Люди во всем мире продолжают обсуждать дело Ким Дэвис – американской чиновницы, отказавшейся регистрировать союз двух лиц одного пола в качестве «брака» и посаженной за это в тюрьму. Это дело вызывает разногласия, в том числе, и среди христиан – некоторые из которых поддерживают Дэвис, некоторые – нет.
Сергей Худиев
Я согласен с теми, кто ее поддерживает, хотя не берусь порицать тех, кто думает иначе – особенно, в самих США. Я не нахожусь под давлением, под которым они находятся, и не мое дело судить. Но я все же хотел бы изложить свои доводы и ответить на некоторые возражения, которые выдвигают против действий Дэвис.
Любой христианин, усердно читающий Писание, воспитан в повиновении законам и в уважении к властям. У людей политически ангажированных это вызывает раздражение – мол, прислужники и холуи режима, нет, чтобы бороться за свободу, сидят тихо и других к тому же склоняют, в то время как худые правители настроили дач и живут там, как боги.
В то же время любой христианин воспитан в страхе Божием и избегает греха – что иногда (слава Богу, не так часто) порождает ситуацию, когда он говорит «нет» требованиям государства. Не учиняя мятежа, не метая бутылок с огнесмесью, не затевая драк с полицией – просто отказываясь исполнять злочестивое повеление, в то же время, покоряясь властям во всех остальных вопросах. Это называется «гражданское неповиновение», и вот как об этом говорят «Основы Социальной Концепции Русской Православной Церкви»:
«Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении. Христианин, следуя велению совести, может не исполнить повеления власти, понуждающего к тяжкому греху».
Это общехристианская практика, прекрасно известная в США, – одним из ярких примеров гражданского неповиновения является национальный герой этой страны Мартин Лютер Кинг, который, решительно отказываясь от любого насилия, вместе с тем демонстративно нарушал расистские законы (отмены которых он, в итоге, и добился). Его (и его соратников) избивали и сажали в тюрьмы – и мы можем почитать его знаменитое «Письмо из бирмингемской тюрьмы», где он, в частности, пишет об обязанности христианина не повиноваться несправедливому закону:
«Тот, кто нарушает несправедливый закон, должен делать это открыто, с любовью и с готовностью принять наказание. Я смею утверждать, что человек, нарушающий закон, о котором совесть его говорит, что он несправедлив, и добровольно принимающий наказание, оставаясь в тюрьме, чтобы пробудить в обществе совесть и сознание несправедливости происходящего, в действительности выражает высочайшее уважение к закону».
Причем, отметим это, Мартин Лютер Кинг, как мы знаем, не просто уклонялся от личного участия в грехе – его к этому и не принуждали, – но активно и демонстративно нарушал несправедливые законы.
Мартин Лютер Кинг. Выступление у мемориала Линкольну
Действия Ким Дэвис находятся в контексте американской традиции гражданского неповиновения – традиции, которая прочно опирается на слова апостолов «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян.5:29) и на их пример. Прояви апостолы безусловное повиновение земным властям, которые «с угрозою запретили им, чтобы не говорили об имени сем никому из людей» (Деян.4:17), никакой Церкви бы не существовало. Поэтому с христианской точки зрения мы не можем сказать, что христианин всегда и безусловно должен повиноваться государству.
Это опять-таки вызывает раздражение у людей политически ангажированных – причем иногда тех же самых – мол, смутьяны, не желают повиноваться премудрым правителям и их справедливейшим законам. Что же, обратимся к светским критикам, особенно к критикам со стороны гей-движения.
Одно из наиболее важных событий в истории этого движения – это так называемые «стоунволлские бунты», годовщины которых торжественно отмечаются. В ходе этих бунтов гомосексуалисты не только наотрез отказывались повиноваться требованиям полиции, но и учиняли немалые побоища и погромы.
Например, «В 1966 году полиция прибыла в Кафе Комптона, чтобы арестовать мужчин за ношение одежды противоположного пола. Локальный конфликт очень быстро перерос в открытое противостояние с хозяевами кафе. Друзья арестованных устроили в кафе настоящий погром. В расход шло все: от тарелок и чашек, до зеркал и окон. На следующую ночь, когда хозяева кафе вставили разбитые окна и зеркала, погром повторился с ещё большей силой. Кафе было практически «стерто с лица земли». И так продолжалось до тех пор, пока арестованных не отпустили. Считается, что этот конфликт ознаменовал собой начало трансгендерного движения в Сан-Франциско».
