Открытие памятника святому князю Владимиру, Крестителю Руси вызвало радость у одних и сильное раздражение у других, и нам стоит присмотреться к тем и другим, чтобы понять то послание, которое люди прочитывают в этом памятнике.
Исторические фигуры – особенно такие как святой Владимир, которого Патриарх в одной из своих речей назвал человеком библейских масштабов – позволяют нам взглянуть на все происходящее в более широком контексте, как бы отодвинув камеру. Это очень важно – увидеть текущую ситуацию как часть исторической драмы, разворачивающейся на протяжении веков, даже тысячелетий.
Это необходимо, чтобы сориентироваться, понять, что делать, каково наше место в истории, за что нам следует благодарить предков и что передать потомкам.
Памятник, воздвигнутый в центре Москвы – о чем он? Почему он вызывает радость у одних и острую неприязнь – у других? О чем спорят между собой эти люди?
Если бы мы могли сформулировать их позиции, то они выглядели примерно так. Для одних, условно говоря, “западников”, в жизни человечества развивается линейный, поступательный прогресс. Вот есть страны, которые продвинулись по пути прогресса дальше, чем мы, это Запад во главе с США. Лучшее, что мы можем сделать для самих себя – это ассимилироваться, быть поглощенными в этот дивный мир “настоящей цивилизации” и “настоящей Европы”. Принять правила игры этого острова блаженных, перенять его обычаи и взгляды на мир, подчиниться его вождям, пойти на выучку к его наставникам – в общем, сделаться “частью цивилизованного мира”. Все, что мешает осуществлению такой программы, воспринимается с неприязнью – и это порождает такое явление, как восточноевропейская самоненависть – восприятие своей культуры как неполноценной, недоевропейской, которая, для ее блага, должна подчиниться и вписаться во внешний культурный мир. Это естественно порождает ненависть к собственному историческому наследию, которое не дает нам быть настоящей, “полноценной” Европой, и к значительной части сограждан, из-за косности которых мы до сих пор не в Европе.
Желание “стать частью цивилизованного мира” сочетается с острой горечью в отношении родной страны – причем в переживании этой горечи видится некий нравственный долг. В России, в глазах приличного человека, все и всегда должно быть плохо, он должен страдать, как пленный эльф в Мордоре. Признать, что в России хоть что-то хоть когда-то было хорошо и правильно – значит предать высокие эльфийские идеалы.
Все это было бы скорее смешно, но мы уже видели, как вера такого рода может ввергнуть целую страну в смуту и бедствия – и как самая преданная покорность вождям Запада делает жизнь людей только хуже.
Есть и противоположная точка зрения. Россия является законной наследницей и продолжательницей того, что составляет подлинную европейскую идентичность. Европа сложилась из трех источников – христианской веры, греческой философии и римской государственности. Все это мир Восточных Славян получил, прежде всего, благодаря выбору святого Владимира. У нашей цивилизации есть основатель, человек, который стоит у ее истоков, человек, который, как библейский Авраам, принял решение, изменившее судьбу его народа на тысячелетия вперед.
Прославляя его, мы говорим, что у нас есть место в истории, мы не окраина чужой цивилизации, у нас есть своя миссия и свое призвание. Вместе с христианской верой мы получили взгляд на историю как на осмысленную драму, в которой разворачивается замысел Бога – и понимание того, что у нас, как и других христианских народов, есть место в этом замысле.
Любое человеческое общество нуждается в сознании своей цивилизационной идентичности – в ответе на вопрос “кто мы такие”, “откуда мы взялись”, “в чем смысл нашего существования, как общности”, “на чем основаны наши обязательства по отношению друг ко другу”, “как мы соотносимся с другими общностями”.
Любое общество так или иначе эту идентичность выстраивает. Это сложный, запутанный процесс – и идентичность может оказаться больной, разрушительной, провоцирующей внутренние раздоры и ненависть. Она может, напротив, быть здоровой и созидательной.
