Беседа со священником Николаем Святченко
Разве можно познать Бога? Как понять и принять, что такое Бог? Вы – руководитель миссионерского направления в епархии, а также преподавали апологетику в институте. Что же такое познание? Можем ли мы познать невозможное, познать Бога?
– Думаю, многие из наших телезрителей изучали богословие. Известно из его истории, что практически с самого начала в Церкви появилось понимание некоей двойственности в отношении познания Бога. Она выражена в путях богословствования – катафатическом и апофатическом.
Катафатическое богословие – когда мы о Боге говорим что-то положительное, что-то утверждаем о Нем, выносим некие термины и тезисы. Высшие церковные органы (такие, как Вселенские Соборы) дают нам какие-то богословские формулы, определения. Иногда мы находим их в коллективных трудах святых отцов. Все это относится, так скажем, к выразимому, что есть в Боге. Это то, что христиане, в том числе православные, утверждают в своей духовной жизни, взирая на опыт предыдущих поколений святых.
Но наряду с этим достаточно рано внутри богословия выделяется и апофатическое движение. Оно стало особенно развиваться благодаря трудам Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника, Григория Паламы и других. Они показывают, что Бога невозможно ограничить никакими терминами или понятиями. Бог – это вечность, бесконечность. И то этими словами мы говорим о том, чего не имеем в опыте. Этих состояний мы никогда не переживали.
Мы наделяем Бога человеческими свойствами.
– Мы говорим, что Бог вечен, бесконечен, хотя все предметы вокруг нас абсолютно конечны. Мы не имеем ничего бесконечного в этом мире. Но Бог в противовес миру и всему тварному, находясь вне времени и пространства, вне творения, выходит за категории творения. Мы говорим, что Он вечен и бесконечен, имея в виду то, что Он находится вне категорий творения.
Но творениями являемся мы с вами. Мы дышим определенным воздухом, живем в определенной истории, в нашем бытии, где есть высота, долгота, широта – трехмерное измерение. Бог находится вне измерения, вне пространства. Он создает пространство. Он его творит. По сути, Он создает время. Бог создает все тварное. Что однажды появилось, может закончиться, если на то будет воля Божия.
И появляется некая бинарность. С одной стороны, утверждение сопутствует жизни Церкви. Между прочим, если бы не было утверждений о Боге, мы бы не смогли и миссионерствовать. Когда проповедуем, мы заявляем, что Христос Воскрес, утверждаем Евангельские истины и слова Господа, касающиеся Царства Божия и правды Его, касающиеся заповедей блаженств. Мы утверждаем нечто. Евангелие все-таки наполнено утверждениями и тезисами: Христос Чудотворец, Целитель; Он управляет стихиями, ангелами, бесами, демонами; Христос Сердцеведец; Он добровольный страдалец; Он принимает на Себя смерть и воскресает из мертвых, открывая этим дорогу всем нам в Царство Божие. Сейчас я кратко пересказал катехизис Евангелия и христианской веры.
С этими утверждениями мы обращаемся к людям. Мы свидетельствуем об этом. Но когда человек дальше ведет свою духовную жизнь, когда начинает свой путь в Церкви и в общении с Богом, когда встречаются личность человеческая и Личность Божия, то возникает та тайна, те мистические глубокие отношения между ними, о которых смолкает язык. И это мы тоже много раз встречаем в Евангелии. Например, когда апостолы не могут вообще ничего сказать о том, что произошло и происходит. Апостол Петр на горе Преображения говорит: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи. Апостол хочет остаться там, ему не хочется никуда идти: ни спускаться к людям, ни завоевывать царство. Перед этим они уже просили Христа восстановить царство Израиля, где один из них будет министром финансов, другой министром иностранных дел и так далее. Святые апостолы забывают обо всем: и о царстве, и о реваншизме над угнетателями иудеев. Они хотят остаться наверху горы и жить там. Представьте, в каком состоянии должен был быть в этот момент апостол Петр и в его лице другие апостолы, какое особое состояние, какую благодать они чувствовали, находясь там… Но что это было за состояние, никто из них не мог адекватно передать друг другу ни на страницах Евангелия, ни потом, видимо, в силу крайне личного мистического глубокого опыта.
