Материалы по теме:
Последствия раскола. Что можно и что нельзя делать верующим?
Протоиерей Федор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке, г. Москва.
Фото Анны Гальпериной
Когда служится Литургия, то во время пения Символа Веры все священнослужители говорят друг другу: «Христос посреди нас», и отвечающие произносят слова: «И есть и будет». В древней Церкви вообще все верующие обменивались этими словами. Это свидетельство единой веры и того, что между нами нет ничего разделяющего.
Перестала ли Церковь Константинополя после действий патриарха Варфоломея быть Церковью? Нет, не перестала. Перестали ли таинства, в которых участвуют верующие этой Церкви быть благодатными? Нет, не перестали. Но прекращение евхаристического общения свидетельствует о том, что после действий патриарха Варфоломея сказать ему честно, что Христос посреди нас, и сохранить при этом верность правде Божией мы не можем — потому что его действия разрушают эту правду.Приведу такой пример. Одно время в нашем храме служил священнослужитель, который был мной как настоятелем очень недоволен — и в определенный момент взял себе манеру ссориться со мной практически перед каждой литургией. Как человек быстрого ума, он это очень качественно делал, его хамство было настолько очевидно и настолько неприятно, что я тратил очень много сил на то, чтобы с собой совладать. При этом я понимал, что не могу начать литургию, пока не примирюсь с этим человеком внутренне, потому что не смогу сказать: «Христос посреди нас». У меня было два выхода: или применить свою настоятельскую власть, или смириться и терпеть. Я выбирал второе, потому что человек мне был очень дорог. Но когда я рассказал об этой ситуации благочинному, он меня отругал и сказал, что я не имел права терпеть такое поведение, потому что в этом была не правда Божия, а потакание чужому греху.
Сейчас происходит ситуация из этого разряда, только гораздо большего масштаба. Прекрасно зная, что Русская Православная Церковь вынуждена будет признать невозможным евхаристическое общение (это было понятно из опыта эстонского инцидента в 1996 году), патриарх Варфоломей полностью пренебрег всеми нами. Восстановление общения с раскольниками для него оказалось важнее, чем связь со всей Русской Православной Церковью.
Лично для меня как для христианина это колоссальная боль, колоссальное разочарование. Мы всегда знали, что там, на Востоке, есть мудрые люди, которые не поступают по стихиям мира сего, а действуют по правде Божией и по любви. А теперь мы понимаем, что это не так — потому что Константинополь поступает по вполне земным страстям, прежде всего по властолюбию. Вольно трактуя свои полномочия как «первого среди равных», патриарх Варфоломей решает отобрать у Русской Церкви ее церковную родину… Все это не то, что не по-христиански, это вообще не по-человечески.
Думаю, позиция константинопольского патриарха могла бы быть христианской, если бы он, к примеру, приехал к Михаилу Денисенко и сказал ему: я употреблю все влияние на патриарха Кирилла, если вы обратитесь к Русской Православной Церкви с покаянием. Потому что Денисенко запрещен в нашей Церкви за нарушение монашеских обетов и за ложь на Соборе. Есть запись с Собора, где он обещает вернуться в Киев, снять с себя полномочия и содействовать избранию нового главы киевской митрополии. Это обещание он нарушил, так же как и монашеский обет. Причем нарушение монашеских обетов было настолько демонстративно… Я был студентом семинарии и помню, как владыка Филарет приезжал в Троице-Сергиеву Лавру. Он любил служить в академическом храме, но вот только семинаристы и студенты Академии пытались не пойти на эту службу — потому что он жил с женщиной, и все об этом знали. И поэтому мне кажется, что действия Константинополя — это чудовищное нарушение всех христианских принципов. Ведь если бы он по-настоящему заботился о Михаиле Денисенко, он должен был бы уговорить его покаяться.
А что касается Киевской митрополии — как я уже сказал, это не просто одна из митрополий Русской Православной Церкви, это наша духовная родина. И так вот взять и вырвать ее из полноты нашей Церкви можно только в состоянии ненависти, но не любви.
Я однажды разговаривал с женщиной, которая очень резко общалась со своим отцом. Я пытался ей сказать, что так нельзя поступать с папой, что это нарушение заповеди. А она мне сказала: «Знаете, батюшка, а он никогда не был для меня настоящим отцом. Он бросил меня в три года, даже не платил алименты моей матери. И появился только тогда, когда я стала совершеннолетней. Поэтому так, как вы относитесь к своему отцу, я не могу к нему относиться».Для меня и не только для меня Вселенский патриарх всегда был образом отца для остальных православных церквей. Но поступок отца, который предает своего ребенка по властолюбию, по корысти, чрезвычайно болезненно отражается на ребенке. И вернуть былые отношения после такого поступка, который совершил Константинополь, уже невозможно. Подчеркну, — потому что константинопольский патриарх действует исключительно по человеческим страстям. Никакой любви за его поступками нет, и действует он так только потому, что его властолюбие совпало с ненавистью к России определенных политических групп.
Если бы, например, семья моего брата поколение за поколением жила бы в одной квартире, а я бы нашел юридическую лазейку, как выкинуть их оттуда на улицу и переоформить квартиру на себя, то братские отношения я бы навсегда потерял. Видимо, наше братское, а во многом и сыновнее отношение константинопольскому патриарху совершенно не нужно.
Все, что сейчас происходит, — не повод для сарказма, для шуток, для мемов в социальных сетях. То, что происходит — чрезвычайно больно, потому что действия патриарха Варфоломея привели наши Церкви к разделению.
Читайте также:
Почему Русская Церковь сочла невозможным продолжать евхаристическое общение с Константинополем?
На заставке: фрагмент фото liborius
БОРОДИН Федор, протоиерей
рубрика: Авторы » Б »
