Скорей бы пост!…
«Скоро Великий пост!» — говорю я с радостью и замечаю недоумение на лицах родных: с чего радоваться-то?! Это же сплошные лишения, голод… Скоро Великий пост: я радуюсь, потому что радуется моя душа. Наконец! Наконец-то на нее обратят внимание! С ней будут разговаривать! Она радуется, как ребенок, родителям которого всё некогда, они очень заняты, всегда спешат и вот, наконец-то, находят время для него, разговаривают с ним, расспрашивают, слушают. Это же счастье! Покаянный канон Андрея Критского — самый запоминающийся разговор с собственной душой. Она помнит его весь год, может, не во всех подробностях, но помнит, какое сильное впечатление он на нее произвел; как она радовалась и как дрожала, как плакала — наверное, от счастья. И после этого что-то, наконец, тронулось с места: человек, хозяин, обратил на душу самое пристальное внимание. Увидел ее, пожалел, поругал, почистил. Бедная душа! Как только она выносит все, что мы с ней вытворяем! И даже не хотим слышать ее жалобы, когда ей делается больно. Я представляю себе свою душу в виде ребенка — чистого и страдающего от моих грехов. Может, я не права, может, моя душа уже давно не ребенок? Может, она уже и слышит плохо, и видит не все? И болезни ее замучили? Нервы? Значит ей надо помочь! Скорей бы, скорей Великий пост! Душа ждет…
Ксения, Москва
Открытие
Открытие совершается один раз. Об этом твердит упрямая логика. Невозможно дважды обнаружить вещь впервые. Да, можно «заново открыть для себя» музыку Бетховена. Но ключевое слово тут «заново»: оно автоматически означает «второй раз». А вот первый раз физически не повторяется дважды. Казалось бы. Но христианская вера, по моим ощущениям, эту логику разрушает. Потому что человек может каяться.
С моей женой мы до свадьбы встречались несколько лет, и за это время успели дважды расстаться и возвратиться друг к другу. Сейчас я уверен: это было возможным оттого, что, возвращаясь, каждый готов был покаяться: «Я совершил ошибку. Не запомни меня таким!» И каялся. Перед другим и, само собой, перед Богом — на исповеди. Покаяние наполняло сердце странным и удивительным по силе чувством: ты возвращался совсем не к тому, от кого когда-то ушел, а к кому-то новому. И в давно знакомых чертах лица, манере одеваться и шутить, вредных привычках и нелюбых темах разговора проступал человек, которого ты видел впервые. И в него нельзя было не влюбиться. Именно потому что ты знаешь и не знаешь этого человека одновременно. Это было очень непохоже на новое знакомство — нас уже слишком многое связывало. Но это было очень похоже на то, что в старой оболочке ты открыл кого-то нового.
«Но как такое возможно?» — спрашивает упрямая логика. Да просто существует такая вещь, как покаяние. И дело тут на самом деле не в другом человеке. «Перемена ума» рождает в старой оболочке еще и нового тебя. И это, пожалуй, главное открытие, которое может совершаться дважды. Трижды, четырежды…
Антон, 24 года, Москва
«Если Ты есть — помоги!»
В моем понимании покаяться — значит, прежде всего, «прийти в себя», изменить свой образ жизни, откликнуться на терпеливый стук в двери человеческого сердца. А ведь ждать у этих дверей Господь может десятки лет.
У знакомой моей мамы именно так в жизни и произошло.
Когда ей было три года, у нее обнаружили бронхиальную астму. Все детство, до конца школы, она провела в больницах, оздоровительных лагерях. После окончания школы не знала, что делать дальше — просто пройти три ступеньки вверх по лестнице было для нее огромным трудом. Тогда она просто встала перед окном и сказала: «Я не знаю, есть ли Ты, Бог, думаю, что Тебя нет, но если вдруг Ты есть, то я бы очень хотела попросить тебя дать мне возможность окончить институт, иметь семью, ребенка».
Через какое-то время она об этом эпизоде забыла. Но через полгода у этой женщины вдруг прошла астма. Она стала абсолютно здоровым человеком, поступила в институт, вышла замуж, родила ребенка и вырастила его.
