«Лишь общество, сплоченное идеалом солидарности, способно стать альтернативой хаосу и распаду»
«В минувшем году на Всемирном Русском народном соборе мы определили солидарность как силу, связывающую народ, обеспечивающую единство нации, ее целостность, ее жизнеспособность. Обращение к этой силе помогло нашим предкам не только в дни Великой Отечественной войны − оно сыграло решающую роль и в победе над Наполеоном, и в преодолении Смуты… Этот урок должен быть усвоен и нынешними элитами… лишь общество, сплоченное идеалом солидарности, способно стать альтернативой хаосу и распаду. Только такое общество способно дать новый импульс к конструктивному социальному взаимодействию людей… на основе «платформы морального большинства», − эти слова, как вы, наверное, догадались, принадлежат Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу.
А вот что сказал на ту же тему В.В. Путин: «Время постоянно предъявляет нам новые вызовы, проверяет на прочность наше единство, готовность сообща защищать и отстаивать национальные интересы России. И в такие моменты мы особенно остро чувствуем, насколько значимы доверие, солидарность, связь поколений… как важно опираться на традиции братства, согласия, которые объединяют наш многонациональный народ… Сегодня именно единство и сплоченность делают нас сильнее». «Разрозненных нас сразу уничтожат, − вспомнил Президент слова Д.И. Менделеева, − наша сила в единстве».
Эти призывы главы государства и главы Церкви стали не только девизами разнообразных общественных мероприятий, но и стратегическим вектором нынешней внутренней политики РФ. Что вполне оправдано, ибо со стремительно нарастающими внешними угрозами народ России может совладать только при готовности людей сплотиться друг с другом и с властью. А готовность эта, надо сказать, пробуждается в нашем народе достаточно быстро, поскольку соборный дух и традиции взаимопомощи, сочувствия и соучастия входят в наш национально-культурный «кодекс чести», закодированы в нашей генетической памяти.
А теперь давайте посмотрим, что же происходит на деле. Как именно реализуется стратегия по сплочению народа в преддверии грядущих испытаний? Возьмем для рассмотрения ту сферу, которая нам хорошо знакома и которая касается практически всех: сферу семьи и детства. А в это сфере происходит нечто, мягко говоря, не соответствующее вышеупомянутой стратегии.
Доверенность против доверия
Валерия Воротынцева с ребенкомПару лет назад в Москве у Валерии Воротынцевой отняли девятимесячного ребенка. Мать поехала оформлять какие-то документы, оставив младенца на попечение друзей. Неожиданно прибывшие в квартиру сотрудники органов опеки заявили, что ребенок безнадзорный, т.к. друзья Валерии, супружеская пара, ребенку никто. У них ведь нет бумаг, уполномочивающих присмотр за младенцем. Впрочем, бабушку, которая по телефону умоляла дождаться ее скорого возвращения с работы, тоже проигнорировали. Хотя ее обвинить в том, что она ребенку «никто», было нельзя, и бумаги, подтверждающие родство, она наверняка могла бы представить.
Трехмесячного Родиона Тонких из Новороссийска отобрали, когда мать, пойдя за дочкой в детский сад, оставила его с крестной. По мнению чиновников, она опять же была ему «никто». Правда, с этим «никем» он был жив и здоров, а когда его поместили в больницу – не на основе медицинских показаний, а в общем порядке обращения с детьми, изъятыми из семьи, − он вскоре погиб от черепно-мозговой травмы. Как и полагается в ювенальной реальности, ни один из «спасателей» ребенка от «плохих родителей» ответственности за его смерть не понес.
Отобрали и мальчика, оставленного на время отъезда матери у дедушки-москвича, поскольку у дедушки не было доверенности. А у бабушки из Нижнего Новгорода доверенность была, но и она не спасла младенца от изъятия. Бдительные детозащитники улучили момент, когда мать пошла за детским питанием на молочную кухню, и присутствие дома бабушки с ее доверенностью никоим образом не защитило ребенка от чиновного киднеппинга.
