Человеку свойственно слышать то, что он хочет услышать, и пропускать мимо ушей информацию, которая ему вряд ли понравится. Так, апостолы не обратили внимания на слова Христа о страданиях, распятии и смерти, но запомнили, что Он воскреснет и Царствию Его не будет конца. И двое из них захотели быть с Ним в этом Царствии. Господь попытался остудить их пыл: Не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь? (Мк. 10, 38) «Да, можем»,— воодушевленно ответили ученики. Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься; а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня зависит, но кому уготовано,— объяснил Господь (Мк. 10, 39–40). Встав на священническое служение, человек противопоставляет себя этому миру, в котором грех — норма, а порой и ценность. Неслучайно архимандрит Иоанн (Крестьянкин) называл священство добровольным мученичеством. О том, в чем этот подвиг заключается, рассуждает редактор газеты игумен Нектарий (Морозов)
Молиться — что кровь проливать
Достаточно сложно объяснить стороннему наблюдателю, даже если он верующий, церковный человек, почему священство — добровольное мученичество. Это, наверное, то, что понять можно лишь изнутри. Священник, если он действительно встал на путь служения с искренним желанием, осознанно взяв на себя это одновременно тяжкое и благое бремя, обязательно в своей жизни будет, соприкасаясь с различными людьми, настолько близко к сердцу принимать происходящее с ними, что это станет для него источником бесконечного страдания.
Преподобный Марк Подвижник говорил о действующем в мире законе двоякого восприятия: например, когда мы причиняем кому-то зло, кого-то угнетаем, мы волей-неволей какую-то часть горестей этого человека берем на себя, то есть впоследствии будем за это причиненное зло расплачиваться. Точно так же когда мы за кого-то поручаемся и беремся за кого-то что-то делать, мы будем нести тяготы этого человека, но уже из любви к нему. А священник — это человек, который добровольно возлагает на себя тяготы всех тех людей, которые составляют его паству. И неважно, постоянные это прихожане или это какой-то случайный человек, который обратился к батюшке за советом. Исповедовав кающегося, священник читает разрешительную молитву. В это время он молится: «Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо (имярек), вся согрешения твоя: и аз, недостойный иерей, властию Его мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь». И за эту молитву он будет расплачиваться. Не только временем, усталостью, обязательно будет и духовная расплата — какое-то искушение. Если священнику удается кому-то помочь, он обязательно получит от врага нашего спасения. Это система. Потому что если ты хочешь что-то доброе делать, ты должен доказать, что хочешь это делать, невзирая на то, что с тобой затем произойдет. Вот почему молиться за людей — это как кровь проливать.
Очень часто приходится слышать: у меня родственники живут не благочестиво, так у них все плохо, а я так хочу им помочь, можно, я буду за них молиться? Говоришь: не только можно, но и нужно. Но проходит какое-то время, человек приходит снова и признается, что ему очень тяжело — молитвенный подвиг сопровождается такими искушениями, с которыми он не может или не хочет справляться. И он спрашивает: можно, я не буду за них молиться? А священник не может отказаться молиться, сколько бы искушений ни претерпевал. И на это человек обрекает себя добровольно. В этом смысле его служение и есть мученичество.
Когда священник совершает богослужение и молится за людей, которые стоят на службе, он — как бурлак на Волге, который тянет за собой этот огромный корабль. Он тянет, конечно, не один, его вместе с ним тянет Господь, но у священника на плече тоже лямка, которая натирает это плечо порой до крови. И когда люди в храме это замечают, чувствуют эту его боль, священнику становится легче, потому что каждый из них словно тоже берет на себя лямку, и даже если пастырь упадет, корабль продолжат тянуть. Когда на приходе есть такие люди, это для батюшки большое счастье. А если он тянет лямку один, то когда он упадет, люди переступят через него и пойдут дальше. Но это вряд ли будет для них спасительно.