Однако в 40 лет астма вернулась, а через некоторое время у нее обнаружили еще и рак…
Родные водили ее ко многим врачам. Вердикт был такой: нужно оперировать. Женщине дали вторую группу инвалидности по астме, она уже не работала — не могла. И не знала, что делать, как быть дальше.
Придя домой, она точно так же, как много лет назад, встала перед окном и сказала Богу: «Если Ты есть, пожалуйста, помоги мне!» В тот же день, ровно через три часа после этого, ни раньше ни позже, неожиданно позвонили старые друзья: «Можно, мы к вам в гости приедем?» Знакомая моей мамы была очень удивлена: ведь раньше они крепко дружили, но уже больше десяти лет практически не виделись. Друзья пришли в шесть вечера и до двенадцати говорили с ней о Боге. Она ничего не понимала, но все, что слышала, ей очень нравилось.
На следующий день друзья подарили ей одну книгу. Женщина читала ее взахлеб. Дочитала до молитвы покаяния и поняла: это то, что надо; оставшись наедине сама с собой, буквально кричала эту молитву к Богу несколько раз, думая: «А вдруг не услышит».
На следующий день в церкви была служба. Придя туда, она все служение проплакала. А во время проповеди ей казалось, что священник рассказывает о ее жизни. С той поры эта женщина из Церкви никогда не уходила, исповедовалась каждую неделю, и вся ее жизнь теперь посвящена Богу, Церкви и служению.
Через три месяца ей нужно было все-таки идти на операцию. Когда были сделаны снимки, врач вызвал ее и сказал, что никакой опухоли нет и в помине!..
Мне кажется, нет никакого преувеличения, если сказать, что Бог зовет к Себе неустанно, если нужно, то до самой старости человека, и за один искренний покаянный вздох воздает сторицей.
Саша, Москва
«Клуб анонимных грешников»
Помню, меня очень поразил одна фраза, услышанная по телевизору. Шел анонс документального фильма о каком-то человеке, и вот он там абсолютно искренне и просто говорит: «Я грешен, и нет никого грешнее меня; я счастлив, и нет никого счастливее меня». Наверное, как открыла рот от удивления, так он у меня не закрывался в продолжение всего телевизионного анонса. Сколько в этом правды! Я пересказала эту фразу своей бабушке, на что она сказала: «Ну, это, наверное, просто такое красивое выражение, поговорка. Не может человек так на самом деле говорить, это бессмыслица какая-то».
Сразу вспомнилась другая ситуация, другой человек… Один знакомый в разговоре о вере как-то невероятно едко, с кривой усмешкой резко сказал: «А мне не в чем каяться!» При том от его выходок стенала вся семья, и счастливым я вряд ли бы его назвала.
Наверное, это такие две крайние точки, а основная масса людей, очень может быть, «болтается» где-то посередине: и каяться толком не умеем, и радоваться — тоже. А кому не хочется радоваться? Кому охота ходить с унылым лицом?
Мне подумалось, что, может быть, мы так унываем при виде собственных падений оттого, что не видим чужой внутренней жизни; и кажется, будто у всех все получается, всем повезло родиться с железной волей, а тебе одному — ну не повезло! Лично для меня много раз становилось откровением, что кому-то тоже невероятно тяжело себя побеждать, преодолевать дурные привычки, мысли. А разве какая-то проблема не объединяет людей? Вот у нас есть проблема — мы привыкли грешить. Мы что-то вроде «клуба анонимных грешников».
И если с железной волей нам «не повезло» родиться, то, по-моему, нам «повезло» прийти ко Христу, «повезло» осознать, что все мы слабы поодиночке и сильны вместе, «повезло» иметь шанс себя увидеть без прикрас и «повезло» получить возможность меняться.
А тут и до счастья — рукой подать.
Валентина, Москва
Список грехов
Один мой хороший знакомый однажды заявил:
— Собираюсь на Афон.
— В паломничество? — уточнила я.
— Нет, пожить. Пока что на три года, а потом… посмотрим, может, и навсегда.
— Неожиданно… И почему тебе вдруг пришла в голову такая идея?
