Недавно совершенно случайно подслушал разговор одной женщины со своей мамой:
– Мам, ну отдохни хоть немного. Ты же не Карлсон, в конце концов, с пропеллером за спиной. Даже когда к внукам приезжаешь, и то не можешь с ними посидеть, почитать, поиграть. Всё тебе надо куда-то бежать, крутиться, что-то делать. Ты совсем не отдыхаешь!
– Вот будет мне за шестьдесят, – отвечает мама, – тогда и отдохну.
– Мам, а тебе сейчас не за шестьдесят, что ли?
– Ой, а что, уже за шестьдесят? Надо же, как время-то летит. Ну ладно, до семидесяти доживу, вот тогда отдохну…
Трудоголики… Люди, о которых, кажется, язык не повернется сказать что-либо неодобрительное. Их стихия – движение, а в движении, как известно, жизнь. Их питательная среда – постоянный труд, который во все времена считался необходимостью и источником всякого блага для человека. К труду нас приучают с детства, труд как добродетель воспевают философия, литература, искусство, религиозная мысль, ибо «труд облагораживает человека».
Если для гончаровского Ильи Ильича лежание было нормальным состоянием, то для трудоголика это состояние ненормальное и время, проведенное в постели, чуть ли не потерянное время. Встает трудоголик почти всегда с пением петухов, но и ложится обычно задолго до полуночи. В течение дня он едва находит время для обеда, а его рабочий график ненормирован. День трудоголика – череда сменяющих друг друга дел, начинающаяся сразу после звонка будильника и оканчивающаяся мгновенным засыпанием от прикосновения к подушке. Ему не ведомы ни романтическая нега утреннего досыпания, ни прелесть освежающего дневного сна, ни радость легкого подремывания в мягком кресле. Он просто не может себе позволить подобной роскоши! Трудоголик вообще многого себе не может позволить, и даже не потому, что не хочет. Он, как это нередко случается, просто не умеет отдыхать.
Человек, не наученный или разучившийся отдыхать, – явление нередкое в наше время бешеной беготни, перманентной суеты и неосмысленного труда. Перспектива достижения колоссального многообразия благ, предлагаемого современным миром человеку, способна любого превратить в «гончего пса» цивилизации, для которого, при бесчисленном многообразии целей, подобная гонка становится уже не средством достижения цели, а жизненным «кредо». Происходит это, конечно, не по действительной жизненной нужде, а часто в силу действующего в человеке любостяжания, когда он обманывается той мыслью, что все, что предлагается современным миром и что востребовано в обществе, ему и его семье тоже непременно необходимо, а потому ради этого следует много трудиться.
Но если добродетель – благо, то добродетель на службе у греха – зло. И если о трудолюбии как таковом действительно не скажешь ничего неодобрительного, то от той же добродетели, которой двигает греховная страсть, можно и нужно предостерегать человека. Это есть то, что называется добродетелью без рассуждения. Рассуждения, отсутствие которого обесценивает саму добродетель. Сегодня нам впору говорить уже не о необходимости и важности труда, а о том, что всякий труд должен быть, прежде всего, осмысленным. Он должен быть умеренным, ограниченным действительной жизненной необходимостью, должен чередоваться с разумным и необходимым отдыхом. Отдыхом, которому еще надо поучиться.
Привычка к неосмысленному труду отнимает у человека способность отдыхать
Я думаю, именно привычка к неосмысленному, а значит – где-то бестолковому труду отнимает у человека способность отдыхать. И эта потеря по своим последствиям подчас столь же болезненна, как и отсутствие трудолюбия. Неспособность выделять достаточное время для отдыха отнимает его у семьи трудоголика. Из-за этого его семья нередко под ударом. Один современный автор приводит интересную иллюстрацию того, как жизнь семьи, ради которой, кажется, человек и трудится, может в реальности проходить «мимо» него: «А если он, как я, труженик самозабвенный?! Может, для него его работа – и ястие, и питие, да и десерт в придачу. Что? Семья? Крутитесь, милые, как хотите: зарплату отдал, я на работе. Нет меня, абонент временно недоступен. Ребенок, ты в каком классе? Уже на втором курсе? Когда успел, смотри-ка! Молодчина! Ну, давай, пятерки получай! Что-о-о-о? Нет, сами разбирайтесь, мне на работу пора. Целую, милая, прощай»[1].