Против течения
Если вспоминать о том, что именно заставляет священника страдать, то нельзя не сказать и о таких горьких примерах: он раз за разом видит людей, которые вроде бы регулярно приходят на исповедь, стараются жить церковной жизнью, но при этом не исправляются, не становятся лучше, совершеннее. Это тоже для священника мучительно, потому что ему начинает казаться, что его служение бесполезно и бесплодно. Очень трудно бывает осознать, что единственное, что тебе удается в твоей земной жизни сделать, — это хотя бы чуть-чуть замедлить процесс распада и движения к гибели какого-то количества людей. Мы находимся в реке с очень сильным течением, и наши труды, проявленное усердие оцениваются не по тому, насколько высоко мы смогли подняться, а по тому, насколько нам удается противостоять этому течению, которое нас сносит. Для нашего времени такое положение в духовной жизни очень характерно. То есть мы, как спортсмены на беговой дорожке, которая уходит из-под ног со скоростью, очень сильно превышающей нашу способность двигаться вперед. И понимание этого очень важно, потому что оно нас смиряет. Именно ради этого Господь и не дает нам ничего сделать толком. Но осмыслить, принять это священнику порой бывает очень трудно. И это непонимание — еще один источник страдания.
Быть готовым к предательству и равнодушию
Есть такая универсальная вещь, как человеческая благодарность. Мы видим в Евангелии людей, которые были облагодетельствованы Христом. И те же самые люди, которые еще вчера называли его Учителем, спустя несколько дней кричали: «Распни!». Спустя какое-то время после начала своего служения любой священник сталкивается с подобным проявлением неблагодарности. Священник, если он действительно служит, а не просто исполняет обязанности, обязательно делится с людьми не только чем-то материальным, но и своим сердцем. Однако многие этого не замечают, а следовательно, и благодарности к батюшке не испытывают, как и желания помочь, как-то отозваться. И от равнодушия людского священнику тоже приходится страдать. Конечно, он не имеет никакого права рассчитывать на человеческую благодарность, на участие. Гораздо правильнее, вспоминая о Христе, говорить себе: если даже Господь не встречал благодарности в людях, то как я могу на нее рассчитывать? Но никто и не вправе его этого ожидания лишать, ведь он — всего-навсего человек.
Когда один мой хороший знакомый, сегодня достаточно известный московский священник, только приступал к служению на приходе, он решил объехать умудренных жизнью и опытом московских батюшек, чтобы спросить у них совета, как служить, чего опасаться и с какой стороны. И один старенький священник сказал ему: «Ты не волнуйся, тебя предадут свои». Это закономерно: чужие не могут предать. Но с другой стороны, это было такое «ободряющее» начало, которое моего знакомого здорово обескуражило.
Еще один опытный священник — настоятель большого храма, приход которого составляет более тысячи человек, говорил так: «Вот прожита жизнь, а если есть рядом два-три верных человека, на которых можно рассчитывать и надеяться, то и слава Богу». Вот это — отсутствие поддержки, когда ты в ней нуждаешься, — для священника тяжелее всего. Если обычный человек живет для себя и членов своей семьи, то «семья» батюшки — весь приход. Конечно, если священник не циник, занятый лишь заработком денег, а настоящий пастырь. И очень тяжело бывает от осознания того, что когда придется попросить кого-то о поддержке, то обратиться будет не к кому. И есть лишь одно, что может в такую минуту утешить и скорбь претворить в радость, — это понимание, что в
любой ситуации священник все-таки не одинок. Если он трудится ради людей, на самом деле с ним всегда рядом Тот, Кто и поддерживает, и помогает, и, по большому счету, все делает, а ты лишь Его помощник по мере своих ограниченных человеческих сил. Но в священнике, устающем от груза постоянных забот, порой это понимание пропадает.
К одному старцу, когда он был епископом и обладал правом вершить суд, пришли люди по какому-то судебному поводу. Преподобный, пытаясь объяснить им свое решение, начал говорить о Евангелии и услышал: «При чем тут твое Евангелие, ты нас рассуди!». Тогда преподобный отказался вершить суд над людьми, для которых Евангелие ничего не значит, и ушел от них. А священник не может уйти, он вынужден постоянно находиться среди людей. В том числе среди тех, которые говорят: «Да при чем тут Евангелие!».
eparhia-saratov.ru
