Мера охлаждения
Проблема расцерковления меня волновала почти с самого начала моего воцерковления. Свои первые шаги в вере я делала в молодежном православном клубе, состав которого периодически обновлялся: одни уходили, другие приходили. Бывало, начнешь с кем-то глубоко общаться – и вдруг человек охладевает, какое-то время не приходит на службы, а порой и совсем уходит из храма.
Я беспокоилась: что происходит с людьми? Почему они сталкиваются с разочарованием? И сама тогда страшно боялась уйти: я же не могу за себя давать гарантии, я человек слабый, вдруг замучают какие-то скорби, обстоятельства…
Тогда про охладевших и ушедших я думала, что если ушли, значит, не пришли по-настоящему, «искали своего», с Богом не встретились личностно и глубоко. Сейчас понимаю: все не так просто, причин может быть множество. И мера этого охлаждения и ухода может быть разной.
Такие люди заслуживают не осуждения, а сочувствия, им и так непросто. Мне очень понравилась публикация на Правмире о встрече, организованной «Русским репортером», где священник Алексей Уминский с пониманием обращается к расцерковленным: «Расскажите, чего вы хотите от нас? Нам очень важен взгляд со стороны. Какими вы хотите нас видеть?». И как тогда раскрылись люди! «Вот моя боль. Вот на этом я сломался. Вот это мне мешает. Я не думал, что вы сможете меня понять. Но я вижу, что вы знаете, о чем мы». Человеку важно знать: его проблема не уникальна, это дает ему некоторое облегчение.
Сама я шесть лет была очень горячей и глубоко погруженной в жизнь Церкви: проходила катехизаторские курсы, изучала веру, много читала, в том числе и Святых отцов, аскетические творения, ходила в «молодежку», помогала в храме, пела на клиросе. В годы студенчества (училась на филологическом) мне очень хотелось тратить время не на страшно запутанное сравнительное языкознание и чтение Сартра с Камю, а на сравнительное богословие и на Святых отцов. Очень хотелось получить богословское образование, стать миссионером, обращать людей…
Не одна такая…
На шестом году церковной жизни я столкнулась с лицемерием и ригоризмом одного священника, и у меня как будто отрезало крылья. Одно дело, когда человек проповедует, но сам не соответствует идеалу, о котором он говорит. Это понятно и объяснимо: все люди, никто не совершенен, кроме Бога. Другое дело, когда батюшка сам не хочет меняться (и это очевидно), а других заставляет, накладывая «бремена неудобоносимые». Именно заставляет и не разрешает с собой спорить («Священник всегда прав, если священник неправ, смотри пункт 1»). Или даже не спорить, а просто не соглашаться.
А не соглашалась я не потому, что хотела поступить наоборот, а потому, что искала правду, свою меру во всем. От меня же ждали армейского беспрекословного подчинения. И это страшно. «Не делайтесь рабами человеков», – говорил апостол Павел. Послушание не означает подчинения, оно должно быть основано на любви и уважении друг к другу. У меня нет цели осудить этого человека, я рассказываю этот случай, потому что он сыграл важную роль в моем дальнейшем развитии. Подозреваю, что я не одна такая. Важно о чем-то не молчать, говорить и обсуждать, чтобы исцелиться.
Тогда у меня произошел психологический перенос, то есть обиду на конкретного человека я перенесла на всю «систему», разочаровалась в аскетической практике, в посте, молитве и в том, что пишут Святые отцы – ведь даже лучшие люди этого не выполняют! Тогда-то я и поняла ушедших из Церкви из-за разочарования в конкретном священнике. Сама, к счастью, не ушла и надеюсь, что и не уйду.
Конечно, можно, морализаторски поправив очки, заявить, мол, чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться. Но я все же за понимание и сочувствие. Феномен переноса вполне объясним: человек в Церкви ищет наставника, некоторый образец для подражания, а когда встречает противоположное, это его пугает и отталкивает. Мера впечатлительности и глубины веры у всех разная, не нам их судить…
Тебя бы в ней не было…
Есть такой интересный принцип, его мне озвучил один священник: «Грех, совершенный в Церкви, не есть грех Церкви, а грех против нее». Церковь – это Богочеловеческий организм, Тело Христово. Она по природе свята, ее корни уходят в небо. Но люди, наполняющие ее, слабы и грешны. Нужно просто отделять эти два момента друг от друга, «мухи – отдельно, котлеты – отдельно».
Помните действенный святоотеческий принцип: люби грешника и ненавидь грех? Это как раз о том, что не нужно ставить знак равенства между человеком и злом внутри него. Используя этот принцип, можно избежать лишних внутренних конфликтов и несоответствий в связи с тем, что видишь, как много сознательного зла творится в церковных стенах. Слышала мудрую шутку на эту тему: «Не ругай свою церковь – если бы она была идеальной, тебя бы в ней не было».
