Современную массовую культуру можно охарактеризовать как культуру растлевающую, разлагающую мир на множество составляющих, в которых не оказывается места мировоззренческой цельности и определенности. Высокое и низкое, красивое и уродливое, истинное и ложное, Божественное и демоническое – всё уравнивается в своем достоинстве, и за самой этой идеей со всей определенностью видится демоническое стремление «упразднить» значение Бога.
Недавно мне довелось посмотреть авторский вечер Алексея Баталова, состоявшийся и снятый на рубеже эпох, в 1989-м году, когда, по словам актера, и зрители могли уже спросить о том, о чем еще недавно спрашивать было нельзя, и сам он мог рассказать о том, о чем не принято было рассказывать раньше. И в этом смысле передача была действительно уникальной, поскольку многие острые проблемы и вопросы нашего времени именно тогда только начинали формулироваться и проговариваться впервые.
И вот, среди прочих тем Алексей Владимирович затронул тему одностороннего увлечения, вникания, врастания с сочувствием и сопереживанием в мир уголовных преступников, падших людей и всевозможных, совершающих тяжкие безнравственные поступки, персонажей. Но вникание не с тем, чтобы, поняв и проявив сострадание, помолиться, поддержать и помочь им исправиться, а с тем, чтобы… оправдать грех. И вот эта удивительная тенденция действительно в последующие десятилетия в мировой, а особенно в западной культуре получила максимальное и крайнее свое развитие.
Алексей Владимирович начал с конкретного примера, с фильма «Дама с собачкой», в котором сыграл роль Гурова. Актер обратил внимание на то, что эта «романтическая, трогательная и лирическая» любовная история на деле является повествованием об измене, о предательстве, какими бы высокими чувствами это не прикрывалось и не оправдывалось. И, как справедливо заметил Алексей Владимирович, никому из находящихся в зале семейных людей, наверное, не хотелось бы, чтобы вторая его половина стала участником подобной истории. Только со стороны это всё выглядит романтически и возвышенно, а на деле – куда сложнее, трагичнее, и мучительнее. И вот здесь Алексей Владимирович затронул важнейшую тему подлинного и ложного сострадания и сочувствия. Он не сформулировал эту тему прямо, но говорил именно об этом, очевидно, чувствуя и понимая, что эта тема не только в искусстве, но и в жизни вообще будет становиться всё более востребованной и актуальной. Когда само сострадание и сопереживание погибающему понимается по-разному, и в первом случае подвигает помочь человеку возродиться духовно и нравственно, прийти к покаянию и исправлению жизни. А в другом – призывает принять его «таким, каков он есть», как бы нивелируя само понятия зла и, больше того, пристыжая всех, кто осмелится зло называть злом, а грех – грехом.
Это второе понимание сострадания и сочувствия оправдывает человека в его нравственном и духовном падении
И вот, это второе понимание сострадания и сочувствия уже не просто оправдывает человека в его нравственном и духовном падении, но зачастую превозносит его над другими людьми, обеляя и представляя в прямом смысле положительным героем и примером для подражания. Надо ли говорить, как губительно влияют такие идеи, особенно на неокрепшие умы подрастающего поколения! А ведь этого полным-полно сейчас, во-первых, на Западе, а теперь уже и у нас. В этой связи вспоминаются яркие слова из «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского: «Русский суд есть не кара только, но и спасение человека погибшего». С какой точностью здесь Федор Михайлович устами своего персонажа расставляет акценты! Во-первых, не идет и речи о каком-то нравственном или фактическом оправдании греха и злодеяния. Зло есть зло, оно должно быть обличено, осуждено и наказано. Но притом сам человек, покуда он жив на земле, может еще измениться к лучшему, а стало быть, заслуживает не только сострадания, но и помощи в исправлении своей жизни. А это возможно, конечно, только при условии покаяния. Вот ведь в чем дело. Вот в чем принципиальная разница между двумя «состраданиями», о которых мы говорим.
