«Бессмысленно тратить время на теорию, лучше заняться делом», – можно услышать подобные высказывания в адрес богословов.
Архимандрит Сильвестр (Стойчев), современный богослов, профессор, помощник ректора КДА по учебно-методической работе, убежден, что без богословия далеко не уедешь, так как любой шаг в нашей жизни желательно соизмерять с богословским исследованием истин Священного Писания.
Давайте зададимся вопросом: «В чем суть нашей христианской жизни?» Ответ очевиден – в Богопознании: «Да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:3). Зададимся еще одним вопросом: «Какое место в этом процессе занимает богословие? И обязательно ли оно?»
«Делом надо заниматься! А не богословием»
Можно услышать рассуждения вроде тех, что изучать богословие не надо, что это никак не влияет на наше спасение и т. п. Есть целый арсенал аргументов, нацеленных на то, чтобы убедить человека не интересоваться богословием. Как правило, суть доводов сводится, с одной стороны, к тому, что богословие послужит росту самомнения, высокоумию, прелести и т. д. С другой – что нужно иметь предваряющий занятие богословием уровень духовной подготовки.
Естественно, можно найти немало цитат у святых отцов, казалось бы, поддерживающих такую точку зрения. Наверное, самой известной их них, включенной во все учебные курсы догматического богословия, являются слова свт. Григория Богослова: «Любомудрствовать о Боге можно не всякому, – да! не всякому… Любомудрствовать о Боге можно не всем; потому что способные к этому люди, испытавшие себя, которые провели жизнь в созерцании… Для нечистого же, может быть, небезопасно и прикоснуться к чистому»(1). Схожих мыслей у других святых отцов предостаточно.
Однако наряду с такими высказываниями отцы однозначно порицали мнение, полагавшее ненужность богословских знаний. Прп. Иоанн Дамаскин в своем известном труде «Источник знаний» пишет о так называемых гносеомахах(2), которые отрицают необходимость постижения основ нашей веры, и рассматривает это мнение как ересь.
Прп. Исаак Сирин также высказывается неодобрительно о тех, кто считает занятие богословием чем-то ненужным: «Удивляюсь я... людям, которые, когда видят человека, трудящегося в чтении Святых Писаний и усердно изыскивающего смысл их… говорят ему некое весьма грубое слово, безвкусное и безумное, вроде: “Сколько бы ни читал ты и ни трудился, труд твой бесполезенˮ. Особенно же удивляюсь я тем, которые говорят что-либо вроде: “Делом надо заниматься! Если мы исполняем то, что знаем, нам не нужно целыми днями корпеть над Писаниями и заниматься другими подобными вещамиˮ. Не понимают они, что говорят, и не знают, что именно это – то есть чтобы ум человека был наполнен мыслью о божественном домостроительстве и постоянной памятью о нем благодаря восхитительной мысли, посеянной в уме чтением Писания и поиском его сокровенного смысла – это самое и есть настоящее дело и исполнение всех заповедей Господа нашего», – пишет святой отец.
Когда второе невозможно без первого
Прп. Максим Исповедник, рассуждая о богословии, говорит, что есть два его вида: теоретическое и собственно практическое, но второе никак невозможно без первого. Более того, приступить ко второму без первого опасно, так как, не имея представления об опыте прошедшем, оставленным нам нашими предшественниками и первоначально воспринимаемым нами именно как теория, можно легко сойти с пути(3). Ориген сравнивал путь богослова с деятельностью следопыта, разыскивающего в зарослях следы предшественников и по ним идущего к цели. Представим, какой опасности подвергает себя тот, кто пренебрегает этим методом и ищет путь сам. Было бы крайне самонадеянно считать, что можно «проскочить» низшие теоретические, то есть собственно занятие богословскими науками, ступени и сразу войти в область созерцания. Кроме того, те, кто рассматривают догматические тексты и определения как ненужные в духовной жизни, не учитывают того факта, что сами эти «внешние формы» догматической истины суть наследие святых отцов и соборов церковных, а пренебрежительное отношение к таковым является формой гордыни.
