Почему человеку, попавшему в беду, далеко не всегда станет утешением богословский трактат о божественной всеблагости, и как помочь ему не усомниться, что Бог есть любовь, – размышляет Владимир Берхин.
«Всемогущий может не больше, чем я могу. Где Он был? А, собственно, где был я?»
Дм. Быков. «Теодицея»
Проблему теодицеи («Почему благой человеколюбивый всеведущий Бог допускает зло и страдание в мире») пытались решить столько раз, что давно уже выработались стандартные ходы мысли по этой проблеме, стандартные ее решения, стандартные на них возражения, стандартные возражения на возражения и так далее.
Я не претендую на то, что я ее разрешил в принципе – скорее, просто нашел для себя ответ и навсегда перестал спорить с атеистами на эту тему.
О чем и расскажу.
Первое и самое очевидное решение этой проблемы – чисто умственное. Оправдать Бога, как адвокат перед судьей оправдывает обвиняемого – доказать, что Бог тут ни при чем, отталкиваясь от фактов и пользуясь общепринятыми логическими методами рассуждения.
Вывести неопровержимо, что Бог невиновен, что зло и страдание – дело наших собственных рук и следствие дьявольских происков. И всё то, что мы считаем злом, оно, конечно, зло, но Бог всё видит, всем воздаст, и все последствия направляет к добру, и когда-нибудь всякое страдание будет утолено.
И, вообще, существующее страдание – минимальное из возможного, и движения ногтя одного беса хватит, чтобы уничтожить мир. Так что надо терпеть и доверять, и радоваться, что не случилось худшего, и благодарить Бога за терпение и любовь, ибо мы давно превысили меру всякого зла и однажды превысим меру и Божьего долготерпения.
К тому же потом, когда-нибудь, воздастся каждому по делам его. А если мы с этим не готовы смириться, то, извините, это проблемы нашей гордыни, а не Божьего попустительства злу.
Этот ответ, формально, наверное, соответствующий богословским истинам, имеет один крайне серьезный изъян – он бессмыслен для реально страдающего человека.
Я часто вижу плачущих людей, у которых случилось очень большое горе – умирают близкие, приходит болезнь или бедность, предают друзья. И им совершенно не помогают логичные рассуждения о том, что где-то там далеко есть Добрый Бог, который заранее обо всем подумал.
Даже и более того – этот самый Добрый Бог, который обо всем подумал, выглядит злонамеренным садистом, который почему-то решил, что умрет ребенок именно вот этого человека, потому что так надо в Его непостижимых раскладах.
Логическое, умственное оправдание Бога – это тупиковый путь, который ведет не к тому, что люди перестанут задавать вопрос: «А где Бог, когда мы страдаем?», — а к тому, что люди вообще перестанут задавать вопросы о Боге. Если Он в моем страдании ни при чём – так и Бог с ним, обойдусь. Потому что страдание захватывает человека целиком, выключая умствование, возвращая нам нечто подлинное.
А Бог нужен не для умозаключений, а для жизни. Никто из людей не живет строго логично, человек руководствуется не доводами идеального разума, а всем своим опытом.
Человек – не компьютер, оперирующий исключительно ноликами и единичками, разницами и тождествами. Человек обладает чувствами, он устает или радуется, ему ведомы понятия «красота сюжета» и «так люди не поступают».
Тщетны интеллектуальные «доказательства бытия Божия» и теодицеи, основанные на неведомости Божьего Промысла – даже очень логичное страдание и очень обоснованная беда не делаются ни капли легче. Когда у вас заболят зубы – утешит ли вас мысль, что надо было их регулярно чистить?
Когда я это понял, я стал искать другой путь оправдания Бога, и нашел его во втором смысле слова «оправдание», в «оправдании» как процессе, который не может закончиться, который продолжается ровно столько, сколько живет человек.
Это «оправдание» как подтверждение тех или иных прав или репутации. «Маша оправдала свою славу доброго и жертвенного человека», «оправдывать высокое призвание врача» и тому подобное. «Оправдание» как занятие, а не как конечный результат.
Бога можно оправдать – но не как судья оправдывает обвиняемого ударом молотка, а как мужчина оправдывает данную женщине клятву верности. Не рассуждениями о том, как это важно, исторически обусловлено, логически неизбежно – как будто женщина хочет от мужчины безупречной логики! А ежедневным выбором, сиюминутным действием, которое надо было делать вчера, сегодня и надо будет сделать завтра.
Не раз и навсегда общепонятными логическими ходами, а лично для этого человека, здесь и сейчас.
Когда человек страдает, бессмысленно рассказывать ему, что Бог там-то и там-то. Единственный способ – это самому стать тем Богом, который рядом со страдающим человеком. Заплакать вместе с ним. Решить проблему, которая заставляет его страдать. Утешить плачущего, обогреть замерзшего, накормить голодного и дать надежду отчаявшемуся.
Да, конечно, это не снимет умственного недоумения: «Почему это случилось именно со мной?» Но это может стать ответом на более жуткий вопрос: «Господи, почему Ты меня оставил?»
Да, это выглядит нескромно – но разве богослов, берущийся оправдывать Бога логическими постулатами, выглядит лучше? Человек, ты кто вообще такой, чтобы Богу вердикты выносить – виновен/невиновен?
И, кстати, именно попытки решения этой безумной задачи более всего иного помогли мне осознать безумную пропасть, отделяющую меня от Христа. Мне не помогли в этом ни обличающие слова молитв, ни умные книги, ничего, кроме живой практики, реальной попытки быть Божьим человеком.
Тут и оказывается со всей неизбежностью, что молитва – это не 15 минут утром и вечером, а воздух, без которого задыхаешься, и что исповедь и причастие нужны не менее, чем регулярное мытье тела.
У Бога, извините за банальность, нет рук, кроме наших. И если Бог хочет, чтобы страждующие были утешены – значит, нам, Его Церкви, надлежит утешать страждущих, и никак иначе.
Теодицея – не теоретическая задача, а чисто практическая. Как не бывает теоретической добродетель, как не бывает теоретической еда и теоретическим сон. Когда я это понял, я свернул, надеюсь, навсегда, споры о Боге и занялся тем, чем занимаюсь до сих пор.
Богу это нужнее, чем логические построения с переходом на личности.
pravmir.ru
