Протодиакон Владимир Василик
Столетиями Церковь учит, что зависть – грех. «А почему это грех? – спросит иной наш соотечественник, не очень верующий и нецерковный. – Разве нет такого понятия, как “белая зависть”, в которой нет ничего дурного? Разве она не возбуждает благородную соревновательность? Разве знаменитая древнегреческая цивилизация, заложившая основы современной, не была цивилизацией агона, то есть соревнования, построенного в конечном счете на зависти? И разве зависть не создает конкуренцию и не является двигателем прогресса?»
Происходит почти расистская сегрегация общества – на удачливых и неудачников
Таково мнение, увы, не только отдельных лиц. Можно сказать, что современные средства массовой информации являются индустрией зависти. Как образцы и учители жизни, с экрана вещают удачливые бизнесмены и успешные чиновники, не считающие нужным скрывать свои сверхдоходы, довольные собою актеры и сатирики, победительные футболисты, упоенные своей популярностью телеведущие и прожигательные (простите: зажигательные) диск-жокеи. В общем, как говорит молодежь, мажоры. И происходит почти расистская сегрегация общества – на удачливых и неудачников (ведь о справедливости и воздаянии по заслугам у нас говорить не принято, у нас принято желать удачи). А отношение к последним понятное: «Пусть неудачник плачет». Но те не собираются плакать, а чаще всего отвечают бешеной завистью по отношению к мажорам, к сытым и довольным. А отсюда – нечего удивляться, что вспыхивают бунты и революции.
Однако вернемся к нашему не очень верующему собеседнику и его вопросам.
Дорогой читатель, открою вам несколько страшных тайн. Во-первых, христианство в конечном счете не от мира сего, и его не шибко интересует рост знаний и умений, и тем более умножение человеческого комфорта и материальных благ. Оно занимается тем, что бесконечно важнее всего этого – бессмертной человеческой душой и ее спасением, наставлением на путь вечной жизни, а остальным – лишь в меру того, как это касается пути человека к Богу. «Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и все остальное приложится вам» (Мф. 6, 33). И с точки зрения правды Божией зависть – грех. Более того, это – полная катастрофа.
Некий светлый ангел, венец создания, вершина духовного мира, стал омерзительным существом, изображаемым не иначе как с рогами и копытами, только потому, что позавидовал Своему Создателю, Который вывел его из небытия и украсил всеми дарованиями. Более того, сей бывший ангел, Люцифер, решил встать на место Бога и воздвигнуть свой престол выше Божьего. В результате он оказался ниже всех существ на лестнице бытия, изгоем и чадом гнева Божия. Первый человек пал потому, что увлекся потоком зависти и внял коварному, провокационному шепоту змея-дьявола: «Знает Господь Бог, что в день, когда вкусите от плода, откроются очи ваши, и будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3, 4?5). В результате вкушения запретного плода очи открылись, но человек увидел лишь свою наготу. И это связано не только с утратой благодати, но и с тем, что завистник чувствует свою нищету, свою ущербность относительно того, кому он завидует. С психологической точки зрения важно и то наказание, которое налагается на змия-искусителя, из зависти соблазнившего Еву: «И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт. 3, 14).
Завистник действительно уподобляется змею тем, что пресмыкается во прахе добровольного самоуничижения перед предметом своей зависти и вкушает горький прах бесплодных сожалений о том, что он не тот, кому завидует. Очень точно это выразил Пушкин в своей бессмертной маленькой трагедии «Моцарт и Сальери». Сальери ведомы духовные глубины, он знает, что такое неземная красота, и тем страшнее его страдания, что не он является творцом такой красоты. Его терзает зависть, и он сам понимает, насколько отвратителен и некрасив этот грех.
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
Змеей, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?
Никто! А ныне – сам скажу – я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую…
Однако эта змея может ужалить, и ужалить смертельно. Завистник временами стремится к уничтожению предмета своей зависти, как, к примеру, пушкинский Сальери убивает Моцарта.
Каин ненавидит Авеля, потому что тот помимо своей воли унижает его, ибо его, младшего, предпочел Бог старшему брату Каину. Авель – носитель Божия благоволения, проще говоря – благодати, – и поэтому его присутствие непереносимо для Каина. Для духовного или по крайней мере для нормального человека выход из этой ситуации может быть одним: как-то справиться с этой страстью или поставить ее в известные пределы. Именно к этому призывает Бог, предупреждая Каина: «Грех лежит у ворот, но ты господствуй над ним» (Быт. 4, 7).
