Цикл «Путь всей земли». Беседа 16-я

«Пока я беседовала таким образом со святыми Ангелами, мы вошли в мытарство, называемое мытарством убийства. Здесь истязуется не одно только разбойничество, но требуют отчета за всякую причиненную кому-либо кару, за всякий удар по плечам или по голове, по щеке или по шее, или когда кто с гневом отталкивает от себя ближнего. Злые духи все это испытывают здесь с подробностями и взвешивают; мы же прошли это мытарство беспрепятственно, оставив малую часть добрых дел на покрытие моих грехов».

Обычно думают, что первый запрет на убийство человека человеком появился на Синае. Но впервые запрет на убийство появился не в Декалоге, а в законах Ноаха (Ноя). Читаем: кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека^[1]: ибо человек создан по образу Божию (Быт. 9, 6). Так как сыны Ноя, получившие вместе с отцом эту заповедь, были родоначальниками человеческих рас, то эта заповедь обязательна для всех сынов человеческих, произошедших от сыновей Ноя — Сима, Хама и Иафета^[2]. Здесь же содержится и норма наказания за убийство: кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека — и говорится о достоинстве человека, усугубляющем данное преступление: ибо человек создан по образу Божию.

Святитель Иоанн Златоуст учит: «Подумай, как этим изречением^[3] Он (т. е. Господь — О. С.) усилил страх. Если, говорит, ни одинаковость происхождения не останавливает тебя, ни единство природы не удерживает от злого предприятия; если ты, отвергнув братское сочувствие, весь предаешься этому гнусному замыслу, то подумай, что он (человек) создан по образу Божию, удостоен от Бога столь высокого преимущества и получил власть над всею природою, — и оставь злое намерение. Что же, скажешь, если кто совершит бесчисленные убийства и прольет множество крови, — будет ли такой человек достойно наказан, если будет пролита только кровь его одного? Не рассуждай так, любезный, но подумай о том, что этот человек, недолго спустя, получит нетленное тело, которое будет в состоянии терпеть непрестанное и вечное мучение»^[4]. — То есть не полагай его (убийцы) убийство пределом для его возможного покаяния^[5].

Если о возможной жертве говорится как о созданном по образу Божию, то убийца здесь явно уподобляется дьяволу, который называется в Писании: человекоубийца от начала(Ин. 8, 44) — то есть первый убийца на Земле. Но в Книге Бытия первый убийца — Каин, убивший брата своего Авеля (ср. Быт. 4, 8). Дьявол же называется человекоубийца от начала, потому что, ввергнув в грехопадение наших прародителей, он повредил их внутреннею духовную природу (чувственно-сердечную) и сделал способными к совершению любого греха, в том числе и убийства. Ибо Сын Божий учил, что из сердца исходят злые помыслы, убийства (Мф. 15, 19), а это и есть результат грехопадения, спровоцированного отцом лжи дьяволом, через которого его дурные свойства перешли на человека, разрушив в человеке подобие и помрачив образ Бога. Почему Давид и восклицал: Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя (Пс. 50, 7).

Что убийство — великий грех, знает каждый, это знание всеяно в совесть человеческого существа

И более того, то, что убийство есть великий грех, знает каждый человек, ибо это знание всеяно в совесть каждого человеческого существа, о чем святитель Иоанн Златоуст учит: «Почему же, сказав: “Не убивай”, Он не прибавил, что убийство есть зло? Потому что совесть предварительно научила нас этому, и Он говорит об этом как уже со знающими и разумеющими»^[6]. В «Луге Духовном» приводится рассказ Аввы Савватия: «Когда я жил в лавре аввы Фирмина, пришел разбойник к авве Зосиме Киликиянину и стал просить старца:

— Окажи мне милость, ради Бога! Я совершил много убийств. Сделай меня иноком, чтобы я мог отстать от злых дел. — Старец, наставив его, сделал иноком и облек в ангельский чин. Спустя немного времени старец сказал:

— Поверь мне, чадо, тебе нельзя оставаться здесь. Если начальник узнает, то схватит тебя. Послушайся меня, и я отведу тебя в другую киновию, подальше отсюда. — И отвел его в киновию аввы Дорофея, что близ Газы и Маиума. Девять лет прожил он там, изучил Псалтирь и весь монашеский устав. Но вот он снова идет в монастырь аввы Фирмина к принявшему его старцу и говорит ему:

— Честной отец, сделай милость, верни мне мирские одежды и возьми обратно иноческие. — Зачем так, чадо? — спросил опечаленный старец.

— Вот уже девять лет, как тебе хорошо известно, я провел в монастыре, постился, сколько было силы, воздерживался и жил в послушании, в безмолвии и страхе Божием. И я хорошо знаю, что благость Божия простила мне много злодеяний. Но я ежедневно вижу мальчика, говорящего мне: «Зачем ты убил меня?». Я вижу его и во сне, и в церкви, и в трапезе, слышу его голос, и нет у меня ни одного часа покоя. Вот почему, отче, я хочу уйти, чтобы умереть за мальчика. Совсем напрасно я убил его. — Взяв свою одежду, он ушел из лавры и прибыл в Диосполис, где был схвачен и на другой день обезглавлен»^[7].

