«У этих православных — одни постулаты и ограничения: делай то, не делай того» — можно услышать порой от нецерковных людей. «Да накрутили всё эти православные — Бог говорил одно: надо любить друг друга» — можно порой услышать от других, столь же нецерковных. «Да нет же, самое главное для них — “Христос терпел и нам велел”, вот они и терпят»,— встревают в разговор третьи.
Есть ли в чем-то из этого правда и что на самом деле главное в христианстве, размышляет игумен Нектарий (Морозов).
Заповеди: одна или много?
Все мы знаем из Евангелия историю о некоем законнике, который, искушая Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, задал Ему вопрос, важнее которого не существует никаких иных вопросов. Он спросил, что необходимо делать для того, чтобы наследовать вечную жизнь. И услышал ответ, адресованный как ему, так и каждому из нас: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душой твоей, и всем разумением твоим и возлюби ближнего твоего как самого себя (ср.: Мф. 22, 37, 39). И добавляет Господь, что в этих двух заповедях заключаются весь закон и все пророки, то есть всё то, о чем говорит Священное Писание человеку.
Конечно же, может возникнуть вопрос: а зачем тогда даны все остальные заповеди, которые мы находим в Евангелии? Ведь это не только заповеди блаженств — это практически каждое слово, которое обращает к Своим слушателям Спаситель. И подставить левую щеку после удара по правой, и отдать последнюю рубашку тому, кому она жизненно необходима, и идти два поприща с тем, кто попросил идти с ним одно,— всё это не что иное, как заповеди, потому что невозможно быть христианином, их не исполняя.
Ответ на вопрос «Так одна заповедь или их много?» обретается человеком, по-настоящему, всерьез живущим христианской жизнью, достаточно просто. Как только мы на деле пытаемся любить Бога и любить ближнего, мы тотчас же видим, как между нами и этой любовью вырастает некое огромное, совершенно непреодолимое препятствие. И препятствие это — наша неправильная любовь к самим себе.
Ведь почему нам трудно любить Бога? Потому что Господь ожидает от нас исполнения Его воли, которая единственно для нас спасительна,— и тем не менее наша воля умудряется воле Божественной противиться. Мы хотим поступать так, как угодно не Богу, а как угодно нашему сердцу. И точно так же, когда мы задумываемся о любви к ближнему, мы видим, что нам очень трудно бывает пренебречь своими интересами, пренебречь своей корыстью, пренебречь самими собой для того, чтобы кому-то послужить.
Когда человек осознаёт, что мешает ему исполнить в своей жизни две важнейшие заповеди, он начинает понимать, что все прочие заповеди евангельские как раз таки призваны нашу неправильную любовь к самим себе разрушить и освободить в нашем сердце место, которое мог бы наполнить Господь. По сути, всё, что мы делаем, являясь христианами и как христиане, в той или иной степени дает нам свободу для того, чтобы мы научились подлинной любви к Богу и любви к человеку.
Протиснуться между камнями
Когда человек начинает всё то, о чем говорит Христос в Евангелии, воспринимать как заповедь (воспринимать, конечно, в правильном святоотеческом духе, ибо и в Евангелии люди умудряются находить «основания» для самых причудливых взглядов и форм поведения, а порой и для конфликта с окружающими), он начинает ощущать, что такое на самом деле проходить сквозь тесные врата, о которых говорил Спаситель (Лк. 13, 24). Некоторые святые отцы уподобляли это тому, как змея, которая должна сбросить старую кожу, нарочно протискивается между камнями, чтобы ее содрать, совлечь и остаться в коже обновленной — гораздо более красивой и способной ей более качественно послужить.
Точно так же каждый из нас, хотя бы в какой-то мере исполняя Евангелие на деле, как бы сдирает с себя кожу — совлекает с себя своего ветхого человека. Того самого ветхого человека, любовь к которому мешает реализоваться в нас заповеди о любви к Богу и ближнему во всей их полноте.
Безусловно, заповедь о любви к ближнему является для нас еще и неким критерием того, действительно ли мы научились любить Бога. Ведь человек — такое существо, которое склонно очень часто себя обманывать — иногда невольно, а иногда и вольно. Мы можем говорить о том, что любим Бога, но эта любовь может в нас никоим образом не подтверждаться. И до поры до времени нас некому бывает в этом обличить, кроме нашей собственной совести в глубине нашего сердца. Но когда кто-то напоминает нам о том, что невозможно любить Бога, не любя своего ближнего, всё сразу становится на свои места. Наше отношение к ближним — это то, что явно, по крайней мере, самим нашим ближним, и это обличает в нас то, что сокровенно.
Тайна подражания
Но не только обличение заключено в этой взаимосвязи — в ней на самом деле заключается и некая удивительная тайна. Мы не можем подражать Богу в Его святости, в Его чистоте, в Его совершенстве, вездесущии и всемогуществе,— но мы можем подражать Богу в Его любви. Мы знаем о Боге, что Он любит каждого человека, и когда мы, подобно Богу, тоже начинаем любить каждого человека, тогда в нас проявляется, пробуждается то, что делает нас Богу подобными.
Мало кто понимает, что любовь — это на самом деле не чувство. Это то состояние сердца, к которому человек приходит постепенно — приходит в тем большей степени, чем больше он приближается к Богу. Чем ближе, реальнее он узнаёт, насколько Господь любит его и насколько Он любит других людей, тем сильнее становится в его сердце способность любить всех тех, кто его окружает. Любовь — словно некое удивительное растение, за которым нужно ухаживать в течение всей его жизни: поливать, удобрять, с усилием взрыхлять почву под ним, беречь. И тогда оно будет приносить свои удивительные плоды. Люди порой думают, что смысл жизни заключается в самых разных вещах, но только лишь любовь наполняет жизнь человека смыслом подлинным. И это — та самая любовь к Богу, которая совершенно нерасторжимым образом связана с любовью к людям.
[Игумен Нектарий (Морозов), Подготовила Елена Сапаева]
