным даром — точно «поставить диагноз» и разложить на составляющие человеческие страсти, а потому особенно ценно проследить за живой традицией святоотеческой мысли в контексте нашего времени.

Схиархимандрит  Эмилиан (1934-2000) 
Родился в Никее Пирейской,окончил богословский факультет Афинского университета, в 1960 году принял монашеский постриг, жил в уединении в разных монастырях древних Метеор, а в 1961 был назначен настоятелем монастыря Преображения Господня в Великих Метеорах. С этого времени он стал духовным отцом для множества людей. Часть из них посвятили себя монашеской жизни, часть избрали благочестивую жизнь в миру.Со временем вокруг старца Эмилиана собралось братство, которое в 1973 году переселилось из Метеор на Святую Гору Афон, в монастырь Симонопетра. Игуменом этого монастыря старец Эмилиан являлся с 1973 по 2000 год. Одновременно он заботился и об устроении женского монастыря, и с 1974 года основанная им женская община поселилась в Ормилии (Халкидики). Сейчас монастырь Ормилия — один из самых известных и благоустроенных женских монастырей Греции.

Покаяние, о котором пойдет речь в настоящем слове, — это, пожалуй, единственное, о чем есте¬ственно было бы слышать в монастыре. Оно было предметом проповеди Предтечи, проповеди Господа, как и всей Церкви, да и сама жизнь человека есть не что иное, как покаяние.

Как правило, людям трудно осознать, что такое покаяние, потому что это понятие имеет очень глубо¬кое содержание. О покаянии говорят все христиане, но никто из них в конечном счете не уверен, покаял¬ся ли он: все спрашивают снова и снова, как можно покаяться. Покаяние — это единственный ключ, кото¬рый отверзает небесные двери, врата мира и прича¬стия свету, это вход в лоно Отца, это самая радостная весть и самое легкое дело в жизни человека.

Невозможно, чтобы Бог возложил на наши души тяжкое бремя. То, что Он постоянно говорит о пока¬янии всем верным, и новоначальным и совершен¬ным, означает, что покаяние — это хотя и нечто весь¬ма глубокое, но одновременно и нечто простое. Оно, можно сказать, создано для всякой души, даже для души малого ребенка.

Но поскольку люди задаются вопросом, что такое покаяние, из-за того, что лукавый все извратил, Церковь всячески старается пролить свет на это поня¬тие, так чтобы когда-нибудь, став чуть поумнее, мы смогли осознанно посмотреть на свою жизнь, жела¬ния, волю и покаяться.

Известно, что человек понимает только то, что хочет понять и к чему он стремится. Что бы другое ты ему ни сказал, его это не тронет. Даже если ты загово¬ришь с ним о самых высоких дарованиях, он останется безучастным. Только если тебе удастся коснуться того, что его занимает, его глаза тут же широко раскроются, и он поймет (как он будет считать) смысл твоих слов. Итак, слово о покаянии начинается так:

Снова спросили авву Исаию: «Что такое покаяние или что значит убегать от греха?»

Прекрасное вступление. Слова «снова спросили» означают, что братья постоянно спрашивали об этом авву Исаию. Это показывает простоту их монашеской семьи, доносит благоухание непринужденности в их отношениях друг с другом. Ученики аввы, у которых были те же проблемы и наклонности, что и у нас, часто переспрашивали его об одних и тех же вещах. Во всей своей книге авва Исаия не сказал нам ни о чем более важном, чем покаяние, но поскольку чада спраши¬вают его опять, он не закрывает уста, не молчит, но возвещает слово.

И он ответил: «Есть два пути: один путь жизни, другой — смерти. Кто идет по одному пути, тот не идет по другому.А тот, кто идет по тому и другому пути, не причислен еще ни к одному: ни к царствию, ни к мучению. Впрочем, если такой скончается, то суд над ним принадлежит Богу, имеющему и милость».

