СЕРГЕЙ ХУДИЕВ
Последний выпуск журнала “The Weel”, “Колесо”, вышел с предисловием митрополита Диоклийского Каллиста (Уэра), содержание которого знаменует очень серьезный этап в развитии либерального движения внутри Церкви. Сам журнал издается группой единомышленников под редакцией энергичной гей-активистки Инги Леоновой, при этом позиционирует себя как православный.
Это будет шоком для многих читателей – мы привыкли, что такого рода активизм бывает у протестантов, в гораздо меньшей степени – у католиков. Это было даже предметом некоторой гордости – у нас-то неповрежденная вера, не то, что у них.
Но увы, православные живут не на другой планете, они сталкиваются с таким же внешним влиянием, что и все остальные.
В своем предисловии митрополит Каллист, в частности, пишет:
“Люди гетеросексульной ориентации имеют возможность жениться, и, таким образом, позитивным образом исполнить свое эротическое стремление с благословения Церкви и через богоустановленное таинство Святого Брака. Но у гомосексуалов нет такой возможности. По словам Василия Термоса, “гомосексуальный человек вынужден жить в воздержании, не чувствуя призыва к целибату”. Правы ли мы, возлагая это тяжкое бремя на гомосексуала?”
Собственно, все предисловие повторяет доводы либеральных протестантов, которые уже давно прошли этот этап риторических вопросов. Христианский ответ на них также давно очевиден. Мы возвещаем слово Божие, (а не наше) и Его (а не наши) заповеди. Мы не имеем права отменять их или пересматривать.
Нам, в России, трудно себе представить, с каким давлением – социальным, медийным, корпоративным, юридическим – сталкиваются христиане в наиболее либерально-продвинутых областях Запада, и, глядя со стороны, нам может быть слишком легко осудить их за прогиб под этим давлением. Но, не берясь судить людей – не факт, что мы бы управились лучше – мы не можем уйти от необходимости как-то реагировать на проникновение в Православную Церковь той воинствующей и тоталитарной идеологии, которая ищет воздвигнуть своих идолов повсюду – и даже в алтаре христианских Церквей. Идеологии, в принципе несовместимой с Евангелием – поскольку она претендует на тотальное господство – а для христианина Господом является только Христос.
Евангелие – это благая весть о прощении грехов, и она неизбежно обращена к грешникам, виновным и испорченным. Она предполагает, что мы нуждаемся в спасении – мы очень сильно не в порядке, мы настолько не в порядке, что только крестная Жертва Спасителя может даровать нам надежду. Мы – падшие люди в падшем мире.
Как говорит Апостол, “Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют. И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего” (1Кор.6:9-11)
Блудники, идолослужители и прочие грешники мира сего могут отозваться на Евангелие покаянием и верой – и, как говорит Апостол, омыться, освятиться и оправдаться - а могут ожесточенно упереться в грехе, и, увы, остаться за вратами Царства.
Обличение в грехе и призыв к обращению будет неизбежно вызвать покаяние у одних и враждебность у других. Если Евангелие, которое вы проповедуете, не вызывает трений с этим миром, то либо вы проповедуете не Евангелие, либо вы находитесь в раю, а не этом мире.
Конфликт неизбежен – и отношение к гомосексуализму это только одна из его частных форм. Речь идет не только о том, какие формы поведения (в частности, сексуального) можно считать приемлемыми для христианина, но и о более широком вопросе – кто это решает? Кто имеет власть устанавливать нормы в этом вопросе?
Тоталитарные идеологии этого мира (и в их числе, современный либерализм) претендуют на то, что нормы могут устанавливать только они – причем это обязательные нормы, которые должны быть навязаны всем. Для современного прогрессивного либерала нельзя допускать, чтобы, скажем, христианские пекари уклонялись от приготовления торта для гей-свадьбы. Пусть заказ можно разместить еще в десятках пекарен – обязательно надо дожать именно последних несогласных. Чтобы все, без исключений, подписались и присягнули – а отказавшиеся были примерным образом наказаны.
