Недавно знакомые пастыри и миряне были взбудоражены такой историей. Священник не допустил тринадцатилетнего мальчика к Причастию, потому что он не постится.  Его грех заключался в том, что он по будням Великого поста вкушал пищу с подсолнечным  маслом. А это идет в разрез с Типиконом. Если бы речь шла о монахах, то можно поднять обе руки за такие строгости. Монахи выбрали нелегкий жизненный путь, путь ко спасению. Мне всегда вспоминается старец-простец Пантелеймонова монастыря  о. Иннокентий (Дудкин), который  восклицал: "У нас тут ‑ живи не хочу. Все  есть! В трапезой всегда накормят". Тогда мне это казалось чудачеством. а теперь я мыслю по-другому. Приходишь в трапезу и там все по уставу. Не надо думать, что положил повар в то или иное блюдо. Да и храм рядом ‑ не надо полчаса-час добираться до него. Другое дело, что и  трапеза может быть скудной, и  служба весьма продолжительной. Но когда ты живешь в миру, то есть приходится часто вне дома. Где найти такую трапезу, которую требует батюшка? Да и не вызовет ли у человека в конце концов отвращение такое слишком пристальное внимание  к пище. И самое главное: Мы уже давно живем не в Российской империи. И ни государство, ни общественные организации не стремятся укреплять Церковь и заботиться о сохранении ее чад. Мир сегодня полон отвратительнейших соблазнов. И  прекрасно, что мальчик ходит в храм причащаться. К слову, он оказался сыном священника. И хорошо то, что он постится.

Главная задача пастыря вести людей ко спасению: за выполнение этой задачи он и будет отчитываться перед Богом. И в современном мире надо думать, чем пожертвовать: облегчить пост. или ввести человека в искушение. Для молодого человека такие строгости могут окончиться трагически. Пришел я домой и рассказал эту историю, а мне приводят другую. У жены на работе есть сотрудница, в 90-х годах ей доводилось часто ходить мимо храма с  маленькой внучкой и девочка, чистая душа, стремилась в храм. Бабушка была малорелигиозна - наследие советского времени, но всегда заходила с внучкой в храм. Естественно, и та, и другая мало в чем разбирались. И вот однажды внучка, которой было 8 лет, увидела в храме, как совершалось Таинство Причастия и тоже захотела причаститься. Ее как восьмилетнюю отправили на Исповедь. Там строгий батюшка задал ей вопрос: а ты постилась? Та ответила: "А как это? Я не знаю как постятся." И строгий батюшка выгнал девочку, отправил за объяснениями к родителям. По словам бабушки, она очень сильно расстроилась м долго переживала. Может, формально он и прав, надо готовить ребенка к Причастию, просвещать его. Но бывают случаи, когда дети идут впереди своих родителей. Часто же заставить их остановиться? Поэт писал: "Нам не дано предугадать, Как наше слово отзовется". Но пастырь обязан предвидеть, как его слово отзовется в сердце человека, ему придется отвечать за свои слова. Девочка эта выросла, сейчас уже окончила университет, но  оставила главную науку: науку нашего спасения. С тех пор она отрицательно относится к Церкви. И, как родители и бабушка ни убеждают ее, не собирается менять своего отношения. И кто виноват? Конечно, она! Но разве пастырь не мог найти для нее чуть-чуть любви или просто доброго слова, чтобы она уже не по пути, а целенаправленно заходила в  храм Божий.

Блуд - тяжкий грех, но Господь принимал и блудниц ради будущего их покаяния. Конечно, страшно для пастыря впасть в отрицание поста и других церковных установлений или традиций. Но страшно в каждый данный момент не найти правильных слов, не выбрать правильного соотношения между акривией и икономией.

Вспоминается мне момент из истории Пантелеймонова монастыря на Афоне, который, по свидетельству братии, вызвал недоумение у митрополита Волоколамского Илариона. Да и не  только к у него , но и у многих других.

После запустения монастыря в XVIII веке, Святейший Патриарх Каллиник возложил  труды по восстановлению монастыря на престарелого иеромонаха Савву, который был удивительным подвижником. Богатый человек, он все свое наследство потратил на восстановлении обители. Но денег этих не хватило. И тогда старец, желавший более уединения и молитвы, был вынужден поехать на длительный срок в Константинополь. Там к нему притекало множество мирян, чтобы испросить молитвы или услышать пастырское слово. "В это время он познакомился со многими благочестивыми греческими семействами. В одном семействе рассказали о. Савве о молодом родственнике ‑ купце, который имел случай познакомиться с приставниками султанских гаремов  и доставлял их обитательницам всевозможные товары. Вместе с этим он вошел и в другие связи  с затворницами, отчего и посещал их ежедневно. Родственники его, рассказывая об этом о. Савве, говорили, что если, узнают все, то изрубят его в куски, поэтому просили его, чтобы он своим участием избавил его от этой страсти. Отец Савва, полный веры в благодатную помощь Божию чрез посредство Святых Тайн Тела и Крови Христовых, приступил к делу. После долгих и тщетных уговоров сластолюбца оставить греховные связи с магометанками, о. Савва, наконец, предложил ему со своей стороны легчайшее условие, обещаясь не беспокоить и не отвращать его от греховного дела: он попросил его только один день не ходить в гаремы: попоститься, обещая почитать ему разрешительную молитву и приобщить Святых Тайн, а потом де можешь  опять туда  идти. Бедный грешник, тяготевший к своему греху, как железо к магниту, с трудом согласился, частью, быть может, и от стыда пред старцем и пред своими родственниками, а более потому, что  мудрый старец не отвлекал от греха, а только попросил потерпеть один день.

Попостился, выслушал разрешительную молитву и приобщился Святых Тайн невольный покаянник. За столом о. Савва сначала слегка предложил ему, что если бы он и сегодня не пошел в гаремы, то он и завтра бы приобщил его. Не видя соизволения, он стал убедительно просить его об этом, опять обещая по приобщении дать ему волю грешить или не грешить. Получив согласие, он приобщил его на тех же условиях: в тот день не ходить в гаремы. Так же приобщил его и в третий день. Видимо, благодать Божия, по живой вере старца и за молитвы его и родственников, произвела свое дело".(Антоний Святогорец. Жизнеописания афонских подвижников благочестия XIX века. С. 214-215). Что тут сказал бы строгий батюшка? Что нельзя причащать человека, находящегося во блуде, да причащаться каждый день опасно для человека, тем более фактически отпавшего от веры и связавшегося с магометанками. Нельзя, нельзя... Но старец решился и одержал с Божьей помощью победу ‑ отвратил человека от греха. Конечно же, тут речь не о том, чтобы всех допускать до Причастия, чтобы отказаться от традиций и строгости поста, а о том, что есть пастыри, которые, будучи движимы любовью, извлекают грешников из пропасти, а не подталкивают к ней неуверенно  стоящих на ногах.