Приходят ко мне молодые ребята, лет 25-27. Рассказывают, что хотят поженится, но родители жениха против. Спрашивают как быть. Я, хоть и не люблю давать советы в плане «жениться-не жениться», всё же начинаю расспрашивать: давно ли друг друга знают, где собираются жить, кем работают. И всё, вроде бы, у ребят нормально: встречаются уже больше года, парень работает, девчонка учится и подрабатывает, уже квартиру для съёма присмотрели, да и под венец собираются после росписи в ЗАГСе…
Что же женихову родню не устраивает? Да ничего. Вот считают, что эта девочка их сыну не пара и всё тут. А ребята-то из села, настращали их бабки-дедки, что без родительского благословения их не повенчают, вот и пришли они к попу спросить действительно всё так мрачно или, всё-таки, есть у них шанс?
Что я мог им сказать? Жить-то друг с другом им, а не родителям. Тем более, что ни на чьей шее они сидеть не собираются.
— Конечно, — говорю, — повенчают. — Родительское недовольство штука неприятная, но браку не препятствие. А там дети пойдут, они-то, глядишь, всех и помирят.
В общем, ушли ребята повеселевшие и, как мне показалось, готовые принять решение.
Через день появляются родители жениха. Точнее мама с бабушкой. Колоритные и бойкие тётки того склада натуры, о котором Филатов сказал «сунь в воронью стаю, отберёт и у ворон».
И началось:
— Ба-а-а-тюшка, у нас така біда!
— Что за беда?
— Ой, Бо-о-оже! Син зібрався женитись без батьківського благословіння! Каже, що вони у вас були і ви їм сказали що це можна. Як таке може бути? Що люди скажуть?
— Так, — говорю, — постойте. Что вам мешает его благословить?
— А як ми тієї дівки не хочемо?
— Ну так не вы же на ней жениться будете. Ваш сын выбрал, ему и жить. Вы-то здесь причём?
Далее следует немая сцена, которую оценил бы даже Станиславский.
— Божжже! Це по якому?
— По логике, — отвечаю, — и по здравому смыслу.
Снова пауза. И тут они вступают обе одновременно. В минуту портрет «дівки, яку ми не хочемо» заиграл новыми красками. Сначала она была такая и сякая, потом оказалось, что о ней что-то там по селу говорят, затем выяснилось, что бабушка у невесты — ведьма (ну куда же без ведьмы в деревенской мелодраме?), через несколько секунд в ведьмы была записана мама невесты, а к концу первой минуты ведьмой оказалась и сама невеста. Причём матёрой и закоренелой. В общем, по мысли моих беспокойных собеседниц, из данного разговора я должен был понять, что жениться парню категорически нельзя, будущая жена научит его плохому и, ах, что люди скажут…
Но я, как вы понимаете, понял совсем другое. Например то, насколько ребята-молодожёны оказались правы в своём намерении создать семью, несмотря на истерики, давление и манипуляции тех, кто самыми первыми должны были поддержать, порадоваться и помочь. То, что обиды, или даже бойкот молодой семьи со стороны таких родственников не трагедия, а благо: страшно представить, с какой готовностью они лезли бы ребятам в семью и каких бы дров могли там наломать, не будь этого конфликта. А главное, насколько сильно может обесцениться столь важное и нужное родительское благословение, если им бессовестно спекулировать.
А вообще удивительно: до какой степени должны быть у человека мозги набекрень, чтобы прекрасный Божий дар — возможность молитвенно напутствовать своё повзрослевшее чадо на создание семьи, принять за право распоряжаться жизнью взрослого человека?
Прот. Владимир Пучков
