Казалось бы, что может быть общего у канзасских хулиганов, английских заговорщиков, кельтов и наших современников-соотечественников? Парадоксально, но это современный международный и вполне коммерческий праздник – Хэллоуин. Как же так вышло? Хэллоуин, как мы его сейчас знаем, появился в результате смешения совершенно разных культурных традиций и явлений. К этому привели многочисленные исторические события на Британских островах и североамериканском континенте.
Начнем с канзасского городка Хайвата. США, 1912 год.
В этом городке каждый год 31 октября, в канун Дня всех святых, молодежь устраивала ночные погромы, уничтожая клумбы, ограды, беседки во дворах домов добропорядочных горожан. Вряд ли юные хулиганы задумывались об истоках такой странной традиции, сложившейся у них, но вот некая горожанка Элизабет Кребс задумалась, как можно прекратить ежегодное нашествие вандалов на ее двор и сад. Она рассудила, что, возможно, молодежь выдохнется и «отвлечется от разрушения» (distraction from destruction), если им устроить активное культурное мероприятие. Карнавал с конкурсами, костюмами, парадом, танцами, угощениями и страшными декорациями обрел в городе большую популярность, но только в 1914 году хулиганские набеги в Хайвате прекратились. К 1927 году и вовсе прекратились повсеместные погромы накануне Дня всех святых в США и Канаде, которые в 1920-х годах стали приобретать черты национальной угрозы, превратившись в гораздо более культурный карнавал – Хэллоуин.Но откуда же взялась эта странная напасть – погромы 31 октября? Исследователи указывают на смешение нескольких традиций на североамериканском континенте.
Первая традиция, пришедшая с британских островов вместе переселенцами-католиками ирландского происхождения, – это поминовение усопших с пением духовных песен по домам (souling) за угощение (soul cake) в вечер накануне католического Дня всех святых (All-hallows-eve). В этот вечер бедняки ходили по домам, стучали в двери и просили подать им угощение, чтобы они могли помолиться за упокой близких и родных дарителя. Эта традиция соблюдалась в Ирландии, сохранявшей католическое вероисповедание, тогда как в Англии, активно противостоящей папе Римскому, пение с молитвой за упокой сменилось пением с молитвой за живущих в доме, так как в протестантизме не молятся за усопших. Однако вместе с тем ирландцы принесли и древние народные языческие традиции: угощения, переодевания и маскарад на древний кельтский праздник Samhain (на древнеирландском читается как Соу-ин, а не Самайн). Предки ирландцев и шотландцев – кельты – верили, что в ночь между весенним равноденствием и зимним солнцестоянием, когда летнее полугодие сменяется зимним, открываются границы между мирами живых и мертвых, между миром людей и духов. В эту ночь во всех домах гасились светильники, а жрецы-друиды зажигали жертвенный огонь (Bone Fire) наступающего года на вершине кургана – погребального холма, который представлялся древним вратами между мирами. Ожидая посещения духов усопших родных, кельты зажигали светильники от нового огня, готовили усопшим гостям угощение из плодов собранного урожая, но, опасаясь злобных духов, старались спрятаться от последних или даже слиться с ними, переодеваясь в шкуры, надевая страшные маски. Праздничные светильники часто изготавливались из репы, в которой прорезали отверстия для света. В позднее время такие светильники были больше известны под названием «светильник пьяницы Джека» – Jack-o’-lantern. С таким фонарем пьяница Джек, герой типичной, знакомой и в нашей культуре сказки «Как мужик рогатого обхитрил», вечно ходит по земле, хитростью не попав в пекло, но оставшись и без Неба.
Вторая традиция также прибыла в Америку из Туманного Альбиона, но уже с англичанами-пуританами (крайними протестантами, отвергающими всё народное и всё католическое, включая даже празднование Рождества и Пасхи, поминовение усопших и т.д.). Эта традиция, парадоксально усвоенная и принесенная ими в Новый Свет, – празднование дня Гая Фокса (Guy Fawkes). В 1605 году группа католиков-заговорщиков пыталась взорвать Британский Парламент. Одного из них, Гая Фокса, поймали и казнили. 5 ноября, в ночь Гая Фокса, в Англии подростки-протестанты ходили по улицам городов с чучелом злодея-католика, стучась в ненавистные им католические дома, ломая двери, угрожая и вымогая выкуп – угощение. Отголоски этого праздника, как говорят исследователи[1], без сомнения легли в основание традиции угрожать проказами для получения угощений (trick or treat) на Хэллоуин.
История возникновения Дня поминовения усопших в Британии в день, близкий к дате древнеирландского Самайна, хотя и любопытна, но не сильно отличается от историй введения других церковных праздников в даты праздников языческих, а ко времени появления Хэллоуина оба эти праздника для молодой американской нации уже давно остались в прошлом, а их празднование сделалось уделом немногочисленных американцев-католиков и новых язычников.
Фестиваль-карнавал Хэллоуин, родившись как причудливая смесь культурных рудиментов Старого Света, вскоре сделался камнем раздора для представителей различных христианских церквей и неоязычников Света Нового. Первые, отвергая этот праздник и указывая на христианскую суть поминовения усопших в эту ночь, обвиняют вторых в превращении кануна Дня всех святых (All-hallows-eve) в сатанинский Хэллоуин, а вторые, проталкивая мысль о происхождении Хэллоуина от Самайна (Соу-ин, Samhain), всячески стараются привнести оккультные идеи в этот чисто североамериканский карнавал.
Празднование Хэллоуина с 1950-х годов начинает распространяться по разным странам мира
Так или иначе, празднование Хэллоуина с 1950-х годов начинает распространяться по разным странам мира, в некоторых имея довольно мирный характер (резьба по тыкве в школах и гирлянды-паутины в торговых центрах), а в некоторых приобретая характер и размах шабаша.
Говоря с нашими нецерковными соотечественниками, с людьми, зачастую настроенными положительно по отношению к этому событию, можно спросить их: а стоит ли нам с таким «первозданным рвением» праздновать внутренний, даже в какой-то степени «семейный» праздник североамериканцев? (Ведь не празднуем же мы День Благодарения, в конце концов!) Стоит ли ударяться во все тяжкие, наряжаясь самим и наряжая своих детей в персонажей, олицетворяющих собой абсолютное по общечеловеческим понятиям зло – смерть и нечисть? Стоит ли безрассудно вливаться в карнавальное действо, которое, по философу Бахтину, является мощнейшим средством адаптации человека-участника карнавала к зашифрованной внутри карнавала культуре, а по сути внутривенным вливанием чужого культурного кода?
Человек не любит запреты и угрозы – ими делу не поможешь. Но попытаться заставить человека думать вполне можно и нужно!