Однако, Каин, чья душа тверже железа, которое он кует, не слышит гласа Божия. Он предпочитает уничтожить источник раздражения и убивает своего брата, который мешал ему и его превосходил, но и сам становится практически нулем ? он теряет свою силу и оказывается жалким паркинсоником: «и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь стенать и трястись на земле» (Быт. 4, 11–12). Пушкинский Сальери убил гения и тут же осознал, что он не гений, а всего лишь заурядный убийца и завистник, «змея, людьми растоптанная вживе». Убитый Моцарт одержал над Сальери духовную победу своими простыми, мудрыми христианскими словами:
Гений и злодейство
Две вещи несовместные.
«Завистью дьявола смерть вошла в мир» (Прем. 2, 24), – говорит Иисус сын Сирахов. Действительно, завистник устраивает вокруг себя зону смерти, и погибают не только те, кому он завидует, но прежде всего погибает он сам.
«Устроим ковы праведнику, ибо он в тягость нам и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона и поносит нас за грехи нашего воспитания; объявляет себя имеющим познание о Боге и называет себя сыном Господа; он пред нами – обличение помыслов наших. Тяжело нам и смотреть на него, ибо жизнь его не похожа на жизнь других, и отличны пути его: он считает нас мерзостью и удаляется от путей наших, как от нечистот, ублажает кончину праведных и тщеславно называет отцом своим Бога. Увидим, истинны ли слова его и испытаем, какой будет исход его; ибо если этот праведник есть сын Божий, то Бог защитит его и избавит его от руки врагов. Испытаем его оскорблением и мучением, дабы узнать смирение его и видеть незлобие его; осудим его на бесчестную смерть, ибо, по словам его, о нем попечение будет» (Прем. 2, 12?19).
И даже после воскресения и вознесения Христа преследования христиан во многом связаны с завистью: «Руками же Апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса... Первосвященник же и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской, исполнились зависти, и наложили руки свои на Апостолов, и заключили их в народную темницу» (Деян. 5, 17?19). Зависть, по словам мужа Апостольского, свт. Климента, еп. Римского, явилась причиной страшных гонений при Нероне:
«По ревности и зависти величайшие и праведные столпы Церкви подверглись гонению и смерти. Представим пред глазами нашими блаженных апостолов. Петр от беззаконной зависти понес не одно, не два, но многие страдания, и таким образом, претерпевши мученичество, отошел в подобающее место славы. Павел, по причине зависти, получил награду за терпение: он был в узах семь раз, был изгоняем, побиваем камнями. К этим мужам, свято провождавшим жизнь, присовокупилось великое множество избранных, которые по причине зависти претерпели многие поругания и мучения, и оставили среди нас прекрасный пример. Завистью были гонимы женщины; претерпевши тяжкие и ужасные мучения, они прошли твердым путем веры, и, немощные телом, получили славную награду»[1].
К сожалению, зависть явилась одной из причин трагедии избранного народа и его духовного, а также физического самоубийства: убивая Христа и преследуя христиан, Израиль убивал самого себя. Точно сказал об этом святитель Мелитон Сардийский:
О Христе не стал терзаться,
об умерших своих стал терзаться,
Ты оставил Господа
И не был им обретен,
и ты лежишь умершим.
Катастрофа 70 года – взятие Иерусалима – явилась следствием распятия Христа и гонений на христиан
Действительно, катастрофа 70 года – взятие Иерусалима – явилась следствием распятия Христа и гонений на христиан. Еврейский историк Иосиф Флавий, сам не христианин, писал, что многие считали Иудейскую войну (66?72) с ее великими бедствиями и гибель сотен тысяч иудеев возмездием за гибель Иакова праведного, убитого фанатиками-иудеями в 62-м году.
И вот здесь стоит вспомнить слова свт. Климента Римского: «Зависть и раздор ниспровергли великие города и совершенно истребили великие народы». И вернуться к вопросу о греках и их культе зависти. Да, действительно, некоторые греческие поэты и философы (например, Гесиод) считали, что миром управляют вражда (????) и зависть (??????), которые приводят мир в движение и заставляют людей совершать выдающиеся поступки. Однако другие поэты и мыслители отчетливо понимали недостоинство и безобразие зависти. Стоит привести хотя бы слова Пиндара, великого греческого поэта V века:
Кто живет, не угрызаясь едкой завистью,
тот заслуженную воздает хвалу умелому.
Пусть у нас ничто не скрыто от злословия,
Правда привыкла побеждать.