Можно было бы сказать, что святой не ответил на вопрос учеников. Они его спрашивают о том, что такое покаяние, а он им отвечает: «Есть два пути: один путь жизни, другой — смерти. Если ты идешь по одному пути, то тебе невозможно идти одновременно по другому. Если ты идешь по обоим, значит, ты ни по одному пути не идешь истинно и не можешь знать, в аду ты или в раю, скорее всего, ты ни в Царстве Небес¬ном, ни в аду. Но если ты внезапно умрешь, то куда пойдешь?»

Авва Исаия без боязни, с полной искренностью говорит: «Я не сердцеведец, чтобы сказать тебе, куда ты пойдешь, потому что суд принадлежит Богу, имею¬щему и милость, судить тебя будет Бог, источник милости. Но я знаю только, что ты не на пути жизни.А желающий войти в Царствие совершает дела его. Ведь Царствие Небесное — это истребление всякого греха».

На самом деле святой не уклонился от темы, он хорошо знает ответ. Однако из-за того, что поня¬тие «покаяние» отличается огромной глубиной и его нужно рассмотреть детально, он говорит им вначале о двух вещах.

Первое: вы должны понять, что не можете одновре¬менно каяться и грешить, не можете, падая, подни¬маться. Да, человеческая природа падает и восста¬ет, но, несмотря на это нельзя направлять свою волю

то туда, то сюда, нельзя оставлять контроль над собой по какой бы то ни было причине или поводу, пото¬му что человек, что бы он ни делал, всегда оправда¬ет это в полной мере: он настолько сам себя извинит, что и тебя полностью убедит в том, что его поступок совершенно правилен и иначе поступить он просто не мог. Однако же знай, что ты не можешь размыш¬лять и говорить о покаянии, если не стоишь твердо на пути жизни. Прими решение: или ты на пути смерти, или на пути жизни. Твое произволение не может быть направлено одновременно и туда и сюда.

Конечно, есть прегрешения, которые совершаются неявно, во тьме сердца и рассудка, и которых челове¬ческое чувство, быть может, никогда не уловит: я могу умереть и не узнать, что я их совершил, но это не озна¬чает, что я не согрешил.

Второе: если ты хочешь быть человеком Царства Небесного, то помни, что Царствие — это истребле¬ние всякого греха.

Судя по словам «если такой скончается», учени¬ки задали и другой вопрос, на который авва Исаия ответил: «Почему вы спрашиваете меня, куда пойдет подвижник, когда умрет? Я не знаю этого, потому что не обладаю глубиной Божественного ведения. Только Бог знает это. Но разве вы не понимаете, что Царствие Небесное, рай, вечность, жизнь во Христе — это не то, что наступит в будущем, но то, что у тебя уже или есть, или нет? Иначе говоря, ты или находишься в жизни и Царствии, или нет, потому что Царствие — это истре¬бление всякого греха. Ты в Царствии Небесном с того момента, как в тебе истреблен всякий грех. Следова¬тельно, если в твоих членах еще действует грех, значит, ты не на небе, но во мраке, в ночной тьме и не знаешь, куда идешь».

«Xотя враги сеют, но помыслы ихне произрастают».

Грех всегда начинается с помысла. Помысел на¬столько увертлив и тонок, что просачивается даже туда, где никакого отверстия нет. С того момента, как он входит в человека, сразу становится ясно, в какую сторону склонится тонкая стрелка весов человече¬ской воли. Но если человек решился встать на путь Царствия Небесного, то сколько бы демоны ни сеяли помыслов, ни один не прорастает. Помысел ударяется в человека и отскакивает: он не может войти, потому что Царствие Божие надежно ограждено.

Если ум вкусит Божественной сладости, то стрелы уже не могут уязвлять его.

Авва Исаия постепенно развивает свою мысль. Теперь он изображает человека, который живет в покаянии и вошел в Царство Небесное.

