Андрей Рогозянский
Одно из самых странных и противоречивых достижений современной медицины – технологии «делания детей» invitro, в пробирке. С одной стороны, шаг вперёд и возможность влиять на процессы, связанные с зарождением нового человека. С другой – срывание покровов тайны с, пожалуй, что наиболее трепетного аспекта, «святого святых» человеческого существования; расставание с простотой и естественностью, с поэзией чувств матери, когда она в первый раз понимает, что несёт у себя под сердцем ребёнка, и сообщает об этом своему мужчине – будущему отцу.
Обстановка репродуктивной клиники имеет мало общего с романтикой. Экстракорпоральное оплодотворение совершается под гул приборов, в стерильной атмосфере, в фокусе мощных микроскопов и ультразвуковых сканеров. Его опутывают пучки проводов и освещают прожектора и отблески хирургического никеля. Когда очередная «подсадка» крошечного эмбриона длинной иглой в материнское лоно оказывается успешной, это становится завершением многомесячного, а, случается, что и многолетнего изматывающего марафона. Впрочем, праздновать рано, ведь впереди новые тревоги и хлопоты. «Дети пробирки» - по-особенному нежные и хрупкие существа, и никто из врачей, содействовавших началу беременности, не поручится за дальнейшее её течение до момента появления на свет здорового малыша.
Около четверти состоявшихся по итогам медицинского вмешательства беременностей оканчиваются неудачей, процент младенческих патологий «экошников», к сожалению, довольно высок. Искусственное зачатие увеличивает вероятность ранних родов, низкой массы тела малыша при появлении на свет и врожденных аномалий. Как ни в какой другой теме, в ЭКО закономерность соседствует с Его Величеством Случаем, а технический гений ощущает пределы своего могущества.
Рост потребности в репродуктивных технологиях – оборотная сторона перемен образа жизни. Позднее вступление в брак, распространение инфекций вследствие «демократизации» сексуального поведения и постоянных смен партнёра, приём гормональных пилюль, аборты, урбанизированный уклад и частые стрессы влияют на способность людей современности заводить детей. Зачать и родить естественным путём, без проблем становится всё сложней. По статистике, из семи пар одна страдает бесплодием, в некоторых странах, как, например, в Австралии, число детей, рождённых через ЭКО, приближается уже к 4%. Прогресс открывает перед человечеством новые перспективы и отнимает имевшееся.
Это напоминает погоню за горизонтом: чем шире с течением времени становятся возможности репродуктивной медицины, тем отдалённей заветная цель счастливого родительства для каждой желающей пары.
Природу не проведёшь, и за всё так или иначе приходится расплачиваться. Каждый цикл стимуляции созревания женских клеток крадёт годы молодости у женщины. Результат пункции или прокола – бесконечная лотерея «орёл или решка», «выйдет – не выйдет». Само по себе это даёт почву к малоприятным, тревожным мыслям. Сложно вообразить внутреннее состояние пациенток, которым довелось пережить по пятнадцать «подсадок». Для кого-то из после третьей или пятой попытки гонка ЭКО заканчивается: на большее просто сил нет, здоровье сдало и в разных местах организма открылись болячки.
Другое дело, маленькие человечки, которых зовут эмбрионами. Эффективность ЭКО достигается, в основном, за их счёт. Они не пожалуются, не заявят протест. Они сносят любое к себе обращение. Впрочем, у эмбриона никто ни о чём и не спрашивает. Его можно держать под ультразвуком, соединять и разлучать с собратьями, морозить в жидком азоте при минус 196 градусах, выбрасывать в отходы и убивать без сожаления в ходе так называемой «редукции». Одним движением – уколом иглы в сердце как «лишних», когда они уже совсем приживутся внутри материнской утробы и понадеются на долгую и богатую впечатлениями и событиями жизнь.
Неудивительно, что Церковь смотрит на ЭКО и его последствия с недоверием. Не существует абсолютно надежного и безопасного ЭКО. Метод, именуемый естественным, когда у женщины берётся единственная яйцеклетка и оплодотворённой возвращается в её организм, остаётся наиболее долгим и трудным, сопряжённым с значительным риском. Он ставит перед участниками предприятия ряд острых моральных проблем. Если результат наступившей беременности окажется отрицательным и маленький человечек погибнет, как в таком случае распознать и оценить ответственность врачей и родителей? Зачатая жизнь не оказалась ли потеряна по вине вмешательства, некомпетентных или ошибочных медицинских манипуляций? Если «дитя из пробирки» всю свою последующую жизнь будет страдать тяжёлым расстройством, тогда как понести родителю сознание, что он искалечил своё дитя сам?
