Ситуация, конечно, для духовенства нашей епархии такая — крестоношение. Когда мирная жизнь, и вдруг это все разрывается, снаряды падают возле храмов, в храм, а у тебя семья, дети, супруга, и… Конечно, сначала было недоумение, потом благословили и на епархиальном совете владыка (митрополит Иларион) благословил выехать на время, вывезти семью, а священник возвращался на место служения.
У нас нет закрытых храмов. У нас есть разбитые храмы, есть сожженные храмы, но там все равно проходят богослужения — в подвалах, в приспособленных каких-то помещениях.
У нас нет закрытых храмов. У нас есть разбитые храмы, есть сожженные храмы, но там все равно проходят богослужения
Люди передвигаются тогда, когда нет обстрелов. Перерыв есть — совершается служба. Нет литургии — обедница, нет обедницы (нет возможности) — служится молебен, Причащение запасными Дарами. Но службы есть — каждый священник на своем месте.
Но это еще не самое страшное, ведь епархия наша разделена фронтом. И в Донецкой епархии 70 приходов находятся на украинской стороне. И там за одно слово, за поминание Святейшего Патриарха — это тюрьма, это пытки. А священники служат, служат исповеднически. У них там немножко потише, таких обстрелов нет, как у нас, но опасность не меньше, чем у нас. Очень много было и задержаний, очень было избиений много, и в тюрьмах были. И вот, буквально, в Горловской епархии зимой обменяли священника одного, которого арестовали и пытали, и благодаря вмешательству Святейшего Патриарха его обменяли, и он сейчас здесь, в Москве, проходит реабилитацию.
Вот такая ситуация у нас…
Митрополит Тихон (Шевкунов):
— Владыка, простите, а стреляют в Донецке у вас по жилым домам прямо, да?
— Ну ситуация такая, владыка. Вот, сегодня у меня тоже престольный день — я тоже являюсь настоятелем храма Святой равноапостольной княгини Ольги. Он находился в Торгово-промышленной Палате, где-то метров 800 от Донецкого аэропорта. 24 июля 2014 года я служил там последнюю литургию. В августе этот храм уничтожили, то есть в Торгово-промышленной Палате 2 крыла — в одном крыле служебные помещения, в одном крыле храм. Это крыло уничтожили.
Бьют целенаправленно по храмам, по больницам, по школам, по учебным заведениям, просто по территории
Бьют целенаправленно по храмам, по больницам, по школам, по учебным заведениям, но очень часто обстрелы проходят просто по территории. Ну, вы знаете установки «Град», да? Вот, залп — и километр на километр покрывается территория, 40 зарядов. Накрывают один квадрат, второй квадрат, третий квадрат — вот тогда это самые страшные жертвы. Если кто на улице попался… Ну, у нас очень часто мэр обращается, Валерий Кулемзин, говорит — лишний раз не выходите из помещения, только так, какие-то передвижения, и все. Потому что очень большие жертвы — это когда люди находятся не в закрытом помещении, а на территории улицы, скверов, бульваров. Бьют просто так. Сейчас Хаймерсы посыпались. Сейчас, вот буквально несколько дней назад, — начали применять кассетные боеприпасы. Это будут самые страшные жертвы. Они просто бьют, чтобы запугать, чтобы город прекратил существование, но тем не менее город живет, все растет. Если как-то, может, кто-то был, вы видели — только где-то повреждение, отремонтировали, и опять мы служим. В храмы попадает, в кафедральный собор попали. У нас нет ни одного храма в Донецке, который не был бы поврежден. Но мы все равно служим.
У нас нет ни одного храма в Донецке, который не был бы поврежден. Но мы все равно служим
И мы сталкиваемся, знаете, с чем? То, что не могло никогда прийти в голову, — с такой злобой сатанинской с той стороны. Вот, владыка, и Святейший Патриарх зачитал доклад — он истинно говорит: идет атака… Если вам кто-то будет говорить, что там олигархи воюют или еще какие-то, — это все глупости. Крепость нашей Святой Руси — это Русская Православная Церковь. Ни снаряды, никакие армии не могут победить Русь, потому что с нами Бог. А разрушить нашу Церковь, разрушить наше единство, — вот это единственный способ завоевать нашу землю. И на это идет атака самая сильная. Вот, то, что на Украине делается, — там жесточайшее… там уже не стесняются никаких средств и способов. Заставляют — или ты переходишь в ПЦУ, к раскольникам, или... ну, в лучшем случае тебя выгоняют, в худшем — это арест, это тюрьма. С каждым по-разному действуют. Вот такая ситуация. Поэтому мы это все прекрасно понимаем, молимся и просим, чтобы в такие годины, когда… я уже говорил владыке, когда бывали дни, когда по 600–700 снарядов каждый день прилетает в город, то есть это, ну, вы понимаете, посчитайте — 24 часа на 600 разделить — каждую минуту ложится снаряд в городе. А тебе нужно правило почитать, а тебе нужно поспать, потому что завтра служить, и ты не знаешь — утром ты проснешься или нет. И так мы все.
Разрушенная часовня на въезде в Северодонецк. Фото: РИА Новости/Виктор Антонюк
Митрополит Тихон (Шевкунов):
— А сколько во время таких атак погибших, раненых, сколько отпеваете?
— Ну, я скажу вам — вот когда в том году в марте кассетный боеприпас один (!) раскрылся над городом, 30 человек убитыми и 48 раненых, за одно мгновение. Это только один кассетный боеприпас. А так вот, каждый день — 5–6 это минимум. 10–15 убитыми, ранеными до 20.
Митрополит Тихон (Шевкунов):
— Это каждый день так?
В благоприятный день, если 1–2 убитых — это вообще счастье, раненых мы уже не считаем.
Митрополит Тихон (Шевкунов):
— Это мирные жители, да?
— Это мирные. Я про военных не говорю, это мирные жители, это дети. У нас Аллея ангелов — вот, возле моего храма. Вы посмотрите — это на 2016 год — 100 детей уже, от 2 месяцев до 16 лет, младенцы, юноши, девушки убитые. Я уже о взрослых не говорю, стариках и так далее. Вот такая ситуация. Это геноцид русского народа.
Это мирные жители, это дети младенцы, юноши, девушки убитые. Это геноцид русского народа
Поэтому, ваше высокопреосвященство, дорогой владыка, я здесь, конечно, отошел, немножко отлегло от души, и немножко радостью такой подпитался, благодаря вашим молитвам, с вашим сослужением, но все равно, знаете.. Когда ты в безопасном месте, а твои дети… (не может сдержать волнения)… простите… в смертельной опасности — покоя нет. Хочется вернуться назад.
Митрополит Тихон (Шевкунов):
— Да, владыка возвращается сейчас назад. Владыка, вот у нас были сомнения, потому что слишком страшно это даже представить, эти зверства и пытки, — это все действительно так?
— Да. Да, это… У нас священников … вот, это Никольский монастырь, который отец Зосима, схиархимандрит Зосима, основал, — там арестовывали священников, пытали их, и… страшные вещи. У владыки Митрофана, митрополита Горловского... за то, что батюшка позвонил священнику на нашей территории, приехала СБУ, били при детях и жене, избивали страшно. Когда обмен идет военнопленными, мы видим: когда мы отпускаем пленных — они сытые, здоровые, одетые, а когда наши ребята выходят из автобуса — они еле идут, их на носилках несут. И я разговаривал с пленными (которые были в плену там). Были случаи, которые люди вообще… это здоровые мужчины, военные… они просто не говорили. Они не могли говорить… они просто молчали. И я хочу сказать — война идет не за нас, а за каждого из вас, потому что если мы не победим — нас не будет. Вот это запомните.
Я прошу, ваше высокопреосвященство, молитв за всех, и за владыку Павла, наместника Киево-Печерской лавры, и за митрополита Арсения, владыку нашей Святогорской лавры, и за владыку Амвросия, который там почти без руки, наместник наш, викарий, — у него ранение очень тяжелое, — и за всех, которые там, потому что мы чувствуем там поддержку Матери-Церкви, мы чувствуем вашу молитву и вашу помощь. Низкий вам поклон. Мы большую помощь получаем. И материальную — я, как ответственный за гуманитарное содействие с Русской Православной Церковью Донецкой епархии, это подтверждаю, гуманитарная помощь идет, помогают всеми средствами. И молитвой. Спаси Господи!
