Они жили в одной квартире в соседних комнатах. Мать и сын, отделенные друг от друга не каменной стеной, а чем-то гораздо более серьезным, но до конца не осмысленным. Игорь часто вспоминал те счастливые минуты, когда он, еще ребенком лишенный отцовской крепкой руки, «утопал в море» материнской нежности и заботы. Он был единственным сыном своей матери, с которым были связаны все ее смыслы и цели. Благодаря ей он получил все, что имеет: здоровье, образование, положение в обществе. Но главное, чем он был ей обязан и что не оценил по достоинству, это сама жизнь. Не оценил, ибо ему казалось, что все, что обусловлено физиологией, отчасти вынужденно и поэтому лишено достоинства добродетели. Нет, конечно, он был благодарен ей за все, что получил от нее.
Всматриваясь порой в ее улыбающееся, уже чуть сморщенное морщинами лицо на фотографии, он припоминал, как она устраивалась на вторую работу, чтобы была возможность брать ему уроки английского. Как, приходя с ночной смены, готовила ему, еще погруженному в ночные грезы, завтраки перед походом в школу, а потом и перед университетом. Вспоминал, как, скопив немалую сумму денег на необходимые ей протезы, она купила на них... компьютер для него — без компьютера уже стало сложно получить высшее образование. Как любая (он так думал) мать, она всю себя отдавала ему и прощала, бесконечно прощала все его выходки и проказы, всю его дерзость и хамство, всю его невнимательность и «беззаботность». Он вспоминал все это, и... легкая грусть едва заметным мазком ненадолго сглаживала угловатые черты его лица...
...Она лежала в соседней комнате, и это было ее постоянным положением. С тех пор, как ее парализовало, прошло уже без малого десять лет, и она уже почти смирилась с таким своим положением. Поначалу было очень больно, невыносимо ныла вся правая сторона ее тела, мучили головные боли. Сейчас боли поутихли, и хотя врачи говорят, что она уже не встанет, это можно было бы выдержать, если бы на смену той боли не пришла другая. И эта боль была куда страшнее ноющей половины и «расколотой» головы. Эта боль, не связанная с нервными окончаниями и нарушенным кровообращением, не утихала ни днем, ни ночью, и таблетки здесь были бессильны.
Источником этой боли был... ее любимый сын Игорь. Когда она слегла, он, потрясенный этим «громом среди ясного неба», был постоянно у ее изголовья. Ей не приходилось ни о чем его просить, он обеспечивал ей полноценный уход. Когда не мог сам, он просил своих близких друзей подежурить около нее, поэтому она постоянно чувствовала его заботу. И как же изменилось все сейчас! Да, она понимала, что у него своя жизнь, свои проблемы и заботы. У него есть дети, живущие после развода с матерью, о которых он все же заботится. У него перспективная и интересная работа, друзья, которым тоже нужно помогать. Ему в конце концов и своей личной жизнью надо заняться...
Но ей все же было очень обидно. Когда он нуждался в ее заботе, она, как никакая другая (она так думала) мать, отдавала ему все свое время и силы. Он был всегда благодарен — и она гордилась, что вырастила благодарного сына. Теперь же, когда болезнь приковала ее к постели, она как будто перестала для него существовать. Когда он был у нее в последний раз? Да, вчера был, приносил воду и немного еды — и все. Что это для такой, как она?
Порой она лежала в невыносимой духоте, задыхаясь от испарений от несменяемого подгузника, и пыталась докричаться до Игоря, но никакого ответа. Что может ее слабый голос против включенного на всю громкость телевизора в его комнате? Порой кричала от невыносимой головной боли и, не в силах дотянуться до нужной таблетки, звала на помощь сына, но он оказывался с друзьями в ресторане на каком-то юбилее. А иногда (она знала это) он даже вставлял на ночь беруши, чтобы не слышать ее часами продолжающихся стонов. Подгузник менялся очень редко, и от этого на ее теле появились пролежни. От постоянного лежания, казалось, ноют все ее кости и суставы, шейные позвонки будто бы склеились и уже не давали повернуть голову. Да, она стала вполне
беспомощна, но не это причиняло ей боль. Ей причиняло боль то, что она стала никому не нужна, даже своему единственному сыну...
