Есть такая распространенная в наши дни болезнь – аэрофобия. Это когда человек панически боится авиаперелетов. Боится порой настолько, что, невзирая на необходимость, никак не может заставить себя подняться на борт самолета и отправиться в предлежащий ему путь. Или же заставляет, но всю дорогу то краснеет, то бледнеет, то бросает его бедного в жар, то бьет его озноб. А стоит самолету попасть в зону турбулентности, как бедолага начинает испуганно озираться по сторонам, словно пытаясь в подтверждение своих худших опасений увидеть страх в глазах стюардесс или, на худой конец, своих попутчиков.
Кто-то бывает вынужден запасаться сердечными препаратами, кто-то – понижающими артериальное давление, кто-то – успокоительными. Ну а некоторые стараются пронести на борт самое распространенное у нас, да и во всем мире, успокоительное – алкоголь.
К лечению аэрофобии подходят сегодня весьма серьезно. Есть специальные курсы по ее преодолению. Есть целая программа выхода из этого патологического состояния. Предлагают свои услуги страдающим этим страхом не только психологи, но и гипнотизеры.
Я лично не испытываю перед путешествием сквозь воздушную стихию особенного страха. Но в то же время могу сказать, что летать в целом не люблю. Дело в том, что я в принципе не понимаю, каким образом тяжеленная стальная махина сначала отрывается от земли, поднимается на огромную высоту, а затем еще и рассекает пространство с такой колоссальной скоростью. Наверное, виной тут склад моего ума – совсем не технический. Я пытался что-то об этом читать, слушал объяснения людей, куда более грамотных в данной области, и всё равно ничего не запоминал.
А потому после взлета (а иногда и до) в мое сердце вместе с недоумением закрадывается всегда и определенное беспокойство. Вдруг отвалится шасси? Или откажет двигатель? Или даст сбой функция автопилота? Или, наконец, «не в форме» окажется сам пилот? Да мало ли вообще может быть поводов для разного рода сомнений, когда в принципе не можешь взять в толк главного: почему он всё-таки летит?
Для того, чтобы преодолеть это волнение, мне, конечно, не приходится прибегать к «спецсредствам» – лекарственным или каким-то иным. Не возникает необходимости ни в услугах психолога, ни, разумеется, гипнотизера. Чтобы справиться с ним, я делаю то, что и подобает верующему человеку, а тем паче священнику: молюсь. Причем нередко – с большим чувством и усердием, нежели стоя на твердой, не внушающей никаких опасений земле.
Однажды мы летели куда-то (уже и не скажу – по делам или же это была паломническая поездка) вместе с моим очень хорошим другом, человеком намного старше меня, верующим, но далеко не церковным. И я, когда самолет еще только брал разбег, задал свой обычный вопрос – благо было к кому его обратить:
– А почему он все-таки летит?
И мой друг, журналист, исколесивший за долгие годы практически весь мир, неожиданно ответил мне:
– Поверишь: я и сам не знаю! Не понимаю в этом ничего…
Немного помолчав, он добавил:
– Я думаю, что скорее всего это потому, что Богу так угодно… Да, точно, так оно и есть!
Помню, мне его ответ тогда очень понравился. И, безусловно, не тем лишь, что дан был с присущим ему юмором. Нет, так ведь оно на самом деле и есть. Можно привести множество различных объяснений, рассказать о тех законах физики, которыми обусловлена возможность воздухоплавания как таковая. Но лучше – вспомнить о Творце всего вообще и этих законов в частности, и всё сразу встанет на свои места, всё наилучшим и наипростейшим при том образом разъяснится.
Нравится мне этот ответ и сейчас – когда я вновь воспользовался услугами авиаперевозок. Не нравится другое. Отчего же именно беспокоюсь и переживаю я в воздухе? Оттого, что этот вид путешествия наиболее опасен, рискован? Но статистика этого не подтверждает. Оттого, что боюсь высоты? Но высота воспринимается при взгляде из иллюминатора скорее как некая абстракция, да и не всегда я сижу рядом с ним. Отчего же? Оттого, судя по всему, что что-то подсказывает мне: отправляясь в полет, ты должен всецело довериться… Нет, не компании-изготовителю, не точнейшим приборам, не искусству пилотов и даже не упомянутым выше законам физики. Я должен довериться Богу.
И что ж? Получается, что именно эта необходимость заставляет меня тревожиться? Меня беспокоит тот факт, что ничего во время полета не зависит собственно от меня – моих действий, умений, способностей, воли, в конце концов? Как ни крути, а получается так.
Интересно… Значит во всё остальное время своей жизни (кроме каких-то особенно трудных ее моментов, разумеется) я рассчитываю и надеюсь на себя самого, сам руковожу, управляю обстоятельствами, ситуацией и потому чувствую себя более комфортно, нежели в небе? Вот глупость…
Господи! Прости мне неразумие мое!
Ведь на деле выходит, что в небе-то мне как раз всего и безопасней: тут я могу не бояться собственного неразумия, импульсивности, неосмотрительности, здесь мои неправильные действия, мои ошибки меня не погубят. В небе я, и правда, в большей степени, чем на земле, в руках Божиих. Не потому, что Господь как-то принципиально иначе промышляет об авиапассажирах, нежели о тех, кто путешествует поездом, на машине или пешком. А по вышеуказанной причине: оторвавшись от земли, я куда меньше могу Его воле противиться.
Думаю обо всем этом, слушая ровное гудение двигателей, чувствуя, как несемся мы сквозь воздушное пространство, и даю себе слово: больше я не гадаю о том, почему самолеты летают и почему иногда падают. Больше ни о чем, взойдя по трапу, не тревожусь. Но и спустившись, опять же, по нему, стараюсь жить так, словно и не спускался: помня, в Чьих я руках. Как на небе, так и на земле.
Игумен Нектарий (Морозов)
pravoslavie.ru