В 1969 году столкновения произошли в (ставшем знаменитом) баре Стоунволл-Инн, в ходе которых, в частности, «в полицейских полетели монеты, банки с пивом, а также кирпичи с соседней стройплощадки. Толпа кричала: «Pigs!» (англ. свиньи) и «Faggot Cops!» (англ. копы-педики). Ошеломленные такой реакцией толпы, полицейские отступили обратно в бар, захватив с собой при этом случайно попавших «под руку» людей. … Атака толпы нарастала. Некоторые попытались поджечь здание. Другие использовали парковочный счетчик в качестве тарана, чтобы выгнать полицейских из помещения на улицу».
Эти события – отмеченные не только неповиновением представителям власти, но и прямым против них насилием – теперь рассматриваются как безусловно заслуживающие восхищения и одобрения, а их участники прославляются как герои, в частности, президентом Обамой. Никто и не думает осуждать героическое революционное прошлое гей-движения.
Если люди считают учинение драк с полицией (что, при всех возможных к ней претензиях, несомненно, грубейшее нарушение закона) прекрасным подвигом, их обличения в адрес женщины, которая отказываться поставить подпись под документом, выглядят странно.
Потому что это уже даже не лицемерие. Лицемерие предполагает, что человек тайно делает что-то, что вслух осуждает. Но гей-движение (и, шире, американские либералы вообще) громко и вслух одобряют разгром чужого имущества и драки с полицией, учиненные «своими», и при этом также громко и вслух осуждают отказ Ким Дэвис поставить подпись.
Впрочем, когда у нас в Москве гей-активисты пытаются раз за разом провести, в непослушании властям, запрещенный гей-парад, та же либеральная общественность прославляет их как героев. Правда, наши гораздо благонравнее стоунволльских и отнюдь не учиняют никаких бесчинств. Власти, со своей стороны, проявляют не кентуккийскую суровость, но московскую мягкость и не сажают никого в тюрьму. Непослушание законам и властям, однако, налицо.
Идея, что непослушание закону вполне можно оправдывать сексуальными предпочтениями, но нельзя – религиозными, со стороны выглядит довольно странно, и я не понимаю, почему я должен ее разделять.
То есть в реальности никто – ни христиане, ни наши либеральные оппоненты – не считают, что любым законам надо повиноваться всегда и абсолютно. Установив это, перейдем к более частному вопросу – имела ли Ким Дэвис основания отказаться подписывать лицензию, определяющую брак как союз лиц одного пола.
Рассмотрим аргументы тех, кто порицает ее поведение.
Первый аргумент состоит в том, что если работодатель требует от вас чего-то противного вашим убеждениям, вам следует просто поискать себе другую работу. Если вам, как убежденному трезвеннику, противно продавать водку, – не работайте в магазине, где ей торгуют.
Что же, этот подход применим (хотя и не абсолютно) к работе на частную корпорацию. Если, к примеру, в данной корпорации все работники начинают день с общего молебна, а вы убежденный атеист, вы можете просто уволиться. Никаких проблем. Не хотите работать на нашу благочестивую корпорацию? Ищите себе неблагочестивую. Или проблемы у корпорации все же будут? Но это не так важно, важно в данном случае то, что государство не является частной корпорацией.
Должность Ким Дэвис является выборной – поэтому ее не могут просто уволить. Ее поставили на это место сограждане из ее родного штата Кентукки, а не судьи Верховного Суда США. На выборной должности человек не является наемным работником государства – он является представителем граждан, которые его выбрали. Демократическое государство вообще строится снизу – власть делегируется от народа к властям, с мест – в центр, не наоборот. Конституция штата Кентукки определяет брак как союз мужчины и женщины – и то, что «однополые браки» были просто спущены сверху, с самого начала вызывало сомнения из-за очевидной недемократичности такого решения, на что обращали внимание те члены Верховного Суда, которые голосовали против.
Второй аргумент состоит в том, что человек, находящийся на административной должности, не должен использовать ее для навязывания другим своих частных верований. Например, христианин, работая в ЗАГСе, не может отказаться выдавать людям свидетельства о разводе на том основании, что Бог ненавидит развод.
Рассмотрим этот аргумент. В основании его лежит тезис «никакая группа не должна использовать власть, чтобы навязывать свои специфические верования тем, кто не хочет их разделять».
Христиане, например, не должны навязывать иудеям, мусульманам или неверующим (у которых развод допустим) своих представлений о нерасторжимости брака. Запрет на развод, действительно, является специфически христианским, хотя в разных исповеданиях проводится с разной степенью строгости.
Согласившись в этом, двинемся дальше.