Муж, жена которого быстрее поседела от того, что он всегда на работе и ей не хватало его поддержки, – не добродетелен, а жалок. Отец, который не запускал с детьми бумажного змея, не отправлялся с ними искать клад и не ходил в походы из-за своей постоянной занятости, – несчастен, а сын, который не заметил, как постепенно умирала его мать, будет отвержен, ибо постоянная гонка за благополучием в реальности отнимает у человека истинные – семейные – ценности. Мне известен человек, который любил высказываться о том, что для него семья – это все. Но при этом шесть дней в неделю он рано утром уезжал из дома и поздно вечером возвращался. За эти годы он построил для семьи дом в тысячу квадратных метров. Но саму семью потерял. И стоит теперь этот дом холодным и пустым…
Неумение отдыхать как синоним неиссякаемого трудолюбия имеет лишь вид достоинства. Святые отцы постоянно предостерегали от беспредельного натягивания «струны», которая может порваться. И мы хорошо усвоили эту истину применительно к нашей духовной жизни и порой опасаемся много молиться, боимся «перепоститься», позволяем себе разнообразные поблажки в духовной жизни, ибо знаем: неумеренность в духовной жизни может «набить оскомину» и «вино новое не вливают в мехи ветхие» (ср.: Мф. 9: 17). Что же мешает нам спроецировать эту же истину на бытовую сторону нашей жизни? Наверное, неочевидность для нас, одурманенных мечтами и целями, печальных последствий от неумеренного трудолюбия.
А они при более внимательном взгляде очевидны. Постоянно трудящийся человек – это переутомленный человек, и он нередко раздражителен. Эта раздражительность, которую в силу делового этикета он научился сдерживать в компании коллег, выливается дома на близких. А потому те редкие минуты, которые он все же проводит с семьей, он тоже не наполняет гармонией и радостью.
Тот, кто погружен в череду бесконечных дел, теряет чувствительность к нуждам ближнего
Человек, жизнь которого – лишь череда постоянно меняющихся дел, становится как будто жертвой суетливости, от чего теряет чувствительность к нуждам ближнего. Он постепенно теряет способность к продолжительному душевному разговору, который порой необходим для достижения взаимопонимания, лишается дара внимательно слушать ближнего, никак не может научиться внимательной молитве.
Наконец, неутомимый трудоголик всегда в опасности «перетянуть струну». Сейчас уже широко распространен термин «выгорание», когда переоценивший свои силы и чрезмерно переутомленный человек теряет интерес к своей работе, уже не чувствует от нее удовлетворения. При этом постепенно теряет свою силу и та мотивация, которая ранее его вдохновляла и возбуждала в нем энергию. Плодами неразумного трудолюбия всегда будут уныние, апатия и депрессивные состояния, из которых ой как нелегко выбраться.
И это лишь некоторые последствия неуемного трудолюбия, жертвой которого может стать тот, кто не соразмерил и не осмыслил свои трудочасы и не оставил должного места отдыху…
Но да не заподозрит меня дорогой читатель в том, что я призываю его к «обломовщине»! Не к «параду» лени и безделья хочу я его призвать! Я говорю лишь о том, что нам пора учиться почаще отрывать свой взгляд от мониторов и рассматривать вечерами звездное небо! Я о том, что не разучиться бы нам среди деловой переговорной трескотни с наслаждением слушать пение птиц! Я о том, чтобы на новые плодотворные труды нас вдохновляла не очередная предложенная кем-то мечта, а те сладкие минуты мира и радости, которые мы должны проводить со своими любимыми.
Будем, будем всегда помнить, что «труд ведь не самоцель, а средство, инструмент для чего-то более высокого. А если ничего выше горшков в жизни нет – беда. Так и придется перекладывать горшки с места на место, заполняя пустоту житейской суеты. Не понимая, куда и зачем. Не останавливаясь. Вечно! Такое наказание похлеще любых картинок из Дантова ада будет…»[2].