Апостол Павел однажды сказал: знаю человека во Христе, который… восхищен был до третьего Неба, а также: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. То есть что нам рассказал апостол Павел о каких-то духовных реалиях и взаимоотношениях с Богом? По сути, ничего. Просто сказал, что мы этого никогда не слышали, не видели и не чувствовали. То есть любые наши серьезные разговоры об этом упираются в апофатику, выраженную в христианском направлении богословия, когда мы встречаемся, как говорят некоторые богословы, с бездной Божества.
Вопрос от телезрителя Евгения из Белгорода: «Поскольку Бог как Творец Вселенной существует вне ее пространства, то как рядом с Ним существуют, допустим, забранные в живом теле Енох и Илия? Они живые люди, которым нужно пространство для жизни, а Бог находится вне пространства».
– Очевидно, что ангелы, святые и праведники существуют в необходимых для них условиях, как рыбы в воде. Вынь рыбу из воды – она погибнет. Конечно, мы не можем ни святого, ни ангела, ни человека привить непосредственно к Богу, к Его существу. Отсюда в богословии столько написано и сказано о различии природы и действий, или благодати, или нетварных энергий.
Приобщение нетварным энергиям, с одной стороны, погружает человека в мир, в котором есть только Бог и нет никакого зла, но, с другой стороны, нельзя сказать, что человеческая личность (или человеческая природа) как-то слилась с Божественной. Это уже очень тонкие богословские темы. Но важно понимать, что Бог заботится о том, чтобы каждое Его творение существовало и не погибло, чтобы оно находилось в тех обстоятельствах, в которых, грубо говоря, сможет выжить.
Божественная природа в этом смысле единственная и принципиально иная. Бог всегда единственно и принципиально иной. И таким останется. У евангелиста Иоанна это выражено в словах: Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил. То есть это принципиальная неприступность для абсолютно всех: и для ангелов, и для праведников. Она явлена нам в лице Иисуса Христа, Того Лица Божия, Которое стало абсолютным Человеком. Именно поэтому для нас это так ценно, велико и торжественно: Бог, Который находится во мраке для человеческого познания, явился в лице Человека и был абсолютно осязаемым. Его можно было потрогать, погладить, пожать Ему руку, пожарить с Ним мясо или рыбу.
Мы часто слышим такую фразу: «Личный Спаситель». Для каждого человека Бог свой. И бывает так: человек говорит о том, что для него Бог должен быть какой-то очень, что ли, приземленный, чтобы Его можно было понять. Поэтому и появляются народные верования, какие-то фразы о Боге. Не будем их перечислять, они всем известны. Получается, что для кого-то Бог – это искания, умствования, а для кого-то Он должен быть реальный, осязаемый. Объясните, каким образом получается, что Бог один, но для каждого свой.
– Конечно, здесь сам человек при соприкосновении с Богом, при взаимоотношениях с Ним в какой-то мере искажает Его в силу своей искаженности. Каждый имеет определенный фильтр. В особенности тот, кто не занимается специальным изучением или относится к этим моментам не совсем самокритично. Он открывающегося ему Бога иногда наделяет чертами, понятными ему самому.
Для одного человека Господь должен быть суперполицейским, который вершит суд, уничтожает грешников, благодетельствует праведникам. Такая религиозная картина мира: Бог – строгий Судья. Для другого Бог открывает Себя иначе, и человек воспринимает Его через свой собственный фильтр искаженности. Мне кажется, Бог знает об этом и согласен на эти обстоятельства, потому что при взаимоотношениях с человеком Он тоже совершает определенный труд, спасает душу.
Господь тоже трудится над этими отношениями. Он похож на врача, который проводит определенную операцию. Например, вырезает аппендицит. Двое друзей держат человека за руки, двое родственников за ноги, а хирург оперирует. Можно ли сказать, что тот, кто смотрит в этот момент на врача, адекватно его оценивает? Скорее всего нет. Врач не будет воспринят адекватно. Пациент будет воспринимать его со своей определенной точки. И сам врач в этот момент не будет в спокойствии и адекватности, потому что совершает определенные серьезные усилия. Он трудится, возможно, гримасничает, напрягается, делает различные манипуляции. В этом процессе большое участие принимает сам человек. Он характеризует взаимоотношения с Богом определенным образом, через свою искаженность и наделяет Его качествами, которые часто к Нему не относятся.
Вопрос от телезрителя Александра из Подмосковья: «Хотелось бы уточнить по поводу молитвы к Богу. Покаянная, благодарственная – это более-менее понятно. Но часто приходится слышать, что то или другое произошло по молитвам таких-то людей, что кого-то вымолили и так далее. Можем ли мы что-то добавить к всемогущей Божией любви? Можем ли как-то увеличить эту любовь и заботу о нас? Активизировать ее? Можем ли корректировать Божий Промысл?»
– Бог заботится о нас, несет попечение о каждом человеке на планете, о каждой твари. Об этом говорит Христос Своим ученикам: птицы небесные не заботятся о еде, их питает Отец Небесный. Но также говорит: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучитесь, и отворят вам. То есть наряду с Божественной заботой и Его Промыслом о нас есть и такая педагогическая сторона. Потому что когда мы учимся у кого-то просить, то смиряемся, ставим себя в подчиненное положение, понимаем, что не все вещи в мире крутятся вокруг нас, а, может, и вовсе от нас не зависят.
Через просительную молитву человек учится. Это для него полезно. Но это не та молитва, в которой он раз в год просит сдать экзамен или получить повышение на работе, а потом больше не имеет никакого отношения к Богу. Хотя Бог надеется на то, что он даже через такие молитвы, чисто эгоистического характера, все же движется к Нему.
Для Бога важно движение, и тогда, когда Он нужен, чтобы что-то получить, и чтобы простил грехи, и чтобы Его поблагодарить. На самом деле повод не так уж и важен. Важны сами взаимоотношения. То, что они есть. По любому поводу. Но лучше, чтобы он был хороший. Точка соприкосновения обретается не в том, что Бог как будто чего-то не знает. Он хочет движения человека к Себе.
Отношения с Богом – это движение. И в этом смысле познание невозможного невозможно каким-то финальным образом еще и в силу того, что отношения Бога и человеческой личности постоянно находятся в движении, это притяжение, отдаление, какие-то модификации. Это движение очень сложно зафиксировать. Нам, конечно, хочется каждый раз сказать, что вот это Бог, и Он только это и то. Но раз – и Господь открывается совершенно иным образом или действует совсем по-другому. Его невозможно законсервировать и посадить в банку, закрыв крышкой. Как и наши знания и представления о Нем. Бог всегда ускользает. Наилучшим образом это выразил Христос, когда сказал о Духе: Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит. Это неуловимость Духа Святого. Тем более Дух Святой как Третья Ипостась Пресвятой Троицы – в христианскую эпоху самая близкая для нас Личность. Мы призываем Его во всяком деле. Благодаря Духу Святому нам стали доступны плоды искупительной жертвы Христа. Таинства и любые действия происходят в контексте действия благодати Духа Святого. Это та Личность Пресвятой Троицы, с Которой мы имеем отношения прежде всего. Конечно, обращаясь к Духу, мы обращаемся и к Отцу, и к Сыну. Но Дух Святой животворит Церковь.
Дух животворит; плоть не пользует нимало. Мы обращаемся с молитвой не только ко Господу, но и к святым, и к Пресвятой Богородице. Мы вроде разделяем их, но в нашем сознании святые, преподобные мало чем отличаются от того мира, где существует Бог. Мы объединяем все в одно. Должны ли мы каким-то образом это разделять? Или в нашем сознании и святые, и Дева Мария, и непрославленные молитвенники – все есть Бог?