И вот обращение к святому Владимиру, святому и культурному герою, задает важный созидательный вектор – это святой, прославляемый за его духовную и просветительскую миссию, и недаром на памятнике в поднятой руке он держит крест, а не меч. Его подвиг не в том, что он проливал кровь, кого-то бил, кого-то сокрушал – он запомнился не этим. Он запомнился тем, что принес своему народу истинную веру – и вместе с ней, культуру и просвещение.
Он воплощает позитивные, созидательные ценности, вокруг которых может собираться общество. Очень часто люди собираются – или, вернее, их собирают – по принципу “мы против них”, предлагая им общего врага. Святой Владимир не предлагает общего врага – он предлагает общую веру. Веру, которая создала нашу восточнославянскую цивилизацию. Веру, благодаря которой наша история обладает достоинством и смыслом.
Некоторые говорят, что установка памятника св.Владимиру в Москве – это вызов Украине. Мысль очевидно абсурдная; каким образом прославление святого, которого любят и чтут православные украинцы, могло бы быть вызовом?
Допустим, завтра в Москве воздвигнут памятник Томасу Джефферсону. Как отреагируют американцы? Возмутятся, что эти ужасные русские украли их отца-основателя? Не думаю. Они выразят удовлетворение и радость, что превосходные идеи, лежащие в основании их страны, усваиваются и другими народами.
Допустим, где-нибудь на берегах Танганьики воздвигнут памятник св. Филарету Московскому. Что на это скажут русские? Русские (в целом) порадуются, что нашего святого чтут в далеких странах.
Почему так? Потому что американцы (в целом) позитивно относятся к Т. Джефферсону, а русские – к св. Филарету, и кроме того, сознание, что “нашего культурного героя (или святого) почитают и другие народы” приятно греет патриотическое чувство.
Чтобы огорчаться на то, что какие-то народы чтут православного святого, ставя ему в заслугу продвижение православной веры, надо враждебно относиться не к этим народам, или государствам, или текущей политике государств – а именно к православной вере.
За вопросом “какое отношение Киевский Князь Владимир имеет к Москве” стоит не только историческая безграмотность, но и желание ограничить масштабы этого русского князя, сделать его из основателя целой цивилизации, огромного культурного мира, просто одним из незначительных правителей за окраиной “настоящей”, то есть романо-германской Европы.
В реальности князь Владимир положил начало цивилизации, которая охватывает и Новгород, и Киев, и Минск, и Гоголя, и Шевченко, и Достоевского – цивилизации, которая принесла великие дары человеческому роду в целом, и принадлежностью к которой можно по праву гордиться.
Но здесь мы сталкиваемся с той же восточноевропейской самоненавистью, убежденностью в неполноценности собственной духовной и культурной традиции, от которой надо избавиться, чтобы влиться в “настоящую” Европу. В России есть люди, исповедующие эту веру в цивилизационную неполноценность православного мира – на Украине они пришли к власти. Практические результаты этого печальны – тем более, что политические элиты нынешней Европы настроены враждебно по отношению к любой форме христианства. Еще один пример появился недавно – французский суд оштрафовалполитика Кристин Бутин на 5000 евро за то, что она процитировала библейский стих “Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость” (Лев.18:22)
Для людей, рвущихся именно в эту Европу, князь Владимир в Москве, конечно, лишний. Он и в Киеве-то лишний, при таких идеологических предпочтениях.
Но и в Киеве, и в Москве есть люди, которые чтут святого Владимира Крестителя и радуются тому, что его память прославляется. Как сказал митрополит Киевский Иларион, “Похвалим же и мы, по силе нашей, малыми похвалами, великое и дивное сотворившего, нашего учителя и наставника, великого князя земли нашей Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святослава, которые во времена своего владычества мужеством и храбростью прослыли в странах многих и ныне победами и силою поминаются и прославляются. Ибо не в худой и неведомой земле владычество ваше, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли”