Но что такое настоящее покаяние? Конечно, это не просто сожаление о том, что я сказал или сделал. Глагол «каяться» означает, что мой ум продвигается и входит в селение Царства Небесного. После того как я уничтожил грех глубоким покаянием, то есть вхож¬дением в недра Божества, я обнаруживаю внутри себя глубину своего падения, недра и глубины своей падшей природы, все то, что совершается внутри меня помимо моего согласия, чувства и сознания.

Покаяние — это молниеносное действие ума, внутреннего человека, которое происходит от обще¬ния с Богом. Таким образом, покаяние — это позна¬ние Бога, постижение Его таинств, раскрытие перед нашим взором благости, любви, смирения, «мирности» Божией. Это вкушение сладости Божества, Боже¬ственной жизни и энергии.

Итак, когда человек внутренне становится причаст¬ником жизни Божией, тогда стрелы лукавого, как и всякие другие стрелы, уже не могут войти в него через помыслы, потому что внутреннее пространство чело¬века полностью напоено Божеством, Духом Божиим, Божественными энергиями. Невозможно греху проникнуть в рай. Если в нас может проникнуть помы¬сел, то, значит, туда проник и грех.

Предполагается, стало быть, что покаявшийся чело¬век— тот, кто познал, что значит убегать от греха, — причастен Божественной природе и его сердце услаж¬дается, чувствует такое сродство с миром Царства Небесного, что всецело предается этому миру. Когда ты сидишь на солнце, то его лучи постоянно освещаюттебя и ты не можешь быть затемненным. Точно так же и в описанном благодатном состоянии ты исполнен Божеством, и стрела помысла или какого-либо греха не может в тебя войти.

Но есть ли у человека силы преодолеть свои помыс¬лы? Мы постоянно жалуемся на свои помыслы, борем¬ся и падаем снова. И не только это: мы еще и мирим¬ся с этим состоянием, считая вполне естественными свои телесные страсти, удовлетворяемые в намерении или на деле. Я ведь человек, говорим мы, и не могу иначе. Каким же образом человеку можно достиг¬нуть бесстрастия? Есть ли у него для этого крепость, способность? Без сомнения, бесстрастие приобретает¬ся не благодаря подвигу человека, но по Божией благо¬дати. Да, есть у человека и сила, и способность, толь¬ко откуда они?

Ибо он облечен во всеоружие добродетелей, которое охраняет его и заботится о нем, не допуская ему приходить в смятение.Он предается своему созерцанию, чтобы знать и различать два пути и одного избегать, а другой любить.

Как просто, смиренно и без излишеств говорит авва Исаия! Как будто он не высказывает ничего особенно¬го. Раскрывает величайшие истины, а тебе кажется, что тебе рассказывают увлекательные истории.

У человека есть сила для того, чтобы приобрести бесстрастие, потому что у него есть оружие, кото¬рое заграждает его от выстрелов греха. Но это не его собственное оружие, это — всеоружие добродетелей, он облечен в добродетели.

Слова «я облечен» означают, что моя одежда — этонечто постороннее по отношению ко мне и я могу

оказаться и без нее. Следовательно, выражение обле¬чен во всеоружие добродетелей означает «стяжал добродетели, облекся в них», что напоминает нам о словах из Нового Завета. «Я облечен» означает, что я получил от Бога то, что принадлежит Ему.

Слово «добродетель» встречалось нам уже неодно¬кратно, но я не знаю, способны ли мы ощутить его благодатность и глубину. Если бы мы их ощущали, то у нас была бы такая надежда и радость, что мы никогда не отчаивались бы, но могли бы спать со спокойным сердцем, ничего не опасаясь.

Слово «всеоружие» указывает прежде всего на нечто совершенное и достаточное, то есть человек стяжал все, что при нападении или защите может принести ему удачу, уничтожить все укрепления греха.