А теперь зададим вопрос: что все это значит? «Кто − никто», «есть доверенность − нет доверенности»… Мы все росли и детей растили в стране, где не нужна была доверенность, чтобы оставить ребенка на бабушку, соседей, друзей. К бабушке с дедушкой нас в детстве отправляли на все лето, друзья могли взять наших детей в поход. Это был элемент повседневной жизни, проявление той самой взаимопомощи и взаимовыручки, которая сближает людей и сплачивает общество. И так было не только в СССР, но и в постсоветской России. Мы что, вдруг оказались в какой-то чужой стране, где такие естественные проявления родства и дружбы без специальной доверенности запрещены? А нас, граждан России, кто-нибудь спросил, хотим ли мы жить по этим противоестественным чужим правилам? Да, мы знаем, что есть страна, где все делается на основе нотариально заверенных бумаг, и люди, даже самые близкие, чуть что − бегут подавать друг на друга в суд, но это чужая, не русская жизнь. Какое отношение она имеет к «традиционным общественным механизмам, основывающимся на базе моральных императивов», к «традициям братства», «доверию», «солидарности», «связи поколений»? Только то отношение, что она все это уничтожает.
«Радикальное реформирование»
и «регламенты межведомственного взаимодействия»
Мать немного опоздала за ребенком в детский сад, а когда примчалась, ребенка там уже не было
Но идем дальше. Некоторое время назад по телевизору обсуждалась довольно дикая история. Мать немного опоздала за ребенком в детский сад, а когда примчалась, ребенка там уже не было. Воспитательница вызвала полицию, и он был помещен в приют, а мать собирались лишить родительских прав. Как и полагается на ток-шоу, мнения разделились. Проювенальное лобби требовало суровой кары для «нерадивой мамаши». Ну, а другой части экспертов (как, надеемся, и большинству телезрителей) такой оборот дела казался диким, и они не могли взять в толк, зачем криминализировать совершенно заурядную житейскую ситуацию. Ведь такое может случиться с каждым: людей, бывает, задерживают на работе, они могут попасть в пробку. Да мало ли что? Почему не позвонили матери, не подождали ее, наконец? Почему первая реакция − это вызов полиции?
Память о недавних временах подсказывает совсем другое разрешение подобной ситуации. Как раз с опорой на традиционное для нашей культуры чувство солидарности. Это называлось «войти в положение», то есть понять, как трудно человеку, и не обвинять его, а наоборот, − постараться помочь. Бывало даже, когда в подобных случаях воспитательницы или учителя брали ребенка к себе домой, и там он дожидался прихода родных. Никому не приходило в голову сдавать его в милицию. Да и милиционеры были бы крайне удивлены, если бы их побеспокоили по такому пустяковому поводу.
Что же изменилось? А изменилось очень многое. Причем опять-таки явочным порядком, без ведома и согласия подавляющего большинства граждан России. Когда в нашей стране только начали внедрять ювенальную юстицию, нередко звучало, что это радикальное реформирование в области защиты прав ребенка.
− Но в чем будет заключаться радикальность? − спрашивали реформаторов. − У нас ведь есть своя, достаточно разработанная и проверенная временем защита несовершеннолетних.
Замахнулись не просто на какие-то частности, касающиеся детей, а на обрушение традиционного жизненного уклада
Реформаторы отмалчивались, и теперь понятно почему: они замахнулись не просто на какие-то частности, касающиеся детей, а на обрушение традиционного жизненного уклада, на саму основу человеческих взаимоотношений, принятых в русской культуре. Они затеяли слом культурного ядра. «Узкой группой лиц» были утверждены так называемые «Регламенты межведомственного взаимодействия в сфере выявления семейного неблагополучия и организации работы с семьями, находящимися в социально опасном положении или трудной жизненной ситуации». Под семейным неблагополучием − цитируем − понимается «комплекс обстоятельств, сложившихся в семье, имеющей детей, следствием которых является создание или возможность создания действием или бездействием родителей (иных законных представителей) обстановки, представляющей угрозу жизни или здоровью детей, либо препятствующей их нормальному воспитанию и развитию и/или утраты детьми родительского попечения» (курсив наш – И.М., Т.Ш.).
По логике регламента, воспитательница, сдавшая ребенка в полицию, действовала совершенно правильно. Вычленим из замысловатого определения семейного неблагополучия то, что относится к разбираемой нами ситуации. Итак, «под семейным неблагополучием понимается комплекс обстоятельств, следствием которых является возможность утраты детьми родительского попечения». Мать один раз опоздала за ребенком в сад. Возможно, опоздает еще раз. А потом и вовсе не придет! Так что семейное неблагополучие налицо.
