Допустимо ли для христианина участвовать в гражданских ритуалах? Где граница между почтением и поклонением? Рассуждает Сергей Худиев.
Проблема разграничения между уместным и неуместным в отношении гражданских культов и ритуалов. Когда Апостол говорит: «Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петра 2:17), что он имеет в виду? Где граница между почтением, которое принадлежит всем вообще — и особенно царю — и поклонением, которое принадлежит только Богу? Более конкретно, может ли христианин, например, возложить цветы к вечному огню, зажжённому в память павших воинов?
Можно поставить вопрос и шире — каково должно быть отношение христианина к так называемой «гражданской религии», совокупности норм и ритуалов, в которых общество и государство демонстрируют свою идентичность, свою приверженность общим корням, провозглашают отношение к тем или иным событиям в истории, которое предлагается в качестве нормативного?
В этом отношении возможны разные реакции — например, Свидетели Иеговы наотрез отказываются от «клятвы верности флагу» в США и аналогичных гражданских обрядов в других странах, исполнения государственного гимна и других изъявлений лояльности государству. С другой стороны, можно видеть примеры практического растворения христианства в «гражданской религии», когда апелляции к христианству носят, по сути, служебный характер, а религия воспринимается в качестве средства, которое призвано укрепить преданность граждан их общественному и патриотическому долгу.
Крайний пример этого — «немецкие христиане» в национал-социалистической Германии, когда преданность государству потребовала, фактически, вероотступничества. Гораздо менее драматичные, но все же печальные, примеры можно видеть в истории Европы времён Первой Мировой войны, когда священнослужители во всех воюющих странах полагали своим долгом ободрять соответствующие «христолюбивые воинства» и призывать на них Божие благословение. О совсем недавних примерах «патриотического христианства» нет нужды говорить подробно.
Интуитивно мы чувствуем, что в обоих экстремумах есть что-то глубоко неправильное, но давайте попробуем определить критерии этой неправильности. Что нам воспрещает Писание? Идолослужение, то есть «поклонение и служение твари вместо Творца» (Рим.1:25).
Носят ли ритуалы «гражданской религии» характер такого поклонения? В некоторых случаях, определённо, да. Это происходило, например, в тоталитарных государствах, которые требовали абсолютной, безраздельной преданности, каковая должна была превосходить любую другую преданность — в частности, семейную или религиозную.
Такие государства стремились либо искоренить всякое богопочитание, либо низвести религию на чисто служебную, по отношению к государству, позицию. Гражданам вменялось в обязанность доносить даже на своих ближайших родственников, когда это требовали интересы государства. Государство, как правило, в таких случаях, персонифицированное в вожде, обладает абсолютным правом определять, что хорошо и что плохо, и в чем состоит долг людей.
Участвовать в гражданских обрядах, которые провозглашают такого рода абсолютную и, фактически, религиозную преданность государству, действительно неуместно для христианина.
Возможен отказ от участия в гражданских ритуалах в случае, когда это может вызвать разделения и соблазны. Тут затруднительно провозгласить общие правила, и в каждом конкретном случае христианам следует проявлять рассудительность.
Следует отказаться от участия в них и в случае, когда они предполагают утверждение явной безнравственности или провозглашение взглядов, несовместимых с христианской верой.
Предполагает ли возложение цветов к вечному огню поклонение какой-либо «твари вместо Творца»? Провозглашение нации или государства, или вождя высшей ценностью, заслуживающей абсолютной преданности? Очевидно, нет. Это проявление почтения и благодарности по отношению к падшим воинам, не более того. Есть ли в таком почитании что-то аморальное?
Если бы, скажем, почитание оказывалось злодеям за какие-то злодейские дела — например, большевикам за их действия в ходе гражданской войны — это было бы неправильным, но в почитании воинов, спасших народы нашей страны от геноцида, полного или частичного, ничего аморального усмотреть невозможно.
Обратимся теперь к форме этого почитания — а именно, вечному огню. Есть ли для христианина что-то неприемлемое в самой этой форме? Прежде всего, я бы отметил разницу между посланием и языком, на котором оно может быть выражено. Вы можете молиться или проповедовать Евангелие, или выражать любовь и уважение к людям, или утешать страждущих по-русски, по-немецки, по-английски или по-китайски, в рамках той или иной символической системы; в Европе цвет траура — чёрный, в Китае — белый. Вопрос о том, к каким символам Вы прибегаете при общении с людьми, вторичен по отношению к Вашему намерению — что именно Вы хотите сказать людям.
В СССР так сложилось, что вечный огонь воспринимается именно как знак вечной памяти, вечного почтения и благодарности к воинам, павшим ради спасения народов нашей страны от нацизма. Можно было бы сказать, что в Писании и Предании образ огня многозначен — мы можем вспомнить, например, «огненные языки» Святого Духа — но в данном случае это просто не относится к делу.
Вечный огонь существует не в церковной, а во вполне внешней, светской системе координат, где он означает не огонь адский, и не огонь Святого Духа, а вечную благодарную память павшим. Пытаться читать символы одного языка в контексте другого — значит делать нелепые ошибки. По-английски hell — ад, а по немецки — «яркий», польская «урода» значит «красавица», и так далее.
Масса смешных (или, напротив, опасных) ситуаций возникает, когда люди используют в чужой культуре привычные паттерны поведения или жесты, которые местными жителями воспринимаются совершенно иначе. «Христианская интерпретация» вечного огня памятников путём выяснения того, «что в нашем словаре означает вечный огонь» есть такая же ошибка, как попытки искать значение английского слова в немецком словаре.
Памятник с вечным огнём не создавался в религиозном контексте, и не воспринимается в таком контексте сейчас. Желание погасить этот огонь будет воспринято — в том же светском контексте — однозначно, как желание прекратить почитание павших.
Разумеется, мы можем находить почитание павших на войне чрезмерным, искусственным, фальшивым, предназначенным для возгревания милитаристских настроений и т.д. — но это, отметим, будет политической позицией, позицией, на которую мы будем иметь право, но именно политическая, а не религиозная. Доводы из религиозной сферы не имеют к ней отношения.
Если же говорить о собственно религиозном аспекте вечного огня на памятниках, то в самом по себе огне такого аспекта нет, это светский символ, он просто не означает ничего религиозного вообще, а вот почитание павших — дело нравственно правильное.
pravmir.ru