Действительно! Голос крови, пролитой убийцею, всегда вопиет... от земли об отмщении (ср. Быт. 4, 10)!

Священномученик Киприан Карфагенский писал: «Человекоубийца не может достигнуть ни Царствия Небесного, ни жить с Богом»^[8].

Святитель Василий Великий не находил никакого оправдания для данного греха: «Кто нанес ближнему смертный удар, тот убийца, сам ли он начал бить или мстил»^[9].

Причем нанесшим «ближнему смертельный удар» считается и клеветник, позорящий другого человека (информационный киллер). Причем убивающий тело может это сделать только один раз, в отличие от клеветника, убивающего человека бесконечное множество раз, то есть пока продолжают циркулировать пущенные им слухи, домыслы и клеветы. «Гортань их – открытый гроб; языком своим обманывают; яд аспидов на губах их» (Рим. 3, 13). Чаще такими делами занимаются душевно (психически) больные люди, утверждающиеся на посрамлении других, хотя бы только в собственных глазах.

Но неужели совсем нельзя выговаривать ничего другому человеку? Блаженный Августин писал: «Браниться надлежит редко и только тогда, когда это крайне необходимо для того, чтобы побудить [человека] служить Богу, но никак не нам»^[10].

Можно и возражать на откровенную клевету и на позорящее нас поношение^[11].

В некоторых случаях нам надлежит давать отпор оскорбителю

«Августин, разъясняет слова Господа: Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (Мф. 5, 39), относится (т.е. данное наставление) к подготовленности ума^[12], то есть человек должен быть готов к тому, чтобы вести себя так в случае необходимости. Но он не всегда обязан поступать так актуально — ведь даже Господь не всегда поступал так; действительно, когда Его ударили [по щеке], Он спросил: Что ты бьешь меня? (Ин. 18, 23). Следовательно, то же самое можно сказать и об оскорблении. В самом деле, мы обязаны готовить наши умы к тому, чтобы в случае необходимости сносить оскорбления. Однако в некоторых случаях нам надлежит давать отпор оскорбителю, по одной из двух следующих причин. Во-первых, ради блага самого оскорбителя, а именно — чтобы обуздать его дерзость и пресечь попытку повторить [свои действия], согласно сказанному [в Писании]: Не отвечай глупому по глупости его, чтобы он не стал мудрецом в глазах своих(Прит. 26, 5). Во-вторых, ради блага многих, добродетели которых оскорбление нас могло бы нанести урон. В связи с этим Григорий^[13] говорит: «Занимающим столь видное положение (т.е. в Церкви — О.С.), что их жизнь служит примером другим, следует по возможности восставать на своих хулителей, иначе их назидание (т.е. священнослужителей, на которых клевещут — О.С.) не будет услышано (т.е. из-за сплетен о них не будет восприниматься с доверием — О.С.) теми, кто мог бы услышать, и они (т.е. сами клеветники — О.С.) утвердятся в своей порочности из презрения к добродетельной жизни^[14]»»^[15]. Причем в понимании блаженного Иеронима и злословящие, и слушающие злословие одинаково согрешают: «Остерегайтесь шума в ушах и зуда на языке, то есть и сами не злословьте, и злословящих не слушайте» (Письма).

И если мы обязаны, по Августину, давать отпор информационным киллерам-клеветникам, то тем более обязаны защищать и свою физическую жизнь от покушающихся на нее!

Святитель Иоанн Златоуст раскрывает происхождение этого греха (убийства): «Корень убийства есть гнев»^[16]. Так же сказано и в Евангелии: А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: “рака”, подлежит синедриону; а кто скажет: “безумный”, подлежит геенне огненной^[17] (Мф. 5, 22).

Останови человек вовремя гнев, не будет и убийства

Здесь мы и видим, насколько нравственность и мораль Нового Завета превосходит ветхозаветную мораль и нравственность (и в целом представления о преступлении, господствующие в мире). Там человекоубийца — тот, кто зарезал, а здесь — и тот, кто обидел, и не только делом но и словом. Таким образом, Христос показывает и предысторию греха. Ведь действительно, человек сначала гневается, злословит и лишь потом убивает. Останови человек вовремя гнев (в любых его проявлениях), не будет и убийства. И в этом смысле все грехи, в том числе и самые страшные, совершаются человеком сначала в его сердечном произволении, из сердца исходят, и лишь потом реализуются в его, человека, поступках (Мф. 15, 19).

Гневаясь, не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу(Ефес. 4, 26–27). — Не давать места диаволу и означает не уподобляться ему, который и естьчеловекоубийца от начала (Ин. 8, 44).

И мы переходим к следующему мытарству...

В сюжете: прот. Олег Стеняев мытарства грех убийства