Дела Владимира – это не локальные поступки одного из князей, которых было много. Дело Владимира одно – рождение новой цивилизации. А преемники Владимира – это не те, кто географически пребывает в местах его трудов, а те, кто понимает заветы князя и стремится их исполнять. На сегодняшний день это очевидно Россия со своим центром в Москве.
Дела Владимира – это не локальные поступки одного из князей, которых было много.
Если бы в какой-то благословенной местности придумали, скажем, скрипку, но ленивые и глухие к звукам небес жители той местности со временем напрочь отказались играть на ней, то что? То духовными преемниками изобретателей стали бы не те, кто живет в той же топографии, что изобретатели, а те, кто изучает инструмент и совершенствуется в игре на нем.
Так, на наших глазах (и не в первый раз) Киев сознательно отбросил всякую преемственность с Владимиром, люто беснуясь и срывая с себя последние знаки духовного родства. Точно так и горячечные больные рвут с себя бинты и повязки, не понимая до времени наносимого себе вреда. Но не падать же оттого хоругви. Москва поднимает знамя веры. Не в первый раз в истории, кстати, поднимает. Кто-то выбирает Содом, а кто-то Христово Царство. Не стоит сильно напрягаться, чтобы понять, на чьей стороне сам Владимир.
В духовных вопросах вообще нет права вечной собственности. Люди замолчат – камни возопиют. Евреи изменят – язычников Бог позовет. Киев осатанеет – другие города найдутся. И пока жила империя, памятник князю на Киевских горах смотрелся органично, уместно. В Новгороде Владимир княжил поначалу – есть и там памятник 1000-летию Руси работы Микешина. Крестился Владимир в Херсонесе – есть и там прекрасный храм его имени. Стал когда-то Иорданом Днепр – законно стоит с 1853 года над Днепром памятник князю работы архитекторов Клодта и Тона (для справки: в Петербурге была отлита статуя, а детали постамента – в Калуге). Вроде бы, и довольно. Но нет. Теперь, когда перекраивается схема мировых духовных координат, мало опираться на то, что было. Нужно искать точку опоры для того, что будет. А будет вот что: Русская земля будет как наследница дела Владимира, и Москва будет как центр Русской земли. Это уже есть и дальше продолжится. А всё остальное под большим вопросом.
Кроме того, всем сомневающимся о родстве Владимира и Москвы хорошо бы проследить нехитрую генеалогию. Возвышение деревянной и ничего не значащей Москвы началось со смиренного и мудрого Даниила. Тот был сыном Александра Невского, родившегося в Переславле-Залесском, но княжившего периодами в Новгороде, откуда и сам Владимир. Александр Невский был внуком Всеволода Большое Гнездо и правнуком Юрия Долгорукого. Юрий же Долгорукий был сыном Владимира Мономаха, внуком Ярослава Мудрого и правнуком самого Владимира Святого.
Таким образом, князя Даниила и историческое возвышение Москвы (в награду за смирение правящего князя) с равноапостольным Владимиром соединяет короткая цепочка из всего семи-восьми звеньев. Так как же в Москве не быть памятнику Владимиру? И как же можно говорить, что Владимир и Москва не имеют ничего общего? К Владимиру имеет прямое отношение весь тот мир, в котором молятся по-славянски и осеняют себя крестом справа налево.
А с какой стати стоит – французами отлитая и подаренная – статуя Свободы в Нью-Йоркской бухте? Она что, свобода, в Нью-Йорке родилась? Нет, ответит любой смыслящий человек. Просто Европа изнурительно и долго боролась за религиозные и гражданские свободы, а Америка эту борьбу подхватила и довела до логического предела. В благодарность от всей Европы за исполнение заветных чаяний появилась статуя. Тоже налицо преемство идей и эстафета исторического служения. Кто хочет спорить? Ни один?
Полейте корни народной и государственной жизни, а не рассыпайтесь на миллион частностей, от которых устают люди и теряются в многозаботливости.
А с какой стати, продолжим опрос, в Рио-де-Жанейро стоит статуя Христа-Искупителя? Он что, в Бразилии жил или родился? Очевидно, нет. Но Европа, методично, столетие за столетием отказываясь от веры, неизбежно передает первородство кому-то другому. Хоть бы и Латинской Америке, представитель которой нынче – папа, к стыду Италии и в знамение времен. Наложите эти аналогии на претензии к памятнику Владимиру, и львиная доля вопросов отпадет, как засохшая грязь. Собственно, вопросы эти ничем иным, как засохшей грязью, и не являются.
Чтобы дерево росло, не надо опрыскивать каждый листик в отдельности. Полейте корни и ждите благотворного эффекта. В отношении истории этот принцип тоже работает. Полейте корни народной и государственной жизни, а не рассыпайтесь на миллион частностей, от которых устают люди и теряются в многозаботливости. В отношении русской истории «полить корни» означает вспомнить Владимира и дать ему достойное место в сознании общества и в историческом мышлении. Это вполне доказанная теорема. А теперь спорьте на здоровье о месте расположения памятника, о его высоте и деталях художественного решения. Сам Владимир подскажет, где его скульптурному образу стоять лучше. Лишь бы люди, смотрящие на него в будущем, говорили друг другу: «Вот князь наш и начальник русской истории. Как хорошо, что мы помним это. Иначе бы исчезли бесповоротно и начисто, как те, которые переписали историю себе на горе и отказались от своих корней».
