Кто такой настоящий патриот

– Отец Димитрий, где провести границу между настоящим патриотизмом и между патриотизмом вербальным, нужным для манипулирования обществом? Как вы сами видите, что такое настоящий патриотизм, или сейчас вообще не имеет смысла как-то про него особо говорить?

– Грань эта, наверное, такая же, как между настоящим искусством и кичем, попсой. Какая разница между Филиппом Киркоровым и Моцартом? Для кого-то – никакой разницы, для кого-то она очевидна. Ее сложно объяснить человеку, который не понимает, не умеет слышать.

Но дело в том, что власть пользуется этими механизмами для того, чтобы сплотить народ. Это, с одной стороны, естественно. Чем еще пользоваться? Другое дело, чтобы интересы власти совпадали с интересом народа. Это самая главная задача и самая главная, наверное, проблема. Потому что в какие-то моменты интересы даже безбожной власти совпадали с интересами народа, и без патриотизма было не обойтись: в начале Великой Отечественной войны, например.

Здесь можно рассуждать, хорошо это или плохо, но это то, что объективно происходит и что контролировать невозможно.

Вопрос, как учить настоящему патриотизму. Не показному, не тому, что проповедуется в качестве попсы.

Здесь дело в направленности вектора. Сейчас вектор нашего патриотизма направлен вовне, мы патриоты, потому что не любим кого-то, отрицательно относимся к каким-то другим народам, другим государствам.

Я считаю, что настоящий патриотизм – не когда ты ненавидишь кого-то, а когда ты по-настоящему любишь свою страну, свою родину.

Как эту любовь ты можешь проявить? Что ты можешь сделать для того, чтобы твоя страна стала лучше, счастливее, светлее, более процветающей во всех смыслах – и в экономическом, и в духовном, и в нравственном, и в моральном? Здесь для меня критерий четкий: если ты приносишь реальную пользу людям, которые вокруг тебя, тогда ты патриот, тогда ты по-настоящему приносишь пользу своей стране, ты ее любишь. Любовь, она же проявляется не в словах, а в делах.

Видеть в человеке образ Божий или хотя бы просто уважать

У нас в городе гораздо меньше людей ходит по улицам, чем в Москве. Когда ты смотришь на этот человеческий поток, есть риск, что начнешь воспринимать его не как состоящий из отдельных людей, а как неодушевленную массу. Тогда очень легко относиться к людям негативно, считать, что ты один прав, что ты один знаешь что-то такое, чего вся эта серая масса остальная не знает, понимаете? Но когда ты все-таки задумаешься над тем, что каждый человек – это не просто масса…

Я даже не беру сейчас рассуждения духовно-религиозного порядка о том, что каждый человек – образ Божий и так далее.

Речь о гораздо более простом: человек – это не безликий пешеход, а, например, врач, который кого-то сейчас лечил, кому-то жизнь спасал, учитель, отдававший свои силы детям, сталевар, который стоял у мартена весь день и сейчас идет домой.

По всем каналам, во всех средствах массовой информации все время говорится о том, как тяжело быть артистом, как тяжело быть певцом – у них столько проблем. А сталеварам у мартена, получается, легко: постоял, о своем подумал, лопатой чего-то поделал? Да нет же, это очень тяжело, это очень важная, на самом деле, профессия.

Так что если ты не научился человека воспринимать как образ Божий, то хотя бы научись уважать его как функцию.

Не с точки зрения винтика в каком-то механизме, а так, что если ты сейчас упадешь, сломаешь ногу, тебя привезут в травмпункт, и конкретный хирург будет тебе накладывать гипс, спасать тебя. Если будут грабить в подворотне, милиция будет защищать. И так далее.

Про любовь и попытку друг другу улыбнуться

Так что я считаю, когда люди учатся друг друга любить – это тоже патриотизм. Любовь же с чего-то начинается. Если мы не только про романтическую любовь говорим, а именно про любовь как христианскую добродетель.

Апостол сказал, что любовь – совокупность совершенств. То есть нужно постепенно приобретать все эти совершенства. А потом из этих сегментов сложится общая добродетель любви. Когда ты научишься уважать, научишься быть доброжелательным, быть жертвенным по отношению к другому человеку. А потом, глядишь, все пазлы собрались, и она, эта любовь, и есть.

Здесь не годится психология инквизитора: мы его на костре сожжем, но душу его спасем.

Патриотизм, в том числе, – когда люди учатся друг друга любить, как бы это ни было сложно. А это сложно, трудно. Начать можно с доброжелательности, с уважения.

Просто удивительно, как наша атмосфера действует на людей. С одной стороны, люди атмосферу созидают, с другой стороны, люди сами в эту атмосферу попадают, и становятся какими-то другими. У нас холодные зимы, тяжелый климат, так будьте ближе друг к другу, грейте друг друга душевным теплом. И из этих мелочей многое складывается. Если б мы научились просто улыбаться друг другу, просто хотя бы делать вид, что рады друг другу, жить стало бы гораздо легче.

Какой у нас самый главный грех

Не хочу опять вновь приводить ту статистику, о которой я сказал в своей проповеди на казачьем круге, статистику, которая убивает, статистику абортов, разводов, пьянства.

Хочешь принести пользу своей стране, так приноси: брось пить, не делай аборты, не разводись с супругой. Вот патриотизм и будет в этом проявляться. Это же настолько очевидно, настолько понятно.

У нас же самый главный грех – гомосексуализм в Европе. Вот там потому все плохо, а у нас, значит, все хорошо.

Я думал, почему этот грех у нас так отдельно выделяется? И понял, что логика тут другая – криминальной этики. Надо не криминальной логикой руководствоваться, а христианской. А для начала – просто человеческой.

Подготовила Оксана Головко