Особенностью тоталитарных движений является то, что вы не можете войти с ними в компромисс – вернее, компромисс может держаться только до тех пор, пока они не наберут достаточно сил, чтобы принудить вас к окончательной капитуляции.
Если вы уступили в одном – например, в вопросе о церковной приемлемости гомосексуализма – вас обязательно будут дожимать и по другим принципиальным для либералов пунктам. Абортам – тут ряд либерально-протестантских общин уже прогнулись – и всей трансгендерной повестке дня, в рамках которой можно (и нужно) маленького мальчика, который проявил интерес к девочкиным игрушкам, пичкать гормонами, блокирующими половое созревание, а потом, когда ему исполнится 18 (раньше пока нельзя по закону) отрезать ему гениталии в рамках “операции по перемене пола”.
Это неизбежно – потому что уступив в вопросе гомосексуализма вы уже посылаете сигнал, что мир для вас является большим авторитетом, чем слово Божие, Huffington Post – более важным, чем Апостол Павел, а Верховный Суд США (который установил “однополые браки”) вызывает гораздо большее благоговение, чем страшный суд Божий.
Тут любые попытки как-то притормозить, остановиться на половинчатых уступках будут отвергнуты. Например, митрополит Каллист проводит разграничение между “распущенными” и “моногамными” гомосексуалистами. Отметим, что последние – статистическая редкость, отсюда и катастрофически, в десятки раз более высокий уровень заражаемости ВИЧ и другими болезнями, передаваемыми половым путем. А те, кто принадлежат к большинству, т.е. “распущенные” спросят у своих либеральных пастырей – а с чего бы это вдруг они должны оставлять свои привычки? Слово Божие воспрещает такое поведение? Но оно запрещает любое сексуальное поведение вне моногамного, и, по опредлению, гетеросексульного брака. Предание? То же самое. Вы уже пренебрегли им, на что же вы собираетесь ссылаться, и какой властью им указывать?
Более того, старые добрые гетеросексуальные блудники будут в своем праве поставить вопрос – а как же они? Они все еще грешники? Они все еще должны раскаяться и оставить свой образ жизни, иначе останутся лишенными Царства? Почему очень сильное гомосексуальное желание оправдывает радикальный пересмотр Предания, а гетеросексуальное – нет? Блудников и прелюбодеев-то за что дискриминируют? На каком основании? Гомосексуалист не испытывает влечения к женщинам, а испытывает сильное влечение к мужчинам?
Ну так и прелюбодей не испытывает влечения к постаревшей и подурневшей жене – зато его со страшной силой тянет к секретарше. Чем же он хуже? Если вы принимаете, в принципе, что сильное хотение – это законный повод к пересмотру Божией заповеди, то почему только гомосексуальное?
Епископ, который начинает выступать против традиционной христианской этики в области пола, загоняет себя в абсурдную ситуацию, поджигает собственную кафедру, поскольку его епископские полномочия получены им не иначе, как от традиции, и если эта традиция все время заблуждалась в вопросах заповедей Божиих, то как ей можно доверять в вопросах Епископства? Это как если бы посол некоего Государя стал бы уверять, что его Государь – узурпатор и вообще нелегитимный тиран. Этим бы он полностью уничтожил и свой статус посла, потому что получил его не от кого иного, как от этого самого Государя.
Христианская община, которая, как ряд протестантских сообществ, пошла на пересмотр христианской этики, неизбежно сталкивается с той же проблемой. Все христиане (включая христианских еретиков), и более того, все религиозные и этические системы мира полагали, что брак – это союз между мужчиной и женщиной. Все христиане всегда учили, что спасительная вера всегда сопряжена с соблюдением заповедей Божиих, и в области пола это означает воздержание вне брака – и верность в браке. Под браком же – не только Церковью, но и всем родом людским – всегда понимался союз между мужчиной и женщиной.