– В соответствии с христианской традицией все же нужно усматривать единство во Христе и в Боге. Апостол Павел почти в каждом Послании говорит: все едины во Христе Иисусе. В Послании к Коринфянам апостол пишет, что после Судного дня да будет Бог все во всем. Это очень серьезная цитата. О ней написаны целые церковные трактаты. Некоторые из толкователей даже строили идеи о том, что все будет восстановлено, что однажды все будут приведены к славе Божией. Но это отдельная история. А что касается восприятия всех праведников, святых и всего мира в Царствии Божием как в Боге – это абсолютно адекватно христианскому восприятию Евангелия. Потому что Бог – это не некий отдельный объект, Он – Тот, Кто объединяет всех нас между собой, Тот, Кто присутствует в нас, Кого мы узнаем друг в друге, частью Кого мы все являемся (если говорить о бессмертной душе и искре жизни). В этом смысле все святые и те, кто в Царствии Божием, – все в Нем.
Обязательно нужно усматривать это единство. Если этого не делать, то появятся отдельные индивидуумы, которых можно сделать автономными богами с маленькой буквы. И это уже язычество.
Больше двух тысяч лет общество живет в христианском осмыслении. Были и псевдобогословские вопросы. «Сколько ангелов может танцевать на булавочной головке?» Сколько люди думали о строении мира и так далее. Католическая Церковь занималась этим очень серьезно. На эту тему были проведены многие исследования. Каким образом это стало полезным для познания Бога – думать о том, сколько ангелов на конце булавки?
– Это такой этап в истории богословия. Схоластика. Это и Ансельм Кентерберийский, и Фома Аквинский, и их последователи. С одной стороны, сейчас можно с иронией посмотреть на то, как эти ученые разбирали конкретные духовные вопросы, толковали строки из Писания и псалмов. Иногда они писали целые трактаты на 300, 500, 1000 страниц, где речь шла о том, сколько ангелов может поместиться на конце иглы.
Когда Фома стал рассматривать известный эпизод с бесноватым, в котором был легион бесов (а в древности в легионе насчитывалось от 4 до 6 тысяч воинов), он задался вопросом, как можно разложить на части человеческую душу, имеет ли душа форму сферы, как говорил Ориген, или она распределена по всему телу.
Фома вопрошал, как можно какие-то эти сантиметры души, грубо говоря, расписать на детали и сколько в каждом ее сантиметре может поместиться нечистых духов, если предполагается, что в этом бесноватом человеке было наибольшее количество демонов.
Но для нас, современных людей, самое главное то, что схоластика (вообще схоластический метод) стала очень важной вехой в истории развития науки как таковой, в том числе школьной науки, образования. Схоластика занималась тем, что, изучая, рассматривая предмет с самых разных точек зрения, она училась дробить его, отсекая или отводя в сторону все ненужное и изучая отдельно каждое из этих явлений. Это известная история, в особенности в Римско-Католической Церкви.
На место схоластики приходит уже более органичное богословие. Этот этап, по-видимому, был необходим для развития человеческой мысли, иначе у нас не появилось бы западноевропейское образование, не появились бы науки, не было бы технического прогресса, хоть, конечно, здесь можно поспорить о том, было ли это полезно. Но такой факт, безусловно, был.
Но это уже история.
– Да. Я думаю, что для христиан того времени это было важно, потому что проповедник, богослов никогда не стал бы тратить время и использовать дорогостоящие материалы, чтобы просто писать, словно он какой-то графоман и ему больше нечем было заняться в том тяжелом и сложном средневековом мире, в котором жил Фома.
Это сейчас мы каждый день пишем тексты, не думая вообще о бумаге, и текст как бы потерял ту ценность, какую он имел ранее. Поэтому до последнего времени, в особенности в Средневековье, тексты всегда писались по запросу либо Церкви, либо общины, либо той или иной группы людей, и это было движением, необходимым людям именно здесь и сейчас, и тогда это им помогло. Сейчас для нас, для современного христианства это не имеет никакого значения.
Записали: Анна Вострокнутова и Людмила Белицкая
Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».
БЕСЕДЫ С БАТЮШКОЙ
Протоиерей Александр Березовский: Бог открывается в меру чистоты человеческого сердца
БЕСЕДЫ С БАТЮШКОЙ
