Что такое святость? Мы привыкли отвечать на этот вопрос какими-то штампами: люди с иконы, далекие небожители, постники, молитвенники — да куда нам до них… Но, на мой взгляд, это не соответствует правде.
Слово святой (евр. кадош; греч. агиос) переводится как отделенный, выделенный. Выделенный Богом. Таково библейское понимание смысла святости. То есть, в Ветхом завете еврейский народ считался святым не в смысле безгрешности, а в плане избранности нации. Поэтому для первых христиан было совершенно очевидно, что святой — это не какой-то особенный человек, а тот, кто в Церкви, тот, кто принадлежит Божьему народу, «царственному священству» (1 Пет. 2,9). До сих пор отголоски этого понимания мы можем услышать на Литургии, когда священник возглашает: «Святая святым»: святы все, кто приобщились Богу, святы не по своему внутреннему достоинству, а Христовой правдой. «Святая — святым. Кому? Вам. А как бы перепугавшись этого призвания, люди говорят: «Что вы! Что вы! Един свят! Един Господь! Иисус Христос во славу Бога Отца». То есть не я святой, Господь свят. А мы святы по причастию. Господь свят по природе, а мы святы по причастности к нему. Кто с Богом, тот свят» (протоиерей Андрей Ткачев).
Святость — это похожесть на Бога. И эта похожесть не обязательно должна выражаться в каких-то подвигах, в ношении вериг и т.д. Мне близка точка зрения «малых дел» архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Он много говорил о том, что можно и нужно делать добро в мелочах. И в таком случае святость не является каким-то невозможным, недостижимым идеалом. «Нам нужны не какие-то большие подвиги, зачем думать о подвигах? Посмотрим себе под ноги. Мудрость христианская, братья и сестры, заключается не в том, чтобы смотреть далеко вверх, в небо, а потом спотыкаться и разбивать нос. Нет, не в этом. А в том, чтобы все время смотреть себе под ноги. Как я стою, как я говорю с человеком, что я делаю в данную секунду, мгновение, и так все время. Святые именно так себя вели, только так, ничего великого не делали, а получалось великое. Сказать доброе слово? — Говорили. Помочь чем-то в маленьком, может быть? — Помогали. В большом? — И в большом помогали. Что-то надо потерпеть от кого-то? — Терпели. Их толкали — они в ответ не толкались, не бранились. А это, в общем, не так трудно. Ведь что такого особенного мы терпим? Ничего такого особенного нет» (священник Владимир Залипский).
Моя подруга недавно высказала удивительную мысль: святой тот, у кого много любви. Если размышлять подобным образом, то, возможно, святые не так редки среди нас? Может, мы их не видим просто, потому что все во власти стереотипных представлений?
Я бы еще добавила к словам подруги: святой — это тот, кто ничего не боится. Нет-нет, я не о том, что любители экстремальных видов спорта автоматически попадают под категорию святых. Я о том, что у такого человека высока степень доверия Богу, поэтому он лишен страха. Святой знает, что жизнь и смерть, удача и неудача — все в руках Всемогущего Творца. Чего ему тогда бояться?
Бог всех призывает к святости, к совершенному состоянию: «будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет.1:16), «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф.5:48). КАЖДЫЙ может стать таким, у КАЖДОГО есть шанс на внутреннее преображение. И более того: «Неблагонадежный, неистинный тот христианин, который не хочет, не надеется и не старается стать святым… Мы все, возлюбленные братия, можем и должны стать святыми. Святость не есть завидная доля одних только апостолов, святителей, мучеников, преподобных, а прекрасная доля всех нас» (св. прав. Иоанн Кронштадтский). Это вообще цель и смысл всей христианской жизни. Здесь в полноте воплощается известная поговорка: «Плох тот солдат, который не желает стать генералом».
Иначе — расхлябанность, уныние, апатия. Здесь можно провести аналогию с путешествием. Когда ты точно знаешь, куда двигаешься, видишь цель своего пути (а у верующих это Царствие Небесное, Небесный Иерусалим), то проще идти, даже если сбиваешься с дороги.
Святой не только тот, кому мы молимся и чей лик созерцаем с икон. Это может быть с виду и неприметный человек. Мне, в связи с этим, вспоминается святитель Тихон (Белавин). Он был прост в общении, много шутил, не отличался каким-то аскетизмом. Некоторых это даже смущало. Остались воспоминания архиепископа Феодора (Поздеевского), который после аудиенции у Патриарха остался недоволен «несерьезностью» Святейшего. «Все хи-хи, ха-ха и гладит кота», — ответил он одному из своих приверженцев на вопрос о том, как он нашел святителя. Наверное, мало кто в нем видел именно святого. По воспоминаниям одноклассников-семинаристов, они были удивлены выбором монашества Тихоном. Добавлю от себя: они и представить не могли, что из тихого юноши вырастет великий светильник и утешитель земли Русской.
А Патриарх Тихон раскрылся в непростых обстоятельствах революционного лихолетья и стал образцом терпения, крепости и стойкости. На его примере становится понятно, что святость — это постепенное возрастание, а не резкое, это путь без надрывов и истерик. Борис Зайцев писал о преподобном Сергии Радонежском: «В этом отношении, как и в других, жизнь Сергия дает образ постепенного, ясного, внутренно-здорового движения. Это непрерывное, недраматическое восхождение. Святость растет в нем органично. Путь Савла, вдруг почувствовавшего себя Павлом, — не его путь». Это, наверное, относится ко многим святым, если не ко всем. Человек ведь не может заснуть в грешном состоянии, а проснуться в обновленном и совершенном.
Поэтому святость — это путь. Путь в единстве с Тем, Кто Сам о Себе сказал, что Он путь, истина и жизнь.
Газета «Саратовская панорама» № 28 (1058)