Всеисцеляющее время
всегда возвеличит прекрасные дела,
а праздная речь зложелателей
замрет во мгле.
У греков было все: передовые по тем временам технологии, хорошо поставленное военное дело, глубокая философия, прекрасная литература и тонкое искусство. Не было главного: единства. Полисы – греческие города-государства – ожесточенно боролись между собой за гегемонию в Греции и не могли ее достигнуть. И не только из-за внешних, но и внутренних факторов, связанных прежде всего с завистью. Достаточно упомянуть лишь несколько фактов: гениального афинского политического деятеля Фемистокла, спасителя Греции от персидского нашествия в 480?479-м г. до Рождества Христова, изгнали в 471-м на десять лет из Афин единственно из зависти к его талантам. Затравленный своими политическими врагами, он вынужден был просить политического убежища у своего исконного врага – персидского царя. Для Афин его изгнание не кончилось катастрофой только потому, что он покончил с собой, когда персидский царь приказал ему возглавить поход против его родины. Другой пример – гибель сицилийской экспедиции, во главе которой стоял выдающийся афинский полководец Алкивиад. Его завистливые политические противники сфабриковали против него судебное дело по обвинению в кощунстве и добились его смещения и отзыва в Афины. Алкивиад по дороге бежал к спартанцам, выдал им все военные секреты и дал ряд ценных советов, без него войско пало духом и под руководством неискусных вождей было целиком уничтожено сицилийцами. Третий пример: в конце Пелопоннесской войны афиняне с величайшим трудом победили спартанцев при Аргинусских островах в 406-м г. Однако афинские граждане отплатили черной неблагодарностью полководцам-победителям. Завистливые афинские демагоги использовали тот факт, что стратеги не успели собрать тела убитых афинян из-за бури, возбудили чернь, организовали судебный процесс по обвинению в кощунстве и добились казни почти всех полководцев. В результате афинский флот, лишившийся способных руководителей, был разгромлен спартанцами в следующем, 405-м, году, а с ним погибла и Афинская морская держава. Афины лишились всех владений, флота, а в самом городе воцарились 30 тиранов, которые немедленно стали казнить своих политических противников, в том числе и тех, кто устроил процесс аргинусских стратегов и голосовал за их казнь.
В результате греческие города сражались друг с другом на потеху Персии, прославленные греческие воины служили наемниками у вавилонских, египетских и персидских царей, а Греция была объединена через завоевание иными народами – македонцами и римлянами, – более склонными к единству и менее завистливыми.
Можно приводить множество примеров того, как зависть губила целые державы
Можно приводить множество примеров того, как зависть губила целые державы. Возьмем лишь два узловых момента падения Западной Римской Империи – взятие Рима готами в 410-м г. и вандалами в 455-м г.
Готский полководец Аларих вторгся в 401-м г. в Италию, и его успешно сдерживал римский полководец Стилихон, одержавший над ним ряд побед. Однако в 408-м г. Стилихона оклеветали завистливые вельможи перед недалеким императором Гонорием, и его казнили, а заодно устроили резню его дружины. Часть воинов, однако, спаслась и бежала к Алариху. Немедленно Аларих разорвал заключенный договор с Римской империей, низложил Гонория, а затем пошел походом на Рим и взял его после долгой осады, ознаменованной страшным голодом. Вечный город подвергся трехдневному грабежу, и лишь благодаря христианским убеждениям готов, пощадивших христианские храмы, было спасено множество римлян.
Второй пример еще более показателен: римский полководец Аэций, «последний римлянин», в течении более чем двух десятков лет пытался спасти Западную Римскую империю, как военной силой, так и через хитроумные политические комбинации и мирные договоры с варварами. Именно он разгромил дотоле непобедимого гуннского вождя Аттилу на Каталаунских полях (совр. Франция) в 451-м г. И тем не менее он был убит по приказу политически близорукого императора Валентиниана, послушавшего придворных завистников и клеветников, которые очернили Аэция. Защищать империю стало некому, и в 455-м году Рим был разграблен вандалами под предводительством короля Гезенриха: память об этом сохранилась в слове «вандал». Более того, погиб сам император Валентиниан, павший жертвой мести за убийство Аэция. Через 20 лет ослабевшая империя пала, в 476-м году германский вождь Одоакр лишил власти последнего римского императора Ромула Августула и отослал знаки императорской власти в Константинополь, а сам стал королем Италии.
Вот лишь несколько примеров того, как зависть и раздор ниспровергли великие города и совершенно истребили великие народы.