Вернемся к уже приведенной цитате свт. Григория Богослова и постараемся понять: она о том, что заниматься богословием не надо? Что богословие не для всех? Что богословие – это некие тонкости, ненужные большинству верующих? Такое понимание слов святителя не только идет вразрез с контекстом всех его сочинений, но и прямо противоречит учинению Церкви. Ведь утверждать подобное равносильно мысли о том, что Господь наш Иисус Христос не для всех пришел, не всем проповедовал и не повелел своим ученикам возвестить истину всем народам. Апостол Павел повелевает вникать в учение (1 Тим. 4:16).
Слова святителя Григория не о том, чтобы не заниматься богословием, а о том, что есть условие для правильного подхода к занятию богословием! Собственно, это предостережение, но предполагающее действие, а не отказ от него.
Аскетика как условие богословия
Один из христианских авторов приводит удивительное сравнение: «Приступай к изучению богословия так, как будто ты приступаешь к Евхаристии»! Развивая эту мысль, спросим: а как мы приступаем к Евхаристии? Какие условия для приступания к Чаше? И в конце концов: приступаем ли мы к Причастию?
Апостол Павел говорит: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет от чаши сей» (1 Кор. 11:17–34). Мы все испытываем себя перед Евхаристией, но если каждый спросит себя: «Достоин ли я приступить к Чаше?» – ответ очевиден: «Нет». Но причащаемся ли мы? Ответ – да!
Большинство духовенства ратует за практику частого Причащения, можно даже говорить о феномене «евхаристическое возрождение», и тем не менее каждый из нас понимает: мы не достойны, но все же смиренно дерзаем принимать эту Святыню, так как без Евхаристии не может быть речи о подлинной церковности.
Так и с богословием: мы точно можем сказать, что не освобождены от суеты, страстей, пустомыслия и суемудрия, наш ум парит не вверху, а в низах, но тем не менее мы должны заниматься богословием.
Итак, занятие богословием, как и участие в Таинствах, предполагает работу над собой, или то, что принято называть аскетикой.
Свт. Григорий Богослов учит: «Желаешь ли со временем стать богословом… – соблюди заповеди и не выступай из повеления, ибо дела, как ступени, ведут к созерцанию»(4). Сами по себе добрые дела не спасают, но помогают в приобретении благодати, так и знание богословия (догматических текстов, вероучительных формулировок) не спасает само по себе, но является ступеньками на пути преображения нашей личности в Духе Святом. В противном случае, то есть когда все наши силы направлены только на освоение формулировок, мы можем уподобиться жене царедворца, которая вместо желанного Иосифа завладела только одеждами его(5).
Без соблюдения заповедей, без аскезы невозможно правильное понимание Священного Писания, а значит и богословия, которое должно основываться на Откровении. Об этом говорит молитва перед чтением Евангелия на Литургии: «Вложи в нас и страх блаженных Твоих заповедей, да плотские похоти вся поправше, духовное жительство пройдем».
По словам В. Лосского: «В противоположность гносису, где познание само по себе является целью гностика, христианское богословие в конечном счете всегда только средство, только некая совокупность знаний, долженствующая служить той цели, что превосходит всякое знание. Эта конечная цель есть соединение с Богом или обожение... Мы приходим, таким образом, к заключению, которое может показаться парадоксальным: христианская теория имеет значение в высшей степени практическое, и чем мистичнее эта теория, чем непосредственнее устремляется она к высшей своей цели – к единению с Богом, тем она “практичнееˮ»(6).
Богословие на охране границ Церкви
Итак, богословие прибегает к рассуждению, т. е. к интеллектуальной деятельности, как и наука, как и философия, но не может этим рассуждением ограничиться и должно вести к созерцанию, к несказанному, к чистой молитве, где мысль останавливается: «через веру же разум приходит к благу, где он, прекращая деятельность, обретает свое совершение»(7).