А как предписывает регламент в таких случаях действовать дошкольной организации, то есть детскому саду? Пункт 2.4.1 московского регламента гласит, что при обнаружении «обстоятельств, свидетельствующих о наличии семейного неблагополучия», следует «незамедлительно (что и сделала воспитательница!) сообщить в территориальный орган МВД России на районном уровне по месту нахождения образовательной организации». Нам одним кажется, что вместо братства и солидарности вдруг запахло полицейским государством? Или у вас тоже такое подозрение?
Родители как потенциальные преступники
Только не надо думать, что это отдельные перегибы или, выражаясь более современно, «косяки». В Навашино, под Нижним Новгородом, через 2 минуты (!) после окончания работы детского сада сотрудники тоже отправили шестилетнюю Вику в приют как безнадзорную. И тоже не позвонили матери, Жанне Коченковой. Подобные случаи происходят и в других регионах, где приняты ювенальные Межведомственные регламенты.
Весьма своеобразно сплачивает общество и предписание Межведомственного регламента ежедневно проводить «визуальные осмотры» детей в садах и школах на предмет «выявления фактов жестокого обращения и иных обстоятельств, свидетельствующих о наличии семейного неблагополучия». Впервые мы услышали о такой практике несколько лет назад от детсадовских воспитательниц Скандинавии и, помнится, содрогнулись, представив себе, как дети покорно задирают маечки, а воспитательницы допытываются, откуда у них царапины или синяки, задают наводящие вопросы типа: «Может, тебя била мама? Или ударил папа?»
Когда на кону изъятие ребенка, речь в прямом смысле идет о выживании семьи
Даже если эта процедура у нас пока еще не особо отлажена, сам факт включения таких осмотров с пристрастием в инструкцию, обязательную к исполнению, свидетельствует о том, что педагогов приучают видеть в родителях − во всех, поскольку осмотры не носят избирательный характер! −потенциальных преступников. Причем особо жестоких и извращенных, которые даже родных детей не щадят. Соответственно, и родители, как только поймут, что им уготовили новые подзаконные акты, будут видеть в воспитателях и учителях, а также в государственных деятелях, проводящих антисемейную политику, своих лютых врагов. Тех, кого надо бояться, избегать, с кем надо бороться, потому что когда на кону изъятие ребенка, речь в прямом смысле идет о выживании семьи.
Ну, и как это сопрягается с доверием, об особой значимости которого говорит глава государства?
Услужливые соседи
В жизни любого общества очень важны добрососедские отношения. Особую важность это приобретает в трудные периоды, когда люди и государство испытывают повышенную надобность друг в друге. Посмотрим, насколько этому способствует переформатирование жизни на ювенальных основаниях. Всего несколько примеров.
Многодетная семья в пригороде Москвы. Дети дружат с соседскими ребятами, часто ходят к ним в гости и порой оставляют входную дверь незапертой. Однажды младшая девочка трех лет незаметно для родителей выскользнула за порог и спустилась по лестнице на пару этажей, где ее обнаружила хозяйка одной из квартир. Ситуация опять-таки вполне житейская. Каждый, наверное, вспомнит что-то подобное из своей биографии, а также биографии детей и внуков. Один потерялся в магазине, другой, когда мама отвлеклась, побежал за угол дома, третий решил пошутить на прогулке и спрятался от родителей так, что потом сам не мог их найти… Что всегда делали взрослые, обнаружив «потеряшку»? Они старались помочь ребенку найти родителей и только в самых крайних случаях, исчерпав собственные возможности, прибегали к помощи милиционера. Но так было раньше, а теперь соседка (видимо, уже уяснившая, как надо правильно реагировать на «безнадзорность») первым делом позвонила в полицию.Хотя вряд ли она не знала живущую рядом, на расстоянии двух этажей от нее, семью, где было шестеро детей, т.е. резко выделяющуюся из общего ряда соседей, бросающуюся в глаза. Но даже если и не знала, разве трудно было позвонить в несколько квартир и спросить хозяев, не их ли малышка. Если уж такую ерундовую помощь люди перекладывают на плечи «компетентных органов», то чего ожидать, когда потребуется не пустяк, а настоящее самопожертвование?
