Нет, это неправда. С самого начала и пророческие, и апостольские Писания, которые позже вошли в состав Библии, переписывались и во множестве экземпляров и распространялись по всему тогдашнему цивилизованному миру везде, где были христианские общины. Библию много раз цитировали в проповедях, наставлениях, полемических сочинениях. Изменить текст, очень быстро распространившийся от Африки до Британии, существовавший во множестве экземпляров, много раз прокомментированный и процитированный, было просто технически невозможно.
Чтобы более полно ответить на этот вопрос, посмотрим, что представляет собой Библия. Это собрание книг, написанных в разные времена разными людьми, отличающиеся друг от друга по жанру, языку и литературному стилю. Однако, несмотря на формальные различия они объединены одной общей темой и содержанием — это тайна спасения Богом падшего человечества через искупительную жертву Спасителя. Апостол Иоанн Богослов в конце написанного им евангелия так формулирует цель Библии: Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его (Ин 20, 31).
Все эти книги формируют то, что называется библейским каноном — то есть собственно Священное Писание. Оно включает в себя 77 книг, которые делятся на две большие группы. Это Ветхий Завет (50 книг), в котором описаны события священной истории от сотворения мира до Рождества Иисуса Христа. И Новый Завет (27 книг), который рассказывает о жизни Иисуса Христа, судьбе его ближайших учеников, апостолов и раскрывает основные положения христианства. Библейский канон сложился не в одночасье. Сначала — приблизительно к III в. до н. э. в иудейской среде формируется список книг Ветхого Завета. Затем, уже в христианскую эпоху был сформирован Новозаветный канон, куда вошли четыре евангелия, книга деяний святых апостолов, апостольские послания раннехристианским общинам и книга Откровения Иоанна Богослова.
Примечательно, что желание кодифицировать библейские книги появляется у христиан довольно поздно и связано прежде всего с появлением различных мимикрировавших под христианство сект и ересей, которые предлагали для прочтения свои книги, содержащие ложные учения. Первые кодексы не были унифицированы — так, на западе порой опускали послание апостола Павла к Евреям, как не соответствующее стилю остальных его посланий, а на востоке избегали включать в списки книгу Откровения из-за ее непонятности. Где-то к привычному сегодня списку новозаветных книг добавляли творения т. н. апостольских мужей. Своего рода итоговая черта была подведена на церковных соборах только в IV-V веках, хотя и то в последующие века мы можем время от времени встретить отличающиеся друг от друга списки, в которых та или иная книга отсутствует.
Мы видим, что кодификация библейских книг никогда не рассматривалась Церковью как первостепенная задача. Более того, участники соборов и святые отцы не стремились устранить явные расхождения, когда та или иная одобренная книга выпадала из одного списка, но появлялась в другом. Их практическая задача состояла в одном — оградить верующих от лжеучений, отсечь то, что было отвернуто соборным разумом как не богодухновенное, то есть не соответствующее духу, смыслу и назначению Священного Писания и искажающее божественное откровение. При этом, библейский канон — не следствие произвольного выбора церковным руководством тех или иных книг, но результат соработничества участников церковных соборов и Духа Святого, поскольку, мы верим, что на соборах проявляет Свою волю Сам Бог. Эта вера хорошо выражена в формуле, которая предваряет изложение соборных решений: «изволися Святому Духа и нам».
Таким образом, единственно, на что Церковь действительно влияла — это на выбор уже существовавших книг, вошедших затем по решению соборов в состав Библии. Как верующие, так и неверующие исследователи сходятся на том, что большинство текстов, вошедших в Новый Завет, написаны при жизни первого-второго поколения учеников Иисуса. Специально же изменять слово Божие или вставлять в него что-то от себя, а тем более делать это много раз, в зависимости от конъюнктуры, было практически невозможно и никаким церковным властям и в голову не могло прийти.
МУРЗИН Евгений, священник