Но мы как-то очень быстро и легко теряем наше, традиционное, русское и христианское понимание этих важнейших слов: сочувствие, милосердие, сострадание. И всё более склонны к тому, чтобы порок называть равноценным «вариантом существования» человеческой личности, вместо того чтобы, обличая и осуждая зло, любовью своей и участием стараться подвигнуть человека к духовному и нравственному возрождению. Вроде бы об очевидных вещах мы говорим, но на Западе сюжет обличения порока и покаянного преображения личности сейчас уже почти невозможен. Скорее будет поднята тема о необходимости исправления того, кто зло называет злом, мерзость – мерзостью, а порок – пороком. Такого человека назовут бессердечным, жестоким, надменным фарисеем, ханжой… как угодно еще, и всё это – с тем, чтобы удобнее было его самого заклеймить позором и предать общественному (а зачастую уже и административному и даже уголовному) суду. И исправить! Причем методы этого исправления уже не будут связаны ни с состраданием, ни с милосердием. Всё в буквальном смысле перевернулось с ног на голову!
На Западе сюжет обличения порока и покаянного преображения личности сейчас уже почти невозможен
Но тут возникает другая тема, не менее важная. А кто вправе сострадать падшему человеку и стремиться ему помочь, как бы возводя себя в степень судьи и праведника? Разве не все мы в той или иной степени являемся преступниками перед Богом? Да, все, безусловно. Но вот именно это осознание собственной греховной немощи и служит в христианской традиции основанием для подлинного сострадания. Когда люди, сострадая немощи друг друга, но не оправдывая падения, пытаются помочь ближнему приблизиться к заповеданной высоте, совершая вместе с ближним труд и собственного покаянного преображения и восхождения к Богу.
Если в сильный шторм один человек находится на корабле, а другой – за бортом, понятно, что оба пребывают в опасности, но степень этой опасности разная, согласитесь, так что для второго человека естественно стремиться прийти на выручку первому. Так и в жизни. Все мы, несомненно, грешники, все – неоплатные должники перед Богом, но всё-таки есть те, которые шагнули уже «за грань» и кому надо постараться помочь, если они сами только эту помощь решительно не отвергнут. И уж в любом случае немыслимо и убийственно утверждать, что нахождение человека «за бортом» – это просто один из вариантов его существования, и нужно отнестись с пониманием к его выбору и не мешать, не осуждать и не мнить себя «праведником и спасителем»…
Бред, согласитесь. А ведь этим бредом сегодня пестрит и пенится вся наша общественная и культурная среда.
И вот, подумалось, как важно даже просто озвучивать, проговаривать, оглашать Божественные смыслы во всех областях нашей жизни: в культуре, в политике, в быту, в производстве даже… да где бы то ни было. Оглашать, но и действовать, конечно, в согласии с исповеданной истиной. Везде Божественная правда, осоляющая жизнь, придаёт подлинный и глубокий смысл всякому доброму намерению и делу, содействует очищению нравственной атмосферы, улучшению «духовной экологии» и повышению действительного качества жизни. И если говорить конкретно он нас, о нашей стране – то для нас это принципиально важно ввиду всё более усиливающихся в мире процессов распада и хаоса.
Как заповедал апостол Петр: «…такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей» (1Петр. 2, 15). Апостол говорил это, призывая христиан проводить добродетельную жизнь между язычниками, благовествуя Истину самими своими делами. Конечно, это относится и к нам – народу, в основе своей православному. Пора нам перестать оправдываться перед окружающим миром в том, что в нас ещё осталось доброго, перестать непременно всем угождать и нравиться. Впрочем, не нужно и дверью хлопать, а просто делать свое христианское дело – уклоняться от зла и творить благо, исходя не из разноголосицы человеческих суждений и мнений, а руководствуясь Божественным откровением.
И тогда, пусть не сразу, но непременно мы обретем то главное, чего нам не хватает сейчас, как народу в целом: душа наша будет на месте. То есть в Духе Святом. Вот что важнее всего! А остальное – приложится…
