Отвечает протоиерей Владимир Пучков.
Лет пятнадцать назад, в бытность мою сельским священником, столкнулся я однажды с непривычной мне проблемой. Один прихожанин моего храма сначала исчез на пару недель, а потом, через третье лицо просил мне передать, что он на меня обижается.
Здесь надо сказать, что многие из моего церковного поколения, приходя в Церковь в сознательном возрасте, горя энтузиазмом и имея неутолимый интерес ко всему, что связано с верой, успевали прочитать основополагающие аскетические книги, такие как «Лествица», поучения Аввы Дорофея или «Аскетические опыты» святителя Игнатия, раньше, чем хотя бы раз полностью одолевали Библию. В семинарии, которую я закончил за три года, нас таких было большинство. Поэтому отвращение к ряду страстей, с которыми новоначальный, обыкновенно, борется с удвоенной энергией, было общим на всех.
Увы, мы тоже были их не чужды, но пытались бороться и честно не любили их в себе. Ну и в ближних, конечно, тоже… Ясное дело, что, прожив с момента воцерковления до окончания семинарии в такой атмосфере, я ещё очень долго сохранял соответствующий настрой. Например, воспринимал обиду как чувство не просто греховное, а как явно постыдное для христианина. Действительно, притчу о немилосердном заимодавце мы все знаем и молитву «Отче наш» читаем, какие тут могут быть обиды? А, если даже таковые и есть, то их нужно прятать, что называется от неба и земли, так чтобы ни в коем случае не вылезли наружу.
И вдруг, я сталкиваюсь с тем, что христианин, постоянный прихожанин храма, не только не считает нужным бороться с обидой, но ещё и выставляет её напоказ… Помнится, я попросил ему передать, что непременно буду молиться, чтобы его «отпустило». Теперь-то я уже понимаю, что для человека это был, в определённой мере шок: в сельской жизни, ведь так принято, обижаешься на кого – скажи ему об этом. Но в том-то, ведь всё и дело, что сельская жизнь и христианская жизнь – это совсем не одно и то же. И моего обиженного действительно «отпустило».
Это потом мы с ним всё разобрали и выяснили, главным же в этой истории было то, что всю жизнь считая обиду чем-то естественным, человек вдруг посмотрел на проблему под другим углом. И, как оказалось, не без пользы для себя.
С обидчивостью и вправду нужно бороться. И первое, с чего следует начать: понять, что обида – это проявление слабости. Слабости не естественной, не простительной, а постыдной и зазорной. Есть, ведь, грехи, которых мы стесняемся. Грешим, возможно даже очень часто грешим, но, при этом стыдимся. Вот и к обиде следует приучить себя относиться именно так: стыдиться её как непростительной слабости, как чего-то противоестественного, как такого свойства, узнав о котором нас перестанут считать христианами. Такой подход приведёт к тому, что мало-помалу мы начнём стесняться проявлять обиду внешне. А, вслед за этим, придёт такое чувство, что, когда обида будет приходить на память, нам будет становиться неловко перед самими собой. Настолько неловко, что даже находясь в одиночестве, мы захотим оглянуться по сторонам: не заметил ли кто нашей обиды?
Второе. Христианин должен уметь отличать понятие «меня обидели» от понятия «я обиделся», поскольку это совершенно разные вещи. Если в отношении меня совершили грех, если мне нанесли вред, оскорбление или обиду – это значит, что меня обидели. Если я истолковал какой-либо поступок ближнего как обиду в свой адрес, рассмотрел в его словах то, чего в них на самом деле нет, если я пошёл на поводу у собственной мнительности, что-то себе надумал, впал в саможаление, решил, что я так никогда бы не поступил и, в конце концов обиделся – это значит, что мне элементарно нечего делать. И не нужно рассказывать про ранимость и тонкую душевную организацию. Заумные словеса и сентиментальные выражения не таят за собой ничего кроме тщеславия и самолюбия. Нужно научиться честно себе в этом признаваться и хоть немного бороться с этими страстями. Глядишь, и обидчивость со временем поослабнет. Впрочем, если нас действительно обидели – это ещё не повод набирать на нос и вынашивать планы мести.
Самая худшая из обид – справедливая. Когда мы высасываем обиды из пальца, когда обижаемся не потому, что с нами плохо поступили, а потому что просто захотелось обидеться – это полбеды. Надежда на Бога, внимание к совести, самодисциплина и честность с самим собой рано или поздно помогут взять себя в руки. Хуже, когда обижаться действительно есть на что.
Здесь самое время вспомнить молитву «Отче наш», в которой прощение наших грехов ставится в прямую зависимость от нашего умения прощать. Прощать «долги», то есть реальное зло, совершённое по отношению к нам. Это прощение – единственное, что даёт нам право обращаться с просьбой о милости к небесному Отцу. Единственное, что способно нашу, такую несовершенную, исповедь превратить из бесплодного перечисления грехов в настоящее покаяние.
Что же делать со справедливой обидой? Во-первых, не лишним будет спросить себя, а стоит ли чей-то грех, пусть даже и совершённый по отношению к нам, того, чтобы мы из-за него калечили собственную душу? Во-вторых, всегда нужно хранить мысль о Боге как Отце. Бесконечно любящем, бесконечно прощающем. В том числе и нас, в том числе и за «справедливые обиды», то есть реальные грехи. Наше богосыновство – в посильном уподоблении Богу. Милость и снисхождение – едва ли не первое, чему должен учиться христианин.
И, кстати сказать, обидчивость, нередко, преодолевается самой жизнью. Опытом жизни. Чем старше мы становимся, тем очевиднее для нас собственные греховность, страстность, слабость перед соблазнами. Зная себя такими, мы куда легче прощаем обидчиков. С возрастом же, это естественное милосердие только развивается, важно лишь, чтобы человек этому процессу не мешал. Конечно, сами по себе ни старение, ни зрелость не могут избавить человека от обид, но существенно помочь ему в преодолении недостатков естества – вполне способны. Впрочем, главное дело за самим человеком. За его верой, за мужеством, за бескомпромиссностью в работе над собой.