Мне в этом смысле было одновременно и легче, и сложнее. Так уж сложилось, что я с самого начала своей церковной жизни близко общалась со священниками и знала какие-то их немощи и грехи, которые не знали другие прихожане. Так я получила определенную закалку, в каких-то случаях научилась закрывать глаза, не судить, но одновременно и быть реалистичнее: видеть в священниках, певчих и храмовых работниках, прежде всего, не святых, а обычных людей.
Но вот вышло то, что вышло. Может, явный грех священника меня напугал бы меньше, чем такие незаметные, на первый взгляд, ревность не по разуму и духовничество не по любви. А по строгости без милости.
Зато этот случай позволил мне переоценить свой путь. Я поняла, что, возможно, сама выбрала себе слишком высокую планку, мучилась, не дотягиваясь до нее. В моем случае это не путь к святости, а перфекционизм и невроз. В душе не было спокойствия, чувства соответствия самой себе. Наверное, я и сама носила тогда какую-то благочестивую маску: внешне была очень правильная, в пост не ела рыбы, много молилась, читала Святых отцов, но осуждала тех, кто не поступал так же.
После некоторых событий я лучше узнала себя и свою меру. Друг, видевший меня в тот период, говорил, что я была как монахиня. Но ведь это не соответствует моему внутреннему устроению! Я человек живой, веселый, активный. Конечно, тогда мне было тяжело в рамках, которые во многом сама себе придумала.
В итоге я пришла к тому, что главное в духовной жизни – это любовь к Богу и ближнему. Банально? Зато выстраданная правда. Гораздо важнее обращать внимание в тот же пост на взаимоотношения, на свой эгоизм и отсутствие внимания к окружающим, чем постоянно думать о том, что правильно или неправильно есть.
Милость вместо строгости
Про уход из Церкви есть замечательная книга Нины Федоровой «Уйти по воде». Очень рекомендую всем: многие смогут узнать себя в главной героине Кате, у которой воцерковление было построено не на любви, а на страхе и поклонении форме без понимания ее смысла. Лично я в определенный момент ощутила себя примерно в таком же состоянии, как и Катя, и меня это напугало: «… вдруг оказалось, что она всю свою прежнюю жизнь прожила в вакууме. Она ничего не знала об этой жизни, в которую теперь окунулась, она не разбиралась ни в музыке, ни в кино, ни даже в живописи… Она как будто открыла калитку церковной ограды и сделала шаг вперед, кругом был туман, впереди ничего не видно…» Я поняла, что нужно развиваться не только духовно, но и в других многообразных сферах человеческой жизни.
Прошло два года после этих событий. До сих пор не могу читать некоторых Святых отцов, которые говорят о строгости, о том, что нужно каждую секунду своей жизни посвящать Богу, постоянно молиться и каяться. Рада бы, но не умею я так, не мой это уровень. И сейчас для того чтобы излечить свою больную душу, читаю больше не о подвижничестве или грехах, а о милости и любви Божьей. Только это мне дает поддержку и силы. В конце концов, сердцевина нашей веры в надежде на великую исцеляющую силу Божью. Поэтому сейчас я читаю не строгие обличающие книги святителя Игнатия Брянчанинова и даже не святителя Феофана Затворника (который, кстати, больше пишет для мирян), а отца Александра Шмемана и митрополита Антония Сурожского, они больше говорят о радостном христианстве. Каждому свое, так ведь?
Мне кажется, что в этом и суть христианской жизни – не сломать и не подавить себя, а найти свой собственный голос и научиться петь всей душой. «Не о себе уже думаю: думаю о том, как бы спеть Богу моему красивую песню. Для того хочу быть, и быть совершенным, чтобы побольше отдать Богу» (Лев Карсавин).
Не так давно я поняла, что у меня вовсе не кризис веры, а боль обретения нового, более глубокого смысла. Я просто, может, устала от чего-то, временно перегорела, но ведь не ушла из Церкви. Наверное, ничего страшного в моем состоянии нет, ведь в любом труде есть такие периоды усталости и спада. В этом даже есть мощный положительный импульс: в такие моменты в человеке выкристаллизовывается что-то настоящее. Вспоминаются слова из «Писем Баламута» Льюиса: «Именно в периоды спада, а не в периоды подъема человек ближе всего к тому, кем Враг (так в книге бесы называют Бога – Авт.) назначил ему быть. Поэтому молитвы, обращенные к Нему в «духовную засуху», Он ценит больше всего».
Случилось это все наверняка неслучайно, а для того, чтобы мне было легче понять других. Поэтому я благодарна Богу за этот опыт.
Газета «Саратовская панорама» № 20 (1050)