***
В этом рассказе, дорогой читатель, ты можешь увидеть изображение обыкновенной для обезумевшего от неблагодарности и жестокости мира ситуации. Когда родители подкидывают детей под двери квартир, а дети — родителей в дома престарелых, подобная ситуация не покажется тебе из ряда вон выходящей. Но я предлагаю тебе увидеть в нем притчу. Притчу о том, как ушедшие в мир иной близкие становятся для нас подчас «несуществующими», когда смыкаются очи нашей веры.
Вернемся к Игорю и его маме. В каждом считающем себя порядочным человеке отношение сына к матери вызовет праведный гнев. Как он может быть таким неблагодарным и глухим к ее страданиям? Как можно лишь изредка приходить к матери, прикованной к постели и затыкаться от ее стонов? Как можно допускать появление пролежней и беззаботно развлекаться, когда ей очень больно? Казалось бы, напротив: сердце может разорваться, когда ты знаешь, как тяжко страдает любимый человек и ты, находясь совсем рядом, не можешь подойти и помочь! Как Игорь может так поступать, он достоин праведного осуждения!
Но не будем осуждать его. А лучше, немного задумавшись, признаем, что мы сами давно уже стали таким «игорем» для многих наших усопших близких!
Уходя в мир большинства, всякий человек становится для остающихся на земле беспомощным, прикованным к постели и тяжко страждущим собратом. Его положение можно сравнить еще с положением только что родившегося младенца. Младенец приходит в этот незнакомый для себя мир в незнакомом еще для себя состоянии. Насильно отрываясь от пуповины, которая так успокоительно связывала его с матерью, он попадает в страшный мир, где его окружают незнакомые люди. При этом он совершенно беспомощен и беззащитен. И от этого он почти всегда плачет.
Нечто подобное испытывают наши близкие, ушедшие от нас в вечность. Разлучаясь от столь любимого тела, душа уходит в мир, где ей все неизвестно и все непонятно. Попадая в этот непонятный мир, она сталкивается с незнакомыми и страшными существами, которые одним своим грозным видом способны привести душу в состояние паники. При этом душа совершенно беззащитна и беспомощна, ибо для нее наступило время воздаяния, время связанных рук и ног. После частного суда страдания души могут усугубиться. Если к Богу отошла душа нерадивая, то живущие в ней страсти и пороки не дадут ей почивать на «лоне Авраама», образуя на ней «пролежни» и причиняя непрерывную «ломоту в суставах». Конечно, если отходит душа святая и раскаявшаяся в своих грехах, то... Но много ли среди нас таких? И среди наших близких, ушедших от нас в вечность?
Мы должны непрестанно помнить о них — беспомощных и, вероятно, тяжко страждущих. Должны помнить, что они совсем рядом, и чтобы их узреть, надо лишь слегка приоткрыть око веры. Мы должны помнить, что только мы с Божией помощью способны «поменять им подгузник», принести «стакан воды» и «повернуть на другой бок». И делать это необходимо не только в родительские субботы, когда Церковь напоминает нам об этом.
Апостол Павел говорит о том, что «любовь никогда не перестает» (1Кор. 13:8). Истинная любовь легко преодолеет такую преграду, как смерть земная, ибо Бог есть Любовь и у Него нет мертвых. Если от нас уходит близкий, это не означает, что он уже не нуждается в нашей любви — напротив, возможно, именно сейчас он в ней особенно нуждается. И мы не должны ему в этом отказывать.
Священник Димитрий Выдумкин
pravoslavie.ru