Плоды вмешательства в процесс зарождения жизни в полной мере не определены, последствия этого могут быть отдаленными и весьма неожиданными. Выводы исследований здоровья детей, рождённых в результате применения технологий репродукции, неоднозначны и разнятся, смотря по тому, кто проводил исследование: оптимист ЭКО или скептик ЭКО. «Если дети не получаются естественным путем и консервативное лечение не помогает, - констатирует в одном из интервью специалист-репродуктолог, - значит, тому есть причины. С биологической точки зрения, любое преодоление, вопреки здравому смыслу, ряда патологических ограничений, ни к чему хорошему не приводит. И если ты ломаешь ограничения, то это не значит, что через 20-30 лет тебя устроит результат. В этом отношении у ЭКО есть проблемы, но о таких наблюдениях никто не расскажет публично».
В силу всего этого большинство богословов и пастырей Русской Православной Церкви единодушны: даже естественный метод ЭКО для православных верующих не может быть рекомендован. «Основы социальной концепции» не содержат в себе однозначного строгого запрета. Однако, приняв во внимание, что риск преступления заповеди «Не убий» в подобных манипуляциях остаётся велик, а само вмешательство потенциально опасно для здоровья ребёнка и матери, на практике Церковь советует супружеским парам, стремящимся к родительству, прибегнуть к усыновлению, став добрыми самарянами для уже родившейся и страдающей от одиночества детской души. Казалось бы, целиком оправданная и ясная позиция. Куда менее резкая и категоричная, к слову, чем официальная позиция католиков, которыми участие в ЭКО третьих лиц, включая медперсонал, квалифицируется как нарушение брачного целомудрия и своего рода «коллективный половой акт».
Так почему и с какой целью в высказываниях отдельных ответственных лиц Русской Православной Церкви и в церковной печати раз за разом предпринимаются попытки вывести ЭКО из-под критики и добиться церковного благословения на применение репродуктивных технологий? Несомненно, для части комментаторов целью является обновлённое и более прогрессивное богословие с доказательством обществу того, что Русская Православная Церковь, как это называется, «шагает в ногу со временем», «не отвергает достижений науки», «не довольствуется средневековым миросозерцанием, но активно меняется в соответствии с потребностями современности». Модернистские тенденции характерны для разных поместных Церквей. Элладская Православная Церковь, к примеру, на уровне синодального определения закрепила положительное отношение к ЭКО при соблюдении условий неуничтожения оплодотворённых гамет и отказа от применения семени постороннего донора. У многих греческих богословов данная позиция встречает резкое неприятие https://pravoslavie.ru/orthodoxchurches/41620.htm.
Их критика имеет под собой веские основания. Никакие оговорки и дополнительные условия не в силах изменить положение дел в сфере репродукции, исключив ситуации, ведущие к гибели и увечьям уникальных человеческих индивидов. Пациентка не всегда проникает в подробности «репродуктивной кухни», тогда как клиники ЭКО заинтересованы в повышении эффективности собственных действий посредством суперстимуляции и последующего отбора из числа множественных эмбрионов. При заморозке эмбрионы формально не уничтожаются, но повреждаются кристаллами льда. Поэтому сначала из зародыша удаляют воду, а затем заменяют её специальным раствором. Настоящие измывательства, если иметь ввиду, что речь о живой душе. Долговременные последствия искусственного зачатия, как уже говорилось, также не могут быть с достаточной точностью спрогнозированы.
Вторым немаловажным поводом для тех, кто добивается пересмотра церковной позиции, является финансовая сторона дела. «ЭКО — это гигантский бизнес, – признаётся профессор, доктор биологических наук, заведующий лабораторией развития нервной системы НИИ морфологии человека Сергей Савельев. Большинство форм бесплодия лечатся. Но это долго, для этого нужны высококлассные врачи, а медицинские учреждения и фармацевтика в этом случае остаются без колоссальных доходов. Куда проще отправить человека на ЭКО.
Врачебные знания и опыт больше не нужны. Можно не вникать в проблему, а просто отправить на процедуру, чтобы клиника сразу заработала. Помимо колоссальных денег, которые выделяются государством или из карманов пациентов на каждый процесс, выделяются огромные деньги на закупку оборудования, на контролирующие системы, на очень дорогую и обильную химию, у которой себестоимость три копейки, а продается за сотни тысяч долларов».
Добавим, что финансирование исходит не только от государства. Обширные программы поддержки репродуктивных технологий действуют как на открытом уровне международных организации – ООН, ВОЗ и др., так и значительно менее афишируемые, от лица заинтересованных транснациональных структур. Распространение и облегчение доступа к ЭКО здесь –верхушка айсберга. Возможность для бездетных пар обзавестись долгожданным потомством вызывает сочувствие и на обывательских эмоциях активно спекулируют. Однако за этим просматривается уже иной интерес и технологии иного уровня. ЭКО на сегодняшний день выступают благообразным прикрытием для разноплановых и отнюдь не безобидных манипуляций с человеческими зародышами. Оно открывает двери суррогатному родительству, производству детей «на заказ», клонированию, евгеническим и генетическим экспериментам, включая создание «химер» - существ с комбинированными зверочеловеческими генами. При отказе от строгой моральной оценки ЭКО Церковь понесёт на себе тяжесть ответственности за эти преступные действия.