— Покаяться нужно…
Ничего себе «покаяться»! — подумала я. — Нельзя, что ли, найти место для покаяния поближе? Заходи в любой храм на исповедь и кайся сколько угодно. Зачем на Афон?
— Мне уже тридцать лет, а я до сих пор не покаялся, — уточнил знакомый.
— Что же ты тогда делал на исповеди все эти годы? — иронизировала я, зная, что этот самый знакомый исповедуется каждую неделю. — Успел сугубо нагрешить, что ли? Теперь простое покаяние не подходит, подавай тебе пещеру, вериги и власяницу?
— Исповедь исповедью, — ответил он, — но покаяние — это же не только участие в Таинстве покаяния. Это изменение ума. Ну и образа жизни соответственно. Вот я и хочу в корне изменить свою жизнь.
Я задумалась: в его словах была несомненная доля истины. Недаром же древние христиане приступали к Таинству Исповеди раз в жизни. А у нас вот в приходе как-то раз настоятель провозгласил на проповеди: «Не умеем мы с вами каяться, каждый приходит и из года в год перечисляет одни и те же грехи. Некоторые аккуратно переписывают их из брошюры “В помощь кающемуся”. Зачем так себя утруждать? Загрузите список ваших грехов в компьютер и распечатывайте перед каждой исповедью!» Это он шутил, конечно. Но и в этой шутке звучала доля истины.
Алла, 31 год, Москва
Монах
Мы привыкли меняться потихонечку, помаленечку, а кто-то меняет свою жизнь резко, бесповоротно, мощным движением. Хотя для такого покаяния, увы, бывают нужны и мощные потрясения.
Я работаю психологом, и эту историю услышала от одной женщины, назовем ее Галина, сейчас ее уже нет на этой земле. В начале 90-х ее муж и оба сына занялись бизнесом. Младший, Дима, не «горел» коммерцией, но бизнес семейный — волей-неволей и он был в него вовлечен. Все были увлечены зарабатыванием денег, это был фактически культ. Вскоре дела пошли в гору, семья разбогатела, глава ее стал владельцем нескольких торговых точек и ресторана. Но время лихое — грянули разборки, рэкет. Оба брата вошли в местную бандитскую группировку. Однажды старший, Михаил, попросил младшего съездить с ним на разборку. Приехали на джипе в заброшенный склад за городом, а там, на полу, лежала связанная жертва — несговорчивый бизнесмен-лавочник. Михаил узнал от сообщников, что тот грозится подать заявление в милицию. Озверев, парень стал избивать связанную жертву до полусмерти — ногами, битой. Затем протянул брату нож и велел… «закончить работу». Дмитрий хотел бежать, вырывался, плакал, но, конечно, никто ему не позволил уйти: «Все в одной связке». Сколько ножевых ударом нанес человеку, Дмитрий не помнил. Труп закидали строительным мусором и поехали в бар «снимать стресс», где напились до беспамятства.
На следующий день была Пасха. Мать повезла Диму с собой в храм — святить куличи (новый писк моды). А в храме с ним вдруг заговорил о чем-то монах-паломник. Не выдержав, убийца весь затрясся и сказал полушепотом, что вчера человека на тот свет отправил. Монах внимательно взглянул на него, перекрестил и ответил, что теперь ему всю жизнь придется отмаливать этот грех; велел исповедаться, взять епитимию, поехать по святым местам…
Дальнейшая жизнь этого человека похожа на сюжет фильма: было и противление родителей, и запрет ехать на Валаам, и запрет жениться на верующей девушке — не вышла социальным статусом, и бегство, смерть жены, ребенка. Но все эти годы в человеке зрело желание монашества. Так что много лет спустя мать случайно нашла своего сына в какой-то обители: больная раком, без денег на операцию (мужа убили, старший сын в тюрьме) приехала в какой-то далекий монастырь и услышала в храме знакомый голос. В псаломщике узнала своего сына Диму — теперь монаха Сергия.
Вспоминаю эту историю как свидетельство удивительного Промысла Божьего и как пример полного, бесповоротного покаяния — настоящей перемены ума и жизни.
Вера, г. Саки, Украина
Фото Brent Pearson, www.flickr.com
