Предлагаю сегодня ответить на вопросы телезрителей. Почему мы так любим всех судить, давать оценки, залезать в жизнь других людей, лишь бы не заниматься тем, чтобы то же самое видеть в самих себе?
– В этом и состоит одно из свойств грехопадения. Все наше высшее и духовное подчинено плотскому и физиологическому. Такой выверт с ног на голову. Человек должен видеть плохое в себе и хорошее в другом, это нормальное состояние. Грех изуродовал нас, сам акт грехопадения привел к тому, что мы видим плохое в другом, хорошее в себе. Это и есть свойство грехопадения.
Это видно по самому описанию акта грехопадения в Библии. Адам любил жену настолько, что они чувствовали, что двое – одна плоть. Они не замечали даже никаких физиологических различий – настолько была полнота единства. Стоило только согрешить, и мало того, что они увидели наготу, Адам тут же начал обвинять Еву в том, что она дала ему плод. Поначалу, до грехопадения, то, что предлагала жена, представлялось ему достойным и праведным (разве может жена предложить что-то плохое?). Когда произошло грехопадение, он сразу начал видеть, что жена предлагает плохое, ничего хорошего предложить не может. Это он хороший, праведный, замечательный, а жена подсунула ему свинью в виде этого плода. А поскольку жену создал Бог, стало быть, Он виноват. Вот такой выверт.
У каждого человека есть некое мировидение, и он видит мир таким образом, что видит недостатки других и собственные достоинства. Ему кажется, что к нему все относятся не соответственно его достоинствам, несправедливо, неправильно, а других людей, хотя они негодяи и плохие, все жалеют, им помогают. И возникает чувство несправедливости. В сущности, само чувство несправедливости – хорошее, но в данном случае оно базируется на плохой почве, потому что человеку кажется, что несправедливо относятся к нему и несправедливо относятся к другим: они плохие, а их уважают, защищают, им помогают, а я хороший, но получаю то-то и то-то.
Любой, если он за собой наблюдает, понимает, что он так проживает. Исключение могут составлять только те, кто, как преподобный Сергий Радонежский, «от чрева матери освященный»; или человек святой, во младенчестве крестившийся, принявший полноту при рождении. Тогда сразу выстраивается другой взгляд. Это с духовной точки зрения.
Психологически тоже понятно: никто не любит замечать собственные недостатки. Если видеть свои недостатки, начинает отягощать, обременять уныние. «Не могу же я быть все время плохой, что-то хорошее у меня должно быть!» И человек начинает искать хорошее в себе: сначала объективно хорошее, потом субъективно хорошее. В конце концов, наблюдая за собой и замечая в себе все больше положительных черт, он возносится, возвеличивается в собственных глазах, становится сам для себя значимым.
А если все такие же значимые, как я? Если все такие же хорошие, как я? Если все умеют то же самое, что и я? Получается, я такой же, как все. Это неинтересно, потому что, получается, я ничем особенным не отличаюсь.
Тогда надо сделать другое: увидеть чужие недостатки, акцентировать внимание на них. И тогда человек возвеличивается не только в собственных глазах, но и его точка зрения получает некое объективное подтверждение: «Я умею вот это, а он не умеет; я знаю вот это, а он не знает; я такой, а они такие». Так он чувствует себя уверенным, достойно живущим, внутри появляется убежденность в том, что он неплохой и не зря проживает эту жизнь, потому что знает свои качества и видит (это надо подчеркнуть) недостатки своих ближних.
Это состояние на бытовом церковном языке характеризуется как гордыня. Гордыня – это, наверное, громкое, шумное слово, сразу вспоминается сатана. На самом деле это гордынька, я бы сказал, а не гордыня. В сущности, мы в глубине души понимаем, что мы отнюдь не какие-то особенные, но нам очень важно на уровне бытового горизонта сознавать: «Я лучше, чем он; я более прав, чем он; я умнее (если не умнее, то сильнее), чем он». Для нас главное – занять такую нишу, при которой мы собой довольны, сами в себе уверены и уверены, что все у нас получится. «Я успешный, состоявшийся, замечательный». Все это бытовые проявления гордости. И мы за это сильно цепляемся. Мы не задумываемся о корнях этого состояния, нам просто психологически комфортно, и мы это понимаем, если не будем себе лукавить.
Верно ли, что видение своих грехов и слабостей помогало бы нам избежать осуждения? Если да, то как обратить свой взор именно на свои грехи и слабости?
– Знаете, тут не все так однозначно. Если бы мы говорили об этом по телевидению лет 600 назад, то, наверное, все было бы просто: надо видеть свои грехи, замечать свои недостатки, акцентировать внимание на достоинствах других людей. И психологически все было бы нормально. Но люди сейчас немножко другие, не те, что были 600 лет назад. Если сейчас человек попытается акцентировать внимание на своих недостатках, более того, попытается акцентировать внимание на чужих достоинствах, то его не только поразит уныние, но он впадет в состояние очень затяжной депрессии. Причем сначала произвольной депрессии (когда попытается увидеть свои недостатки), а потом депрессии непроизвольной, вплоть до того, что заболеет неврозом. У него будет очень нестабильное, очень неуверенное состояние: «Я неуспешный, неудачный, грешный, а все остальные хорошие». Поэтому не все так однозначно.
То, о чем вы сказали, – это правильно, и так пишут отцы. Но отцы были более целостны, психологически здоровы. В целом та эпоха была более здоровой с точки зрения переживания трудностей. Было очень структурированное общество, с детства всех учили: вот это твое место – и ты его занимаешь. И каждый привыкал к тому, что он обыкновенный.
А сейчас культивируется, что мы необыкновенные люди. Сначала родители, потом в детском саду нас постоянно ставят на сцену, мы срываем аплодисменты, нас постоянно учат покорять, поражать, удивлять. Потом в школе, потом в институте. Человек постоянно находится в состоянии, когда он сознает, подчеркивает и утверждает собственную значимость, собственную непохожесть на других. Это продолжается как минимум последние 150 лет.
И вдруг он прочитал Евангелие, святых отцов и решил поменять свое такое мировоззрение, начал видеть свои конкретные недостатки. Например, он изменяет жене, или пьет водку, или с работы уходит раньше, или жадный. Каждый знает свои недостатки. И вот начинает на них обращать внимание. Но он к этому состоянию не готов, а с младенчества привык купаться в одобрении окружающих и в довольстве собой, что у него все нормально, что у него все получается. Ему важно получить социальное одобрение, одобрение социально значимых людей. Без этого он не может жить, ему нужно, чтобы кто-то его поддерживал и одобрял.
Человек знает свои объективные недостатки, но не готов психологически к тому состоянию, которое приобретается, когда он на этих недостатках акцентирует внимание. Он, как рыба, выброшенная на берег, судорожно хватает воздух: «Похвалите меня, скажите, что я хороший». «Батюшка, скажите, что я хороший человек. Смотрите, сколько грехов я вам перечислил. Скажите, что я хороший». Батюшка говорит: «Ты хороший». И у человека все нормально, все хорошо. Но ты же только что каялся, ты же пьяница, вор, лентяй...
То есть к такому психологическому состоянию мы не готовы. И когда мы пытаемся с шашкой наголо форсировать святых отцов в этом аспекте, у нас ничего не получается. Мы делаемся очень неуравновешенными, очень депрессивными и мрачными и, в сущности, ничего не достигаем. Мы обращали внимание на недостатки других, а теперь, не переставая обращать внимания на чужие недостатки, мы еще и обращаем внимание на собственные. То есть раньше мы были оптимистично осуждающими, а стали пессимистично осуждающими, депрессивно осуждающими людьми. То есть: «Я урод – и все уроды; я плохой – и все плохие. Вообще, в этом мире не осталось ни одного нормального человека, все прогнило, все испортилось, все только рычат друг на друга, завидуют...». И так далее.
Это же состояние на грани серьезной психологической болезни, когда человек вообще ничему не радуется. Раньше он хотя бы себе радовался, радовался тем, кто его поддерживал, а теперь он вообще никому и ничему не радуется, только думает: «Я плохой. А ты лучше, что ли? И ты такой же. Ты мне радуешься? Да ты лицемеришь. И нечего меня хвалить, нечего меня поддерживать, я знаю, какой я негодяй».
У человека была стабильность, пусть эфемерная, пусть какая-то неправильная, нечестная, гордостная, но она все-таки давала возможность жить среди людей и сохранять внутреннее равновесие. Когда же он начинает акцентировать внимание на своих недостатках, он никакой: не очень способен жить среди людей, адекватно молиться Богу, что-то делать в Церкви, он постоянно раздражен, находится в депрессивном состоянии на уровне невроза, порой доходит до панических атак, психозов и так далее.
А что не так-то? Ничего не сделаешь, это неизбежная данность. И о смирении говорить бесполезно, потому что оно в нынешнем состоянии недостижимо. Дело в том, что человеку важно (и я несколько раз это повторил), чтобы кто-то поддерживал его в равновесии. Он будет видеть свои недостатки, но кто-то должен его любить, и он должен эту любовь пить, должен ею дышать. Тогда сможет смириться. По идее, в святоотеческом смысле эту роль играет Христос. И процесс обращения внимания на собственные недостатки и на достоинства других людей рождается в человеке при встрече со Христом. Он знает, что он грешник, любимый Богом, как и все другие люди, – и у него равновесное состояние.
