Греховная тьма, в которой князь Владимир привычно жил до крещения, пусть нас не смущает. Часто жизнь людей рассекается надвое – на до и после. Видимо, мы в большинстве своем двоедушны и слабовольны, а князь-креститель наш не таков. Владимир вышел из купели крещения иным человеком. Похоть увяла, жестокость сменилась желанием голодных кормить, гордые и хитросплетенные помыслы вытеснила из души евангельская простота. Вот в этом стоит подражать князю.
Владимир крестил Русь, но вначале крестился сам. Вот Константин Великий, тот председательствовал на Первом Вселенском соборе и именовался «епископом внешних», и патронировал Церковь в Империи, но крещен не был до самого приближения смерти. Нравственному чувству Владимир милее, потому что прежде нежели менять жизнь других, он меняется сам.
Святой князь Владимир. Храм Воскресения Христова (Спас на крови) в Санкт-Петербурге, художник Н.К. Бодаревский)
Не нужно сомневаться в его святости, как это в обычае у некоторых. И греховная тьма, в которой он привычно жил до крещения, пусть нас не смущает. Редка та святость, при которой человек чист от младенчества до старости. Гораздо чаще жизнь людей рассекается надвое – на «до» и «после».
Рассекающим лезвием является Христова благодать, воспринятая человеком. И здесь уже важно понимать, что подлинно свят не тот, кто с детства безупречен, а тот, кто после принятия благодати не позволил себе вернуться к тому, что было «до». Владимир назад не возвращался. Владимир свят.
Он очень важен для нас, этот князь, который до крещения носил в себе все хвори народной души. В похоти ненасытен, к хмельному неравнодушен, в гневе страшен, в корыстных делах хитер. Это портрет подлинного язычника, сына страстей и служителя демонов. Такой человек стыдится не греха, а одной лишь слабости и неудачи, врагов ненавидит всей душой, слабых взглядом не удостаивает. Страсти свои он лелеет, и, глянув на него со стороны, ума не приложишь, что должно случиться, чтобы это сомнительное «дитя природы» изменило свой образ жизни в лучшую сторону.
Такими же, вероятно, были германцы, которых планомерно и жестоко покоряли и насильно окультуривали римляне. Такими были и наши северные соседи – норманны, наводившие столетиями ужас на всех соседей свои набегами. Нравы этих исторических персонажей смиряли и укрощали уже миссионеры и проповедники.
А наш князь смирился сам и указал затем путь к иной жизни своему народу. В нашем нравственном перерождении не принимали участия ни культуртрегеры из оккупационных армий, ни отряды иностранных миссионеров.
Князь важен для нас тем, что он сам поменялся. На этой мысли прошу остановиться вниманием. Она, как река, разделяется на два рукава.
Во-первых, многие начальствующие болеют той ложной идеей, что они должны хорошо управлять, а уже их собственная нравственность – дело неважное.
То ли они лукавят, то ли невдомек этим менеджерам, что неочищенный человек других очищать не способен. Поэтому нужно как на учителя смотреть на Владимира, смирившегося и познавшего Бога прежде, нежели начавшего приводить простой люд к Днепру ради крещения.
Второй момент касается всех нас вообще. Заключается он в том, что Владимир поменялся! Мы ведь так редко и так плохо поддаемся благим переменам. Мы все откладываем свое исправление, или же пытаемся возобновить вялые попытки то с Нового года, то с понедельника.
И уж кого нельзя упрекнуть в нашей бесплодности, так это Бога. Он подает благодать, и не отказывается приходить на помощь, и всем верующим говорит: «воззовет ко Мне и услышу его» (Пс. 90)
Видимо, мы в большинстве своем двоедушны и слабовольны, а князь-креститель наш не таков. Владимир вышел из купели крещения иным человеком. Похоть увяла, жестокость сменилась желанием голодных кормить, гордые и хитросплетенные помыслы вытеснила из души евангельская простота. Вот в этом стоит подражать князю.
Тот, кто способен понять неоценимую важность благого изменения, совершившегося в человеке раз и навсегда, тот никогда не будет сомневаться в святости изменившегося человека. И неважно, какими грехами был покрыт этот человек ранее.
Владимир, как говорит Предание, во время оно с днепровских холмов смотрел на Днепр, туда, где в прибрежных водах крестились малые и старые люди его народа. Волны восторга и великих мыслей заполняли его изумленный ум, когда волны Днепра омывали людей во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Там, воздев руки, как Соломон при освящении Храма, молился он об обновляемых людях. Да будет известно нам, что горячая, сердцем рожденная молитва не умирает. Обращенная к Богу Живому, она сама становится живой и бессмертной, и продолжает в веках звучать и действовать. Поэтому потрудимся мысленно стать в День Крещения Руси у подножья того холма, на котором с воздетыми руками молится равноапостольный князь. О нас он молится тоже, и внемлет Бог молитве его.
Протоиерей Андрей Ткачев
pravmir.ru