Любая община, которая идет на пересмотр христианской этики в этом вопросе, тем самым заявляет, что абсолютно все ее предшественники – Апостолы, Отцы, Соборы, протестантские реформаторы (если это протестантская община) – говорили неправду в вопросе о том, что Бог заповедовал, и вводили людей в заблуждение в вопросах, имеющих ключевое значение для их спасения. Они все единодушно учили, что блудники, малакии и мужеложники должны оставить свой образ жизни – и принять Божие прощение, а пребывая в прежнем поведении, они, увы, Царства Божия не наследуют.
Таким образом, любая такая община объявляет себя наследниками многих поколений лжесвидетелей о Боге, причем не просто грешных людей – все люди грешны – а именно людей, на уровне вероучения всегда и единодушно извращавших Божию истину.
Но на чем тогда основаны – спросит любой внешний наблюдатель – ваши претензии учить чему-либо о Боге? Вы унаследовали веру от людей, которых сами же объявили обманщиками. Вы сами объявили ваши верительные грамоты поддельными.
Неудивительно, что либеральные, приспособленческие общины не только не привлекли “современного человека”, но и теряют тех прихожан, которые были. Как заметиламериканский историк Тим Стэнли, “Американские либеральные христиане могут быть прогрессивными и инклюзивными, но при этом они вымирают”. Путь, на который Церковь побуждают свернуть, уже пройден множеством общин в протестантском мире – и мы знаем и все этапы этого пути, и знаем, куда он приводит – к храмам, которые переделываются в книжные магазины или дискотеки.
Как отмечает религиозный обозреватель The New York Times Росс Даусет, американская Епископальная Церковь, “гибкая до безразличия к догматам, дружественная к сексуальному освобождению почти в любой форме, готовая смешивать христианство с другими религиями, и охотно пренебрегающая богословием ради светских политических целей” переживает “что-то среднее между упадком и полным вымиранием”, с падением только за период с 2000 по 2010 год, числа людей, посещающих воскресные богослужения, на 23 процента – при этом роста числа прихожан не отмечено ни в одном приходе.
Интересный парадокс в том, что люди, горячо требующие от православных (и католиков) измениться по примеру той же епископальной церкви, не собираются присоединяться ни к ней, ни к каким-либо еще либеральным общинам, предоставляя им тихо загибаться от обезлюживания.
И этот процесс умирания имеет свои стадии – сначала появляются немногие, но энергичные миряне, желающие переписать Писание и Предание под свои политические предпочтения, потом появляются священники, потом епископы – так наступает стадия терпимости, когда люди, облеченные Церковью властью учить от ее имени, проповедуют уже не слово Божие – а прямое непослушание этому слову. Потом наступает стадия преобладания, либералы оказываются в большинстве и продавливают столь желанные им реформы – и в меньшинстве оказываются уже люди, все еще всерьез относящиеся к слову Божию. Потом последние верующие просто разбегаются – а победившие либералы отправляются благословлять однополые “браки”, абортарии и все, что будет угодно почтеннейшей публике, а получившееся сообщество даже по самым снисходительным меркам нельзя назвать ни церковным, ни вообще христианским.
Этот процесс уже убил множество протестантских сообществ, он опасно запущен в Католической Церкви, и вот, мы уже видим, как у нас, в Православии, его активисты уже привлекли на свою сторону митрополита – пока одного. Но это уже очень много – теперь адепты гендерного большевизма могут на него ссылаться, вот православный митрополит учит согласно с нами, никто ему не возражает, следовательно, Православие с нами согласно. Ну, по крайней мере, среди иерархов Православной Церкви есть разные мнения. Это уже сильно подрывает свидетельство Церкви миру – и требует какого-то ответа.
Поистине трагично, что Владыка Каллист, после долгих лет достойного служения, позволил увлечь себя силам, несомненно враждебным Церкви и Евангелию. Но мы не поможем горю, пытаясь это игнорировать. Священноначалие – прежде всего, Константинопольского Патриархата, к которому принадлежит Владыка Каллист, должно как-то отреагировать. Отсутствие реакции производит весьма пугающее впечатление.