Когда он испытывает состояние: «Я никогда не спасусь, я никогда не справлюсь», – он приходит ко Христу, в Нем черпает неизреченную, непоколебимую любовь к себе и понимает, что с таким Богом все возможно. Это нормальный ход.
Но сейчас человек даже не знает (не буду говорить, в силу каких причин, иначе мы далеко уйдем), что надо сделать, чтобы встретиться со Христом, а ему уже говорят, что надо смиряться и перестать осуждать. Как это сделать? Фундаментальное требование Священного Писания Нового Завета, а он не может это исполнить. Ему говорят: «Все просто: смотри на свои грехи». Если он начнет на них смотреть, а паче еще и смотреть на достоинства ближних, то заработает определенную сложность своего психологического внутреннего климата. Хорошо, если в этой ситуации произойдет встреча со Христом, а если нет?
С точки зрения святых отцов, это неправильно (почитайте, как воспитывали греческих старцев XX века), но есть то, что есть: современный человек нуждается в том, чтобы его любили. Он может пройти путем самоукорения, может акцентировать внимание на своих недостатках, но это будет достижимо только при условии, когда будет рядом кто-то, кто будет его безусловно любить. Это может быть жена, муж, духовник, священник, друг. Ты смотришь в глаза и видишь, что тебя любят; ты себя презираешь, а с тобой общаются на равных; ты себя ненавидишь, а тебя уважают; ты весь раздосадован, в депрессии от того, что не можешь победить какую-то страстишку, а тебе говорят: «Не переживай, мое отношение к тебе не поменялось».
Если отношение ближнего к тебе не поменялось, неужели Бог поменяет Свое отношение и Свою любовь к тебе? И человек черпает эту любовь, и у него хватает сил пересечь эту бездну. Если такого любящего лица, любящего существа не будет, он сваливается в невроз и прочие повреждения души.
Сейчас очень часто люди стали говорить: «Я не осуждаю, я рассуждаю». Вопрос: где эта грань и можно ли ее проследить? И не лукавство ли это вообще?
– Лукавство, конечно. Рассуждение, о котором пишут святые отцы, есть, и люди рассуждают, но это рассуждение всегда обезличенное. Рассуждение, которое касается лица, – это всегда осуждение. Когда мы говорим: «Некий Иван Иванов зарабатывает деньги и пьет водку. Иван Иванов плохой», – мы осуждаем человека, мы об этом лице имеем суждение. Другая ситуация: «А вообще, когда мужик зарабатывает и тратит деньги на выпивку – это хорошо или плохо? Плохо». Когда не Ваня Иванов, а мужик пьет – это рассуждение. Когда мы говорим о Ване Иванове – это осуждение.
Когда мы обезличенно рассуждаем, мы умом своим отделяем некое типическое явление, норму поведения, некое заблуждение от конкретного человеческого лица. Пропивать свою зарплату, когда у тебя жена и трое детей, – плохо. Но почему это делает Ваня Иванов, мы понятия не имеем. Мы не знаем его жизни, не знаем, что его привело к этому, какое у него было детство, события юности, почему и когда он стал пить, какие отношения у него с семьей, как относится к этому жена, какое отношение к нему детей.
Когда мы переходим на личность конкретного человека, мы осуждаем. Если мы хотим порассуждать, мы говорим о явлении, о поведении, о норме, то есть о некоем обезличенном событии жизни. Чтобы это сделать, ум должен быть несколько крепким, развитым, должен уметь отделять лицо и видеть за лицом явление. Тогда будет рассуждение. Если ум не умеет абстрагироваться и видеть в личности типическое, в частном случае – общие закономерности, тогда любое суждение будет осуждением. И не следует этого делать. Можно рассуждать о пьющих мужиках, об изменяющих женах, непослушных детях, но, если рассуждать о конкретном человеке, это будет осуждение.
Когда ко мне обращаются с таким вопросом, я говорю, что лучше вообще молчать. Когда-то, может быть, вы научитесь, Бог вам откроет и через внутренний подвиг, через какое-то молитвенное собирание ума вы приобретете способность, делая какое-то высказывание о грехе человеческом, судить не человека, а поступок, явление. Пока вы этому не научились, лучше молчите.
Некоторые богословы говорят о том, что страсть осуждения, если мы с ней совершенно не боремся, может очень сильно исказить в наших глазах реальность до такой степени, что мы уже начнем видеть то, чего вообще нет в этой жизни. Как Вы относитесь к этому утверждению?
– Я обычно размышляю с обратной стороны. Вот все мы осуждаем, и осуждаем очень много. Осуждение стало нормой жизни. Иногда люди моего поколения или старшего говорят: «Как же можно говорить и не осуждать?» Но вы же были детьми, вспомните застолья, когда к вашим родителям приходили друзья, родственники. Что вы делали? Люди начинают вспоминать и понимают, что осуждения не было. Конечно, встречались какие-то специфические семьи, где это было, но тяжело было находиться за таким столом. А вообще, люди обменивались мнениями, что-то вспоминали, шутили, искрили какими-то фразами, пели. Я помню это.
Не могу сказать, что у нас была какая-то аристократическая семья, но я помню все, что было за нашим столом, и там не было осуждения. Если вдруг возникала необходимость обсудить какие-то проблемы, например, поговорить о начальнике, детей высылали из комнаты, не разрешали слушать эти разговоры. То есть у людей была внутренняя культура, что это неправильно, это некое отклонение от нормы. А сейчас это стало повседневностью, мы разучились говорить по-другому.
Все нам кажется таким, каким кажется. И мы, естественно, это осуждаем. Давайте помолчим. Давайте не будем осуждать, скажем, месяц. Просто возьмем на себя обет не осуждать никого ни при каких обстоятельствах. Молчите и молитесь спокойно, когда вам хочется что-то сказать, с чем-то не согласиться. Помолчали, потом еще месяц помолчите. Попробуйте молиться, когда присутствуете при такой беседе, за того, кого осуждают, или за людей, которые рядом с вами разговаривают.
Через полгода у человека полностью меняется сознание. То есть он все видит не так. Он видит не осуждающих людей, а размышляющих об очень важных явлениях жизни. Он видит не тех, кого они осуждают, а то, что этот человек на самом деле заботится о процветании своего города, а этот – о процветании своей семьи, этот думает о том, как бы ему свести концы с концами, что он трудолюбивый. Человек меняется и понимает, что видел все не так. Но надо же пройти этим путем.
На эту тему есть притча. Она известная, есть и у святых отцов, и в арабской литературе, даже в японской или в китайской литературе есть подобный сюжет. Идет человек в четыре-пять часов утра по улицам города. Кто-то проезжает на машине и думает: «Ну вот, всю ночь в клубе просидел, теперь возвращается домой шатающейся походкой». Другой проезжает, думает: «От любовницы к жене торопится. Сейчас будет врать, что был на работе». Третий проезжает и думает: «Ничего себе! Пять часов утра, а он уже в храм побежал».
На самом деле у человека может быть какая угодно причина оказаться в пять часов утра на улице. Он, может, ищет, где можно купить лекарство в аптеке, потому что ребенку плохо. Может быть, его друг позвал – и он срочно ищет такси. Может быть что угодно, три десятка вариантов, почему он оказался на улице в такое время, а мы уже судим. Мы не можем остановить его и спросить, что у него случилось, мы просто выдвинули суждение. Но ведь именно так мы и судим.
Мы видим делающего что-то, не зная, что именно, почему и зачем он делает и какова внутренняя подоплека всех его поступков, а суждение уже имеем. То есть суждение зависит не от человека, которого мы видим, а от нашего взгляда, от того, насколько он праведен, чист. А как же очистить взгляд? Для начала молчанием, без этого ничего не получится. Второе – это молитва, собирание ума. Третье – это благодать Божия, которая просвещает ум. Четвертое – это та прозорливость, когда человек видит истину.
Что такое прозорливость? Когда мне это открылось (не в смысле дара, а когда я понял, что это за явление), я несколько дней ходил в эйфории. Ведь на самом деле такой человек видит тебя насквозь, но совсем не так, как мы. Он все твои вонючие, страстные, грязные движения видит совсем иначе. Вроде бы он тебя насквозь видит, но не осуждает, как мы, а видит в свете Божественной любви.
Он видит тебя почти как Бог. То есть он знает все твое нутро, но не судит. У него совершенный свет, он знает даже закоулки твоих темных мыслей, но в нем нет никакого осуждения. Он знает все твое прошлое, видит твое будущее, знает, о чем ты думаешь, но без малейшего осуждения. Потому что в Божественном свете нет осуждения.
Священник Константин Корепанов
Записали: Нина Кирсанова и Елена КузороПолную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».
БЕСЕДЫ С БАТЮШКОЙ
Протоиерей Василий Гелеван: Весь мир – жатва Христова
БЕСЕДЫ С БАТЮШКОЙ
Иерей Павел Зуев: Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский
БЕСЕДЫ С БАТЮШКОЙ
Священник Олег Патрикеев: Церковь во время войны
Смотреть или скачать журнал Никто не любит замечать собственные недостатки. orthodox-newspaper.ru