Кроме того, слово «всеоружие» напоминает нам о войне. Как только человек слышит слово «оружие», он чувствует, что его взгляд становится суровым, серд¬це и сознание меняются, он становится как бы иссту¬пленным, неистовым, испытывает чувства сражающе¬гося на войне. Но, напомнив о войне, слово «всеору¬жие» дает нам уверенность в результате, потому что во всеоружии мы имеем все необходимое для победы.

Итак, кающийся христианин сражается против врага — греха, но на самом деле его война ведется с помощью оружия, которое принадлежит Другому. Его собственная борьба — это постоянное стремление все больше и больше преуспевать в Боге.

Которое охраняет его. «Всеоружие» добродетелей — это то, что его защищает. Сам он защититься не может. Прав тот, кто сомневается в том, может ли он, как человек, оставаться всегда непорочным и смиренным, не злопамятствовать и не грешить: сам по себе он не может сделать совершенно ничего, даже пальцем пошевелить — куда уж ему победить духовных врагов! И потому Бог дает ему всеоружие добродетелей.

Смысл, вкладываемый в слово «добродетель», как мы уже говорили, очень важен. Добродетель связана с Божественными энергиями и Божественными свой¬ствами, а также с общением Бога и человека. Добро¬детели — это честь для нас. Добродетелями мы воору¬жаемся, украшаемся, но они не наша собственность, они даются Богом. Так же, как мы наряжаем невесту, надевая на нее прекрасную фату, ей самой не принад¬лежащую, и Бог украшает нас добродетелями.

Я сам не могу приобрести добродетель, ее дает мне близость к Богу и соединение с Ним. Как вагон не может двигаться сам по себе, но должен быть подцеплен к локомотиву, то же самое происходит и со мной в стремлении к добродетели. Добродетель — это результат того, что я следую за Богом, это покров Самого Бога.

Одновременно добродетель подразумевает и уча¬стие человека в борьбе за то, чтобы стяжать и сохра¬нить полноценное общение с Богом. Добродетель — это мое постоянное обращение к Богу, которое делает меня способным жить, видя Его, насыщаясь, насла¬ждаясь Им, воспринимая Его и, следовательно, усваи¬вая всем своим существом. Это жизнь, созданная для меня, — и я, созданный для Бога.

Следовательно, всеоружие добродетелей, то есть Божественные энергии, Божественная жизнь, через непосредственный опыт начинает меня питать, одевать, взращивать и не допускает приходить в смятение, не позволяет помыслам волновать меня. И поэтому не борись с помыслами сам, не гневайся, не огорчайся, не скорби, не приходи в недоумение, отчего это у тебя появляются помыслы, но доверь¬ся Богу. Тот, кто рассматривает свои помыслы, как правило, ищет предлога остаться с ними, а кто начи¬нает с ними разговаривать, показывает, что он их любит. Тот, кто падает, а потом кается и вновь пада¬ет, тем самым обнаруживает, насколько он прельщен помыслами, насколько ему нравится их нечистота.

Напротив, тот, кто хочет освободиться от помыс¬лов и заботится о том, чтобы облечься Богом, преда¬ется своему созерцанию, чтобы знать и различать два пути и одного избегать, а другой любить. Преда¬ется, то есть не тревожится, не ломает голову, ничего не делает, не имеет никакой заботы, бездействует, — иначе говоря, пребывает спокойным и безмятежным, не боится никаких неожиданностей.

Это состояние тишины, спокойствия, безмятежно¬сти помогает человеку приобрести личное, опытное познание и чувство Бога, чтобы знать и различать два пути и одного избегать, а другой любить. Когда человек достигает этого безмолвия, когда его един¬ственным интересом становится Бог, когда у него нет никакой другой цели и заботы, тогда он приоб¬ретает опору, силу и может избегать греха самосто¬ятельно: постепенно он приобретает способность пребывать бесстрастным. Знать два пути — значит знать и путь святости, безгрешности, Царства Божия, и путь греха.