Сергей Худиев
Хамская шутка телеведущего Стаса Васильева, выступающего под сценическим псевдонимом «Стас Ай как Просто» об убиенном цесаревиче Алексее, отражает, конечно, его личный нравственный и интеллектуальный уровень — но не только. Она отражает некоторые общие тенденции в общественном пространстве, которые слились в этом эпизоде.
«Шутка» возмутила далеко не только монархистов. Хладнокровное, обдуманное, преднамеренное убийство семьи с детьми, находившейся в заключении в полной власти убийц — это дно человеческой подлости и жестокости.
В позднем СССР, который я застал, факт убийства деликатно обходили молчанием. Когда я — советским подростком — узнал об этом событии, я пережил невыносимо тягостное чувство. Нас-то учили, что революционеры во главе с товарищем Лениным — люди высочайших нравственных идеалов, «рыцари революции», образцы гуманности и великодушия. Убийство семьи с детьми разбивало эту картину вдребезги.
Коммунисты эпохи Брежнева (и последовавших за ним, быстро сменявших друг друга генеральных секретарей) хорошо понимали, что хвалиться тут нечем, и деликатно замалчивали весь эпизод. Благо, им это было нетрудно — все СМИ находились под партийным контролем.
В наши дни, когда скрывать уже ничего невозможно, в кругах, симпатизирующих красным, стало модным вспоминать это преступление с подчеркнутым цинизмом — «убили Николашку, гы!».
Вероятной причиной этого можно счесть отсутствие жесткого, дисциплинирующего руководства, которое было в КПСС, и могло разъяснить товарищам на местах, что можно делать предметом юмора и сатиры, а что не стоит.
Этот «красный» цинизм наложился на еще два фактора.
Культуру плоских шуток, которая стала обычной и для Интернете, и для ТВ. Когда человеку приходится быть профессиональным шутником на зарплате, он не может удерживать уровень. Человек культурный, высокообразованный (как, например, покойный М.Ю. Соколов) может рассмешить читателя до слез — но беззлобным, приличным и уместным образом. Когда человек не обладает ни необходимым для этого талантом, ни культурным багажом, а шутки требует выдавать непрерывным потоком — он неизбежно сползает к грубости и хамству. Тем более при отсутствии внутренней любви и уважения к людям.
Второй фактор — общее огрубение на фоне военных действий. Многие люди «в сию годину испытаний» проявили лучшие качества — самоотверженность и солидарность, готовность делиться последним и приходить на помощь до этого совершенно незнакомым людям.
Но есть и другой эффект. Постоянное зрелище разрушений, смертей и людских страданий, которые проникают в сознание каждого со множества экранов, разговоры о возможной ядерной войне приводят многих людей к эмоциональному отупению — или, возможно, побуждают их проявлять отупение, которое уже было до этого.
Любовь к ближнему, милость, жалость, сострадание, оказываются чем-то очень трудным. С одной стороны, «на погосте живя, всех не оплачешь», постоянное эмоциональное давление приводит к тому, что психологи называет «десенсибилизацией», попросту говоря, отупению — скорбные известия о смертях, об увечьях, о людях, вынужденных бежать из своих домов куда глаза глядят, сначала разрывают сердце, а потом уже становятся привычным фоном.
Напротив, люди, к тому склонные, находят благоприятный предлог для того, чтобы горячо требовать крови и упрекать начальство в нерешительности за то, что оно до сих пор не сбросило атомной бомбы на Киев, а еще лучше, на Нью-Йорк.
Эта тяжелая атмосфера смешивается с уже упомянутыми постоянными похохатываниями по телевизору и в Сети.
Ужасаться убийству ребенка, которое произошло уже больше ста лет назад, становится как будто странным и неуместным, слезы, пролитые над судьбой цесаревича вызывают непонимание и насмешку.
Но цесаревич Алексей особенно нужен нам именно сейчас.
Когда информационный поток тянет к отупению, к ожесточению, к цинизму, нужна опора, чтобы не поддаваться. Нам особенно нужен Бог и Его святые, чтобы беречь свою душу. Нужно умиление, нужна жалость, нужно сохранить сердце плотяное и не дать ему стать каменным.
И вот поэтому циничное гыгыкание над смертью отрока надо пресекать. Не просто потому, что оно оскорбляет религиозные или монархические чувства. Но потому что оно отравляет все общество, верующих и неверующих, ядом цинизма.
Могут заметить, что «черный юмор» — это защитная реакция. Реакцией на скорбь и тревогу должно быть не циничное гыгыканье, а покаяние и вера. Да, все мы смертны, и не знаем, когда именно. Знаем только, что «человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр.9:27) Мы живем в падшем мире, который «лежит во зле».
От этого не нужно прятаться за стеной цинизма. Это нужно осознать, и обратиться к Богу — «Господи! что повелишь мне делать?» (Деян.9:6)
Утешение и укрепление можно найти в молитве — и в служении Богу. Попробуйте (это уже проверено на опыте многих) уделять нуждающимся, помогать беженцам, жертвовать на раненых — и тяжесть происходящего станет совсем не такой невыносимой.