Представление о браке как о союзе мужчины и женщины никоим образом не является специфически христианским – его разделяет все человечество: христиане, мусульмане, иудеи, анимисты, индуисты, конфуцианцы – все вообще человеческие культуры до самого недавнего времени.
Существует только одна идеологическая группа, признающая брак союзом двух лиц одного пола. Это гей-движение. Можно сослаться (как это иногда делают) на либеральные религиозные группы, которые тоже признают такой «брак» – но признавать-то они начали недавно и под давлением все того же гей-движения, то есть в данном случае не могут рассматриваться как самостоятельные группы. Это как если бы мы сказали, что «советские рабочие, колхозники, баптисты, лютеране и православные верят в торжество коммунизма». Это все равно оставалось бы верой одной идеологической группы – под которую она прогнула всех остальных.
Теперь зададимся вопросом: Кто в данном случае является специфической группой, навязывающей свои уникальные представления о браке всем остальным, употребляя государственное принуждение? Кто сопротивляется давлению этой специфической идеологической группы, подвергаясь за это преследованиям?
Имели бы право неверующие, иудеи или мусульмане противиться, если бы христиане пытались навязать им свое, специфически христианское, представление о браке? Если да, то имеют ли все остальные (включая христиан) право противиться, когда одна группа (гей-активисты) пытается навязать им свое, специфическое для этой группы, представление о браке?
Третий довод говорит о том, что раз законные требования государства не устраивают Ким Дэвис, ей следует просто подать в отставку. Я отношусь к этому доводу с определенным пониманием. Я бы так и сделал. По двум причинам – у меня есть домашние, о которых я должен заботиться, и я опасаюсь, что в тюрьме нет хорошего интернета, там беспокойные соседи и вообще не тот уровень комфорта, который бы я хотел. Я ни в коем случае не порицаю тех, кто именно так и поступит. Точно так же, как мы не порицаем тех темнокожих пасторов, которые, в отличие от Мартина Лютера Кинга, просто уклонялись от конфликта.
Фото: bbc.com
Никто не обязан быть героем. Но никак нельзя сказать, что человек обязан не быть героем. Поступок Дэвис не является обязательным – но является достойным и отважным. Чтобы понять это, попробуйте представить зеркальную ситуацию.
Допустим, у нас Дума принимает закон, что все госслужащие должны начинать рабочий день с православного молебна. Этот закон (допустим) принят с соблюдением всех формальностей. Ворчунам, которые говорят о том, что он нарушает свободу вероисповедания, отвечают, что их никто не неволит быть государственными служащими. Конституционный суд большинством в один голос авторитетно постановляет, что Конституции он не противоречит. (Тут возникают, конечно, люди, которые вопиют, что очень даже противоречит, но государством правят не они.)
Теперь представим себе, что некая служащая – убежденная атеистка – заявляет о том, что участие в молебнах противно ее убеждениям. Благочестивые православные мужи являются в сопровождении телекамер, чтобы зафиксировать этот факт вопиющей православнофобии, после чего чиновницу сажают в тюрьму.
Ну в самом деле – говорят нам – раз она служащая, то должна исполнять обязанности, возложенные на нее государством, или подавать в отставку. Не хочешь участвовать в предусмотренных законом молебнах, злобная ты и интолерантная православнофобка, – не вопрос! Просто уйди с должности. А то мало ли кто захочет нарушать законы, ссылаясь на свои неправославные убеждения!
Боюсь, это никого не убедит. Некоторые даже сочтут, что такому дурному закону она просто обязана оказать неповиновение и выступить за свободу.
Почему же та же аргументация должна считаться убедительной, если мы изменим принуждение к исповеданию одних мировоззренческих взглядов (православных) на принуждение к исповеданию других (гей-идеологии)? Признание союза лиц одного пола «браком» – это определенная мировоззренческая декларация, как и участие в православном молебне. Люди могут находить то или другое противным их убеждениям.
Четвертый довод носит характер ad hominem – то есть атакует не взгляды, а личность Ким Дэвис. В логике это считается грубой ошибкой, но в политической риторике – обычное дело.
Довод этот состоит в попытках представить Ким Дэвис дурной, лицемерной и злобной женщиной – «Ким Дэвис имела три развода и вообще жизнь проводила сложную, следовательно, она не имеет право выступать в защиту традиционного брака».
Этот тезис указывает на два существенных непонимания между светской и христианской – и, шире, либеральной и консервативной позицией. Первое относится к тому, что либералы и консерваторы по-разному смотрят на основания морали. Как легко заметить, консервативная риторика состоит в обосновании того, почему такие-то явления нравственно оправданы, а такие-то – нет. Консерваторы, обычно, выстраивают аргументы.