Можно возразить: Евхаристия необходима всем! А богословие – нет! Вон сколько святых было и сколько есть прекрасных христиан, которые никакого богословия не знают! Это так. Однако принципиально важным должно являться понимание того, что истинная Евхаристия может быть только в истинной Церкви, а где истинная Церковь, где границы подлинной Церкви, указывает как раз богословие. Именно богословие определяет «границы христианского мировоззренческого пространства» (выражение В. Шохина), за пределами которых уже начинается мир не православных и нехристианских мнений. Да, были, есть и будут праведники, ничего не знающие о богословии и ставшие святыми без него, но они не стали бы святыми, если бы находились вне Церкви, а богословие как таковое сохраняет, определяет, помогает увидеть и очертить границы этой самой Церкви. Даже больше: богословие часто выступает орудием защиты границ Церкви. Само понятие истиной Церкви включает в себя исповедание православного богооткровенного вероучения во всей полноте и во всех тонкостях. То есть истинной Церковью может быть только Церковь, хранящая верное учение, а верное учение может пребывать только в истинной Церкви.
Памятуя, что на путях чисто логического, рационального знания богословские вопросы никогда не смогут быть разрешены, мы, православные христиане, все же должны «со страхом Божиим и верою» приступать к тому, что называется тайной – тайной Богословия(8).
Архимандрит Сильвестр (Стойчев)
Текст выступления на «Первомайских встречах», прошедших 20–21 мая на территории национального природного парка «Бужский Град».
Примечания:
1. Григорий Богослов, свят. Слово 27, против евномиан и о богословии первое или предварительное.
2. Иоанн Дамаскин, прп. «Гносимахи: они отвергают необходимость для христианства всякого знания. Они говорят, что напрасное дело делают те, которые ищут каких-либо знаний в божественных Писаниях, ибо Бог не требует от христианина ничего другого, кроме добрых дел. Итак, лучше жить скорее попроще и не любопытствовать ни о каком догмате, относящемся к знанию» // О ста ересях вкратце, гл. 88.
3. Более подробно изложение мысли прп. Максима см.: Диодор (Ларионов), монах. Что такое богословие? // Эл. ресурс: http://www.bogoslov.ru/text/2356123.html
4. Григорий Богослов, свят. Слово 20, о поставлении епископов и о догмате Святой Троицы // Григорий Богослов, свят. Собрание творений. Т. 1. С. 305.
5. Сравните с рассуждениями прп. Максима Исповедника: «И требуется великое искусство, чтобы, проникнув прежде под покровы речений, окружающих Слово, затем зрить нагим умом Его [Самого], существующего в чистоте Собственного Бытия, когда Слово ясно являет Отца в Самом Себе, насколько это доступно восприятию людей. А поэтому необходимо, чтобы благочестиво взыскующий Бога не препобеждался никаким речением, дабы не воспринять ему то, что окрест Слова, вместо [Самого] Слова; то есть дабы не возлюбить ненадежной любовью [буквальные] речения Писания вместо [Самого] Слова [Божия] и чтобы, избегая умом это Слово, не считать, будто Оно находится во власти покровов [Своих], наподобие той египтянки, которая вместо Иосифа завладела одеждами его (Быт.39:12). Или: [чтобы не уподобиться] ветхим людям, которые, завороженные одним только благолепием зримого, не заметили, что они служат твари вместо Творца (Рим.1:25)» // Главы о богословии и домостроительстве воплощения Сына Божия // Вторая сотница. Глава 73.
6. Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви // Эл. ресурс: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/ortodox/lossk/mist.php
7. Максим Исповедник, прп. Творения. М., 1993. Т. 1. С. 164.
8. «"Тайна" в истинно богословском смысле слова – это именно то, что открыто нашему человеческому пониманию, хотя это откровение никогда не будет исчерпывающим, поскольку касается глубин "божественного мрака"», – пишет мит. Каллист (Уэр) // Каллист (Уэр), мит. Богословское образование в Писании и у святых отцов.