Вместо сплоченности это ведет к отчуждению, вместо мира и согласия – к ненависти и вражде
Второй сюжет становится все более и более распространенным. Поняв, что ювенальная юстиция (которой у нас якобы нет) позволяет с легкостью изымать детей из семьи, люди начали использовать это для сведения счетов, из мести, из зависти. А то и просто «из любви к искусству». Доносительство быстро становится новой нормой. Нетрудно догадаться, что вместо сплоченности это ведет к отчуждению, вместо мира и согласия − к ненависти и вражде.
Соседи курили на лестнице. Женщина сделала замечание.
− Ах, так? − взъярились они. − Ну, погоди, мы тебе устроим веселую жизнь!
И донесли в полицию, что она якобы издевается над ребенком. Теперь мать бегает по инстанциям, доказывает, что никакого жестокого обращения не было, тратит последние деньги на адвоката. Курильщики ехидствуют: «Что, получила? Будешь выступать − еще получишь».
А иногда люди доносят даже не из мести, а просто чтобы прекратить нечто их раздражающее. Например, детский плач. Двадцать лет назад коллега, какое-то время работавшая во Франции, рассказывала, что там, во избежание неприятностей, младенцев пичкают снотворным. А то не дай Бог, соседи «стукнут», что за стенкой часто плачет ребенок! Теперь такой «стук» имеет место и у нас. В Москве, например, из семьи Терновских забрали пятилетнего мальчика, потому что соседей раздражал его плач. Хотелось спать, а ребенок мешал. Теперь они спят спокойно, а у Алеши, которого насильно разлучили с матерью, пропала речь. Угадайте с трех раз, станут ли люди, отягощенные таким гипертрофированным эгоизмом, терпеть лишения, которые, вполне возможно, готовят нам наши «западные партнеры»? И захотят ли родители мальчика защищать государство, которое причинило такую боль им, их ребенку?
В соответствии со «Стратегией национальной безопасности»…
31 декабря 2015 года Президент подписал обновленный текст «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации». Сохранение и приумножение духовно-нравственных ценностей признаны в этом документе стратегическими целями обеспечения национальной безопасности нашего государства. К этим ценностям, в частности, отнесены «семья, гуманизм, милосердие, взаимопомощь, коллективизм». Соответственно, подрыв вышеупомянутых ценностей представляет угрозу национальной безопасности.
Очень хорошо, что разработчики такого жизненно важного документа наконец-то обратили внимание на традиционную нравственность как на существенный фактор безопасности государства. Теперь важно от слов перейти к делу. И прежде всего необходимо реально, а не только на словах, как поступают многие чиновники, отказаться от антисемейных ювенальных подходов и технологий. Реально, а не только на словах, изменить вектор семейной политики. Принять, наконец, закон об ответственности чиновников и должностных лиц за неправомерное изъятие детей из семьи. Этот законопроект давным-давно внесен в Государственную Думу, но лежит без движения как раз потому, что ювенальный вектор политики нисколько не изменился. Даже наоборот, бесчеловечная фашистская система ювенальной юстиции продолжает достраиваться!
Важно также не рассматривать анонимные доносы и ввести ответственность за ложные. Тогда число стукачей резко сократится. А то под сурдинку осуждения большевистских репрессий плодят нечто худшее, создают почву для проявления в людях самых низменных качеств: подлости, зависти, эгоизма, мстительности и жестокости. Необходимо в корне пересмотреть (а, может и отменить) регламенты межведомственного взаимодействия, позволяющие установить слежку буквально за каждой семьей. Нельзя оставлять без изменений и издевательское определение семейного неблагополучия, под которое могут подпасть практически все люди, имеющие детей. Надо оказывать реальную помощь семьям в трудной жизненной ситуации, а не просто беспардонно рыться в шкафах и холодильниках, выдавать грозные предписания и изымать детей. Считаете, что нужен ремонт − выделяйте деньги. Видите, что матери трудно одной с несколькими детьми − предоставьте бесплатную няню. А если у вас на это нет материальных ресурсов (сейчас, по словам чиновников, их нет), оставьте семью в покое!
Короче говоря, нужно безотлагательно, пока часть людей окончательно не озверела, а остальные не впали в отчаяние, принимать меры к укреплению в обществе доверия, взаимопомощи, солидарности и прочих проявлений братства, к которым призывали Президент и Патриарх. Для этого нужно не так уж и много: политическая воля и контроль над выполнением этой воли на местах. И тогда можете быть уверены: в минуту опасности будет проявлена солидарность народа и в поддержке государства, которому «наши партнеры» упорно пытаются подложить свинью.