Либеральная риторика чаще обращается к тому, какими лицемерными негодяями являются консерваторы, которые тайком предаются тем самым грехам, которые порицают публично. Когда какой-нибудь проповедник или консервативный политик попадает в безобразный скандал, это вызывает самый живой интерес в либеральной прессе и служит поводом для исполнения обличительных куплетов с припевом «вот еще один попался, знаем мы наверное, / что и все они такие, гады лицемерные».
Иначе говоря, консерваторы пытаются обосновать то, что их воззрения – истинны; либералы обычно мало заинтересованы в аргументированном опровержении этих воззрений. Они больше сосредоточены на демонстрации того, что консерваторы – лицемеры.
Это обусловлено разными взглядами на мир. Для консерватора мораль – и закон – связаны с естественным законом, нравственными принципами, которые не мы установили и которые мы не можем изменить. Эти принципы вписаны в саму структуру творения.
Вы не можете сделать так, чтобы водка не разрушала печень. Таково уж устройство человеческого организма. Вы можете только игнорировать предупреждения Минздрава себе на беду. Вы не можете игнорировать нравственный закон и не навлечь на себя беду – и как личность, и как общество. Цель морального рассуждения – опираясь на разум и (для верующих людей) Откровение, понять, что будет сообразно это объективному моральному закону в данной ситуации.
Для либерала сама картина вселенной является в принципе другой. В ней не существует никакого объективного морального закона. Частным образом, в порядке психотерапии, можно верить во что угодно – хоть в Бога, хоть в карму, хоть в медитацию, – но объективно вселенная бессмысленна и не имеет для нас ни заповедей, ни обетований.
Нравственность в этом случае – это средство контроля одних людей другими. В этой картине мира отвратительные консерваторы навязывают людям нелепые и трудно исполнимые моральные правила, потом внушают им чувство вины и страха из-за их нарушения, потом предлагают им прощение на условиях повиновения.
Поэтому либерал видит в разговорах о нравственности именно попытку его поработить, навязать ему чужую волю. Он не берется утверждать, что его оппоненты неправильно поняли нравственный закон. Он не может – в его картине мира просто нет такого закона. Все, что ему остается – это аргумент ad hominem, то есть атака не на аргументы, а на личность оппонента. Поскольку консерватор сам не соблюдает правила, при помощи которых пытается управлять другими, его притязании устанавливать правила можно смело отвергнуть.
Так как среди приверженцев любой точки зрения можно обнаружить лицемеров, эта риторика всегда найдет, за что зацепиться.
А вот для консерватора «аргумент от лицемеров» просто не работает – именно из-за веры в объективный характер нравственного закона. Таблица умножения истинна, даже если ее рассказывает вам двоечник по шпаргалке. Водка действительно вредна для печени – даже если врач, который говорит вам об этом, сам горький пьяница. Таковы объективные факты о мире, на которые никак не влияет субъективное недостоинство того, кто вам о них сообщает.
Точно так же нравственное «правильно» и «неправильно» никак не зависит от того, насколько правильная личность вам о них говорит. Более того, в консервативной картине мира вы обязаны исповедовать нравственную истину независимо от того, насколько лично вы ей соответствуете.
Второе непонимание связано с христианской концепцией покаяния. Ким Дэвис не является лицемеркой, поскольку признала свое прошлое поведение греховным, прекратила его и обратилась к Богу. Покаяние означает, что мы – больше не те люди, которыми были в прошлом. Наши прошлые грехи изглажены кровью Христовой.
Разумеется, христианин может впасть в лицемерие – но это будет означать ситуацию, когда он проповедует праведность, пребывая в состоянии нераскаянного греха. Раскаянные и оставленные в прошлом грехи никак не дают повода для упрека кого-либо в лицемерии – Апостол Павел до своего обращения был гонителем Церкви, Петр три раза отрекся, святая Мария Египетская была блудницей и т. д.
Попытка заткнуть свидетельство христианина (или христианки) указанием на прошлые грехи бессмысленна, потому что сами эти грехи становятся частью свидетельства – «вот как Бог переменил мою жизнь и как помиловал меня».
Итак, Ким Дэвис совершенно права, отвергая диктат гей-идеологии, – как в принципе, так и в методах. И она делает великое дело для своей страны – и для всего мира. Не удивлюсь, если она добьется для христиан права занимать государственные должности и при этом не повиноваться диктату гей-движения.
