О выборе Иоанна Крестителя – выборе быть с истиной вопреки соображениям так называемого здравого смысла – размышляет священник Феодор Людоговский.
В те дни царь Ирод, услышав об Иисусе (ибо имя Его стало гласно), говорил: это Иоанн Креститель воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им. Другие говорили: это Илия, а иные говорили: это пророк или как один из пророков.
Ирод же, услышав, сказал: это Иоанн, которого я обезглавил; он воскрес из мертвых. Ибо сей Ирод, послав, взял Иоанна и заключил его в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, потому что женился на ней. Ибо Иоанн говорил Ироду: не должно тебе иметь жену брата твоего. Иродиада же, злобясь на него, желала убить его; но не могла. Ибо Ирод боялся Иоанна, зная, что он муж праведный и святой, и берёг его; многое делал, слушаясь его, и с удовольствием слушал его.
Настал удобный день, когда Ирод по случаю дня рождения своего делал пир вельможам своим, тысяченачальникам и старейшинам Галилейским, – дочь Иродиады вошла, плясала и угодила Ироду и возлежавшим с ним; царь сказал девице: проси у меня, чего хочешь, и дам тебе; и клялся ей: чего ни попросишь у меня, дам тебе, даже до половины моего царства. Она вышла и спросила у матери своей: чего просить? Та отвечала: головы Иоанна Крестителя. И она тотчас пошла с поспешностью к царю и просила, говоря: хочу, чтобы ты дал мне теперь же на блюде голову Иоанна Крестителя.
Царь опечалился, но ради клятвы и возлежавших с ним не захотел отказать ей. И тотчас, послав оруженосца, царь повелел принести голову его. Он пошел, отсек ему голову в темнице, и принес голову его на блюде, и отдал ее девице, а девица отдала ее матери своей. Ученики его, услышав, пришли и взяли тело его и положили его во гробе. И собрались Апостолы к Иисусу и рассказали Ему всё, и что сделали, и чему научили (Мк 6:14–30).
Несколько лет назад мне случилось сидеть в приемной ректора Московской духовной академии. Не помню, было ли это связано с учебными делами (я был преподавателем церковнославянского языка в семинарии) или же с моим предстоящим рукоположением. Когда я вошел в приемную, там почти никого не было – только молодой священник-референт да мой одноклассник-академист, зашедший то ли по делу, то ли просто поболтать.
Разговор у них шёл об отце Павле Адельгейме. «Всё это, конечно, можно понять, – говорил один из собеседников, – может, и правда, с ним несправедливо обошлись. Но пусть даже и несправедливо – ну, ты смирись, покорись. Ведь это ж архиерей!» Второй кивал со снисходительной улыбкой, адресованной отцу Павлу: вот, мол, какой странный этот немец, всё ерепенится, что-то доказать хочет, правды ищет…
Вспоминая этот эпизод, понимаешь, что Иоанн Креститель имел перед собой самые блестящие перспективы. Его проповедь покаяния находила горячий отклик в народе; своим аскетизмом он снискал уважение у соплеменников; сам царь любил его послушать и – кто знает – быть может, иной раз вздыхал о своей непутёвой жизни и мечтал начать с понедельника новую жизнь.
Всё, повторяю, могло бы сложиться для Иоанна самым радужным образом – он легко мог стать таким же царским наперсником, каким девятнадцать веков спустя стал «странник Григорий» для русского царя. Но Иоанн сделал ошибку: он не ограничился абстрактными призывами к праведности и бичеванием общественных пороков: он посмел обличить царя – незлого, в общем-то, человека – и, что еще хуже, его незаконную жену.
Поистине Иоанн сел не в свои сани, возомнил о себе невесть что. Как можно было дойти до такой наглости? Ведь это же царь! Он над нами Богом поставлен. А если даже и в чем согрешил – то тебе-то какая печаль? Это дело его личной совести. А ты тут подрываешь авторитет царской власти.
Наверняка Иоанн слышал подобные голоса – это были голоса осторожных друзей, это был, возможно, и внутренний голос, взывавший к разуму пророка и к его инстинкту самосохранения. Но Иоанн сделал свой выбор.
В жизни христианина тоже случаются ситуации, когда надо сделать выбор. И это совсем необязательно что-то драматическое и эпохальное: «Смеешь выйти на площадь, можешь выйти на площадь?..», «Надо выбрать деревянные костюмы…»
Дилемма всегда проста: поступить по совести – или пойти против неё; сделать то, что согласно с внутренним убеждением, – или же отдать предпочтение более лёгкому пути. И хоть это стало уже избитой фразой, но смысл слов – слов Христа – от этого не стирается и не отменяется: верный в малом верен во многом (Лк 16:10). Если постоянно по мелочам делать выбор не в пользу совести, тогда в тот момент, когда окажешься перед более значимой развилкой, ты по привычке изберешь более простой и комфортный путь.
Мы знаем имена тех, кто не изменил своему призванию, своему предназначению, не пошел против внутреннего закона, запечатленного в сердце: это пророк Илия и другие пророки Израиля; это второй Илия – Предтеча Иоанн; это и сам Иисус, который «вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест» (Евр. 12:2).
Это многочисленные мученики первых веков христианства; это еще один Иоанн – архиепископ Константиполя, известный нам как Златоуст; это священномученик Филипп, митрополит Московский, осмелившийся перечить Ивану Грозному; это десятки и сотни тысяч наших соотечественников, сгинувших в чекистских застенках, но не пошедших на сделку с совестью; это, наконец, протоиерей Павел Адельгейм – добрый пастырь Христов, также прошедший через лагеря и засвидетельствовавший верность Господу и жизнью, и самой своей смертью.
И мы, конечно, знаем, что были и есть другие – те, кто сумел (благо, это не так уж трудно) уговорить себя поступать благоразумно. Кто-то при этом имел в виду благо своей семьи, а кто-то – благо Церкви.
Мы не поставлены судьями над нашими братьями: всем нам один судья – Господь. Но примером нам будут не они, а мученики и исповедники Христовы, и в числе первых – Пророк, Предтеча и Креститель Господень Иоанн.
pravmir.ru